Рыцари рейха - Мельников Руслан - Страница 30

— Как-как ты сказал? Гетто?

— Так здесь называют оружейные мастерские.

Ах, вот, значит, откуда пошло это милое словечко...

Брави умолк. Бурцев тоже. Мимо проплывала очередная гондола с жертвами фашистско-тевтонского порядка. Почти борт о борт с ними проплывала. Гондольер ли, случайно зацепивший веслом плотную ткань, или усиливающийся ветер был в этом виноват, но край белого покрывала на лодке оказался откинут.

Еще одна причина, почему евреев лучше хоронить ночью... Бурцев увидел молодую женщину. Возможно, некогда красивую, но ныне изуродованную до жути. Темные волосы, характерные черты лица, нос с горбинкой не оставляли сомнений в ее национальности. А вот глаз у женщины не было. Вообще. На тускнеющие предутренние звезды она смотрела запекшейся кровью пустых глазниц. Сквозь прорехи разорванного платья виднелось покрытое синяками и порезами тело. На остатках одежды выделялась несуразная желтая нашивка.

— Джеймс, а это еще что?

— Синьор Типоло, по наущению Бенедикта, распорядился, чтобы все венецианские евреи носили такие вот отличительные знаки.

Лодка уплыла.

— Звери! — на соседней гондоле всхлипнула Ядвига.

Да уж, зрелище не для слабонервных.

Напряжение брави передалось Бурцеву.

— Как думаешь, Джеймс, мы сейчас в безопасности?

— Возможно, — как-то уж очень уклончиво ответил тот. — Все городские мосты еще перекрыты. А на гондолах им догнать нас будет непросто. Если конечно...

— Что?

— Тихо!

Далекий гул разносился над сонным городом в предрассветном мареве. Средневековую Венецию будил... будил... Звук моторов будил Венецианскую республику!

— Мерда![35] Минькья![36] — британец Джеймс смачно и непонятно ругался по-итальянски. — Они уже подняли тревогу! Быстрее, чем я рассчитывал!

«И „они" тоже знают дорогу на кладбище», — догадался Бурцев.

Единственный глаз брави с ненавистью смотрел на гондолу кондотьера. Догадаться, о чем сейчас думает Джеймс, было нетрудно.

— Кнехт? — спросил Бурцев.

— Кнехт, — кивнул брави. — Тело вынесло течением. Стража увидела.

Да, не стоило убивать этого бедолагу, а уж убив, нужно было хотя бы грамотно замести следы. «Эллин» сделать этого не сумел. И вот, пожалуйста...

Звук нарастал, звук быстро приближался...

— Летящие гондолы отца Бенедикта! — в ужасе выкрикнул кто-то.

— Что? — не понял Бурцев — Какие-какие гондолы?

Ответа не последовало.

— Мерда! Мерда! Мерда! — разорялся такой, как казалось до сих пор, невозмутимый брави с туманного Альбиона.

Фак! Фак! Фак! — невольно захотелось поправить Бурцеву. А уж потом добавить по-русски, позамысловатей. Да так, чтоб уши завяли.

— К берегу! — приказал брави.

— К берегу! — крикнул кондотьер.

Причалить к обрывистому, скользкому от нечистот и помоев, жутко неудобному для высадки парапету, однако, оказалось непросто. Каждый гондольер хотел сделать это первым, и в итоге никто не мог пробиться сквозь сплошную мешанину белых катафалков. Лодки, набитые живыми и мертвыми, теснили, отталкивали друг дружку. Кто-то прыгал в воду, кто-то пытался плыть дальше по каналу. Но поздно! Слишком поздно...

Бурцев обратился в слух. Ему уже доводилось слышать в тринадцатом веке и рев танкового двигателя, и вой атакующего «мессершмитта», и тарахтенье «цундаппа» с коляской. Но это... Самолет? Нет. Автомобиль? Нет. Мотоцикл? Тоже нет. Похоже... Похоже на катер. Или, точнее, на небольшую моторную лодку. А еще точнее — на две лодки.

Он не ошибся. Моторки со свастикой на приподнятых носах вынырнули из-за поворота. Самые обычные моторки... Обе неслись по прямому руслу канала, оставляя позади барашки вспученных волн.

Глава 32

Блин! Да с такими моторизированными «гондолами» цайткоманда СС может контролировать все водные артерии Венеции. Впрочем, сейчас в моторках сидели не только эсэсовцы. Бурцев с удивлением обнаружил, что фигуры автоматчиков в непромокаемых плащах, гитлеровских касках и со «шмайсерами» наизготовку виднелись лишь на корме и на носу. Места в середине занимали союзнички гитлеровцев — тевтонские арбалетчики. По два на лодку.

А потом удивляться времени не осталось. Приблизившись, немцы открыли огонь на поражение. Сухо протрещали над водой автоматные очереди. Свистнули стрелы тевтонских арбалетчиков...

Сразу три погребальные лодки перевернулись. Зашипели гаснущие факелы. Повалились, посыпались мертвецы из-под белого покрывала-савана. Этим телам в одеждах с желтыми метками не суждено было добраться до кладбищенской тверди. И не только им: к мертвым евреям с Джудекки присоединялись скошенные очередями гондольеры.

Начав расправу с хвоста траурной процессии, карательные экипажи «летящих гондол» быстро продвигались вперед. Опрокинулось еще две лодки, груженные трупами. С третьей упал гондольер — в его спине по самое оперение засела толстая стрела. Падая за борт, бедняга опрокинул горящий факел. Факел уткнулся в мертвый груз плавучего катафалка. Погребальное покрывало затлело, занялось огнем. Затрещало, задымилось...

По лодке Бурцева, Джеймса и Сыма Цзяна пока не стреляли. Видимо, в свете факельных огней преследователи разглядели, где находится «полковник Исаев», и все еще надеялись взять его живым. Потому и щадили тех, кто рядом. Но только если очень рядом.

Когда их гондольер с усиками жиголо в отчаянии прыгнул за борт и попытался добраться до берега вплавь, «шмаисеровская» пуля выворотила бедняге мозги. Да так, что забрызгало и воду, и лодки вокруг. Хорошо хоть проворный брави успел дотянуться до брошенного весла.

Еще несколько пуль ударило в борт кондотьерской гондолы. Никого там вроде не задело, но щепа так и сыпанула сухим фонтаном.

— Летящие гондолы отца Бенедикта! Летящие гондолы!

Живые еще перевозчики мертвых кричали в панике. Да, видимо, с такими патрулями и их возможностями Венеция хорошо знакома...

Бурцев не кричал. Бурцев действовал. Отпихнул назад, на корму, Джеймса — нечего путаться под ногами. Вытащил из-под скомканного покрывала «МП-40». Бросил через плечо:

— Брави, держи гондолу на месте, чтоб не дергалась.

Джеймс понял все с полуслова. Опустил весло в воду, навалился, остановил пляшущую лодку, развернул носом к нападавшим.

— Сыма Цзян, к бою!

— Моя уже!

Сообразительный китаец распластался по дну гондолы со своим «шмайсером» наизготовку.

Бурцев опустился на колено — стрелять, стоя в раскачивающейся лодке, все-таки несподручно.

— Сема, твоя та, что слева и поближе, — дал он последнее указание. — Моя — правая дальняя. Пли!

Они лупанули одновременно. Бурцев — короткими расчетливыми очередями снял