Темный Набег - Мельников Руслан - Страница 10

Томас перехватил взгляд Всеволода, пояснил:

– В этот рог трубят лишь тогда, когда Серебряным Вратам угрожают темные твари. Если услышите его зов – знайте: скоро на стены полезут нахтцереры.

Кастелян подошел к каменным зубцам на краю площадки. Продолжил:

– Нечисти у нас в округе нынче развелось превеликое множество, и по ночам нахтцереры подступают к замку со всех сторон. Но основная их масса неизменно приходит во-о-он оттуда…

Здоровая рука Томаса указывала на безжизненное плато в конце извилистого ущелья-горловины.

С высоты донжона, поднимавшегося над замковой горой, далекое озеро – правильный, слишком правильный овал, холодно поблескивающий отраженными солнечными лучами – видно было целиком, как на ладони.

– Мертвое озеро, – с ненавистью процедил Томас. – А под ним – Проклятый проход.

– За озером наблюдают даже днем? – спросил Всеволод.

– Да, и днем – тоже, – ответил провожатый. – Наверное, в этом нет суровой необходимости, но так всем нам спокойнее.

В общем-то, это было понятно.

– Но ночью?! – вдруг осенило Всеволода. – Ночью ведь отсюда озеро не видно!

Даже его, Всеволода, специально тренированные и привычные ко мраку глаза вряд ли что различат в темноте на таком расстоянии.

– Не видно, – согласился кастелян.

– Как же вы узнаёте, когда открывается Проклятый проход?

– Это не трудно, – вздохнул Томас. – Как только мертвые воды разверзаются, озеро начинает светиться.

– Светиться? – изумился Всеволод.

– Именно. Зеленоватым таким призрачным светом, как… – Кастелян поморщился. – Ну, как большая болотная гнилушка, что ли…

С главной башни они спустились на стены. Прошлись по боевым площадкам верхних ярусов замковых укреплений. Осмотрели вблизи посеребрённые шипы, торчащие из каменной кладки. Стальные колючки с насечкой белого металла, прикрывавшие бойницы и заборала, казались препятствием непреодолимым. Увы, так только казалось.

– Полностью натиск обезумевших и обуянных жаждой крови нахтцереров они не остановят, но все же на время сдерживают нечисть, – на ходу объяснял тевтон. – Если бы не эти шипы, возможно, темные твари уже захватили бы замок.

Кое-где над крепостными зубцами поднимались подвижные балки с деревянными клювами. Сооружения эти, напоминавшие гигантские виселицы и коромысла, позволяли, не повреждая защитных шипов, перекидывать за стену – прямо на головы штурмующих – массивные бревна.

Бревна валялись тут же – тяжеленные осиновые стволы, усеянные сучьями, гвоздями, крюками, прямыми и изогнутыми лезвиями. Топорщившиеся во все стороны острия опять-таки поблескивали серебром. Можно себе представить, сколько тварей раздавит, изорвет и исцарапает такая лесина, сброшенная вниз!

В проходах и галереях стояли, прислоненные к каменным зубцам, легкие рогатки из сбитых и связанных воедино кольев – тоже, разумеется, струганных из осины.

– А это здесь зачем? – поинтересовался Всеволод.

– На тот случай, если твари прорвутся, – ответил Томас. – Такими загородками можно быстро перекрыть захваченный участок стены. Можно выиграть немного времени, перегруппировать силы, ударить, отбить укрепления.

Всеволод только покачал головой. Вновь отбить захваченные упырями стены будет непросто. Но, похоже, тевтоны старались предусмотреть все. И, кто знает, быть может, лишь благодаря этой предусмотрительности Закатная Сторожа и выстояла до сих пор.

Шли дальше…

В специальных нишах у бойниц лежали целые охапки арбалетных стрел с серебряной насечкой. Наконечники у всех – широкие, плоские, топорщатся бритвенио заточенными краями. Такие острия рассчитаны не на пробитие брони, а исключительно на взрезание плоти. На некоторых наконечниках – глубокие зазубрины. Ох, не просто будет выдрать такую стрелу из раны. Да еще добрая треть толстых коротких древков – струганы из осиновых веток. Для пущей, надо полагать, смертоносности в бою против нечисти. Имелись, впрочем, и стрелы попроще – без серебра, без осины – зажигательные, с обычными железными наконечниками, обмотанными просмоленной, промасленной и еще невесть чем пропитанной паклей.

Почти на каждом пролете внешних крепостных стен чернели закопченные котлы с густым вонючим варевом. Возле котлов – широкие наклонные желоба – разветвляющиеся, уходящие под заборало и прикрытые снаружи решетками. По таким удобно поливать штурмующих варом. Или кипящим маслом. Или бурлящей смолью. Или расплавленным свинцом.

Однако ни того, ни другого, ни третьего и ни четвертого в котлах не было. Была темная жижа, по виду напоминавшая упыриную кровь и пахнувшая ненамного лучше. И что еще более странно: ни под одним из чанов Всеволод – не видел ни дров, ни угольев. Похоже, котлы вовсе не разогревались кострами. Но какой тогда от них прок?

– Греческий огонь, – кивнул на котлы Томас. – Горючая смесь, которую не нужно греть и кипятить, как воду или смолу. Достаточно опустить в котел горящий факел, и все его содержимое воспламенится. Причем гореть будет сильно и долго. Когда мы льем этот жидкий огонь вниз, под стенами начинается ад. А, как известно, очищающее пламя столь же губительно для тварей, порожденных тьмой, как и серебро.

Что ж, теперь понятно, откуда взялись жирные черные потеки на стенах…

Показал им кастелян и многочисленные пороки, установленные на открытых башенных площадках. Большие, массивные, опутанные канатами и перевитые крепкими воловьими жилами… Одни походили на арбалеты сказочных великанов. Другие – на толстые руки, оплетенные тугими венами и воздетые к небесам. Третьи – на туго перетянутые веревками деревянные ящики. Четвертые – на гигантские пращи. Причем добрая половина метательных машин располагалась на движущихся платформах, позволявших при помощи рычагов и воротов быстро разворачивать тяжелые пороки в любом направлении.

– Баллиста… катапульта… мангонель… спрингалд… петрария[1]… – кивал на хитроумные сооружения кастелян.

Подле каждого башенного самострела высились аккуратные поленицы больших – с добрую рогатину – стрел и горки грубо отесанных округлых каменных глыб. И те, и другие – целиком обмотаны паклей и густо обмазаны зловонной жижей из котлов. Имелись, впрочем, и иные снаряды. Толстостенные пузатые горшки и пустотелые металлические ядра с торчащими из узких горлышек промасленными фитилями.

– Все это потребно для дальнего огненного боя, – объяснил тевтон. – А там вон – запасы для ближнего…

Это, что ли? Всеволод подошел, присмотрелся. М-да, запасы… Небольшие глиняные шары, ощетинившиеся иглами из посеребренной стали. И шары железные, чуть приплюснутые, чем-то похожие на лампадки и тоже покрытые тончайшими накладками белого металла. И деревянные, но в железных обручах, трубки, набитые темным порошком вперемешку с мелко рубленной серебряной проволокой и опилками. Меж посеребрённых игл глиняных шаров, из округлых металлических боков сплюснутых «лампад», над косыми срезами трубок тоже торчали фитили. Диковинный арсенал был невелик, однако обращались с ним тевтоны с превеликой осторожностью.

Всеволод осторожно заглянул в одну из трубок.

– Что здесь за порошок, брат Томас?

– Особое огненное зелье, – охотно удовлетворил его любопытство однорукий рыцарь. – Изготовлено из перетертых и смешанных друг с другом в определенных пропорциях угля, селитры и серы. Секрет этой смеси мы в свое время вызнали от сарацинских мудрецов.

– Она жжет, как греческий огонь? – спросил Всеволод.

– Не только жжет – разрывает в клочья любого, кто окажется рядом. И разбрасывает к тому же множество осколков, от коих нет спасения.

– Громовые горшки и трубки, – неожиданно вмешался в разговор Сагаадай. Юзбаши одобрительно прицокнул языком. – Страшное оружие… Его давно используют за большой китайской стеной.

Всеволод недоуменно покосился на степняка, однако выспрашивать подробности не стал. Кочевники-татары побывали во многих странах, многое повидали и брали штурмом разные стены – и большие и малые. И коль уж Сагаадай называет «громовые горшки и трубки» страшным оружием, значит, так оно и есть.