Рыцари рейха - Мельников Руслан - Страница 47

Самой, пожалуй, любопытной деталью снаряжения этого плавучего гостя из будущего были... деревянные щиты. Легкие, маленькие — навешанные на орудийных установках, и большие, дощатые — прикрепленные к невысоким ограждениям вдоль бортов. Вне всякого сомнения — самодеятельность команды. Таким нехитрым способом викинги защищали гребцов на своих драккарах, но боевой катер двадцатого столетия!.. Хотя почему бы и нет? Эта ни к чему не обязывающая подвеска от пули, конечно, не спасет, но пули-то тут не летают. Зато уж от случайной стрелы в морском бою деревянный щит убережет.

Подходы к катеру, а заодно и приличную часть причала перекрывали рогатки, похожие одновременно и на противотанковые ежи, и на строительные козлы. За ограждением прохаживалась добрая дюжина тевтонских братьев. У каждого стандартный «джентльменский» набор: белый плащ, черный крест, горшкообразный шлем-топхельм, длинная кольчуга, меч на перевязи, щит...

По трапу — широкому, металлическому с плоскими ступеньками — сновали суетливые кнехты в серых накидках и широкополых касках-шапелях. Что-то заносили на борт, что-то выносили. Команда судна покрикивала на грузчиков. Кажется, ребята готовились к отплытию.

Всего экипажа Бурцев насчитал человек десять. Немного... Впрочем, ни тралить воды, ни ставить мины, ни пускать торпеды гитлеровцам ведь здесь не требуется. А управлять «раумботом»... Это под силу, наверное, и одному человеку. Причем человеку без семи пядей во лбу. Небольшой военный катерок-универсал — не самая сложная штука на свете. На посудине подобного класса Бурцеву доводилось плавать. Еще в армейке — во время совместных учений десантуры и морпехов.

Правда, помимо команды на судне — у самого носа — расположились пара эсэсовцев со «шмайсерами». Охрана. Еще два автоматчика застыли у трапа. А если приплюсовать еще и тевтонских рыцарей возле причальных ограждений... Да, за этим судном приглядывали основательно. Вон, на «Буцентавре» дожа всей стражи — лишь трое гвардейцев с дурацкими павлиньими перьями на шлемах. Оперлись на копья, позевывают, глазеют с верхней палубы на суету соседей.

Бурцев на глаз определил размеры «раумбота». Длина — метров тридцать, ширина — около пяти. Вычищенную, и без того блестящую, палубу драил шваброй какой-то матросик. В глаза бросилось отсутствие шлюпок или каких-либо других спасательных средств на борту. Спасаться команда должна была только вместе с судном. Или вместе с судном тонуть.

Ближе к носу возвышалась капитанская рубка с мачтой-антенной, растянутой тросами. На мачте — мощный прожектор. Позади рубки — чуть приподнятый над палубой люк грузового отсека. Здоровенный такой — машина влезет. Запертый — издали виден массивный замок — и даже вроде как опечатанный. Рядом — мощная лебедка, а точнее уж — целый кран, предназначавшийся, видимо, для погрузочно-разгрузочных работ. Судя по всему, грузы этот катерок перевозил немалые.

Еще на палубе виднелись приплюснутые, обмотанные цепями якорные шпили. Два тяжелых двурогих якоря — подняты и плотно притиснуты к бортам. Двигатели у катера, скорее всего, винтовые. Пара... Или даже тройка... Дизели... И дизели, должно быть, неслабые. В остальном «раумбот» максимально облегчен и переоборудован под неприхотливое средневековье.

Из вооружения на борту оставлены тридцатисемимиллиметровое орудие «Флак-36», кажись, — в носовой части, а на корме — скорострельная двадцатимиллиметровка «MG. С/38». Универсальный пулемет. Изначально — зенитка для борьбы с низко летящими самолетами, но частенько использовался фашистами и на прямой наводке. И результаты впечатляли. Мало какое стрелковое оружие сравнится с этой убойной штукой, если требуется очень быстро и очень наверняка расправиться с небронированной или легкобронированной целью.

Сейчас «MG. С/38» предназначался для стрельбы исключительно по наземным и надводным целям. В обычном морском сражении такой пулеметик в два счета отправит на дно и когг, и галеру. Впрочем, максимальный — зенитный — угол подъема ствола предусмотрительные конструкторы снижать не стали. И правильно: катер имел возможность идти вплотную хоть под отвесными скалами, хоть под крепостными стенами — идти и поливать огнем противника, засевшего наверху. В мире, не ведавшем даже примитивного огнестрельного оружия, судно цайткоманды СС могло противостоять любому флоту и любому береговому форту. Сейчас, правда, оба ствола «раумбота» зачехлены брезентом, но опытной команде понадобятся считаные секунды, чтобы привести орудия в боевую готовность.

Глава 52

— Мы на месте, синьоры! — толстячок Джузеппе, громко отдуваясь, первым выбрался на крутой берег канала.

Из грязной (в припортовых каналах мусора плавало больше, чем где-либо, да и местные улочки совсем уж не отличались чистотой) воды торчали полосатые шесты. Самые кончики...

— Осторожнее, синьоры, здесь глубоко, — предупредил купец, — Очень глубоко.

Вслед за Джузеппе из гондолы выскочил Гаврила. Богатырь галантно подал руку своей даме и чужой жене. Дездемона благодарно улыбнулась новгородцу. Бурцев сошел на берег последним.

Совсем рядом, на соседней улочке, пророкотал мотоциклетный двигатель, застучали копыта. Между домами промелькнула коляска «Цундаппа» с пулеметом и тевтонские плащи с черными крестами.

Бурцев напрягся. Нет, пронесло... Эсэсовско-фашистский патруль проехал мимо, к каналу не свернул.

— Нас, небось, ищут, — шепнул в ухо Гаврила.

Ну-ну, пусть поищут...

— Куда теперь, Джузеппе? — Бурцев повернулся к купцу.

— А вон к той таверне напротив. Прошу, синьоры.

Венецианец указывал на двухэтажное неказистое строение с маленькими окошками. Пьяные напевы доносились с первого этажа, женский смех и визг — со второго, а у входа застыли в неподвижности угрюмые личности в черных всепогодных плащах. Только глаза и поблескивают из-под огромных капюшонов. Вышибалы, наверное. Или охрана. А может местная «крыша». Притончик-то приблатненный — сразу видать.

Как понял Бурцев из беглых объяснений Джузеппе, «Золотой лев» представлял собой целый гостинично-развлекательный комплекс с сомнительной репутацией: питейное заведение, постоялый двор, публичный дом и что-то вроде подпольного клуба контрабандистов. И все под одной крышей и вывеской.

Крыша была старая и изрядно прохудившаяся. Вывеска болталась на ржавых цепях над низенькой дверцей. На толстой, растрескавшейся и потемневшей от времени доске Бурцев не без труда различил очертания грубо намалеванной гривастой кошки. Лев? Весьма сомнительно, вообще-то. И вовсе он даже не золотой, а синюшный какой-то — вроде испитой морды алкоголика. Если на рисунке и была когда-либо позолота, то давным-давно осыпалась.

Крепкие ребята в черных плащах пропустили их беспрепятственно. Даже поприветствовали Джузеппе сдержанными поклонами. Узнали, видать, постоянного клиента.

В окнах второго этажа мелькнула полуголая вульгарная девица. Смеясь, сделала купчишке ручкой. Как старому знакомому! Ага, а Джузеппе-то не такой уж безнадежный мужчина, как расписывала его Дездемона. Интересно-интересно... уж не здесь ли глава семейства пропадал ночами, пока его женушку обхаживал Бенвенутто?

— Порка путана! — злобно прошипела Дездемона.

Перевода не требовалось: путана — она и в Африке путана. А в Венеции — и подавно.

Джузеппе провел их внутрь. Однако же! Тяжелый отвратный духан. Гомон нетрезвых голосов. Удушливая полутьма. Где-то в «нумерах» второго этажа закричала в экстазе женщина, а здесь внизу... Да уж...

Залитый кровью былых драк, заплеванный и заблеванный донельзя земляной пол слегка присыпан свалявшимися опилками, стружкой и песком, но «покрывало» это не менялось, наверное, с сотворения мира. Под грязным слоем вроде бы даже что-то копошилось, а в углу валялась невесть откуда взявшаяся свинья. Антисанитария — полнейшая. Как тут вообще можно пить или есть — непонятно. Бурцева выворачивало уже от одного вида хваленого «Золотого льва».

Тем не менее несколько столов занимали многочисленные шумные компании. Судя по всему — моряки, вернувшиеся после удачной торговой экспедиции. Ребята говорили громко, а пили много. На столах и под столами в беспорядке валялись грязная посуда, объедки, черепки разбитых глиняных кружек. Кто-то — уже совсем хорошенький — мочился, не поднимаясь с лавки и не снимая штанов. Оглушительный гогот сопровождал этот процесс.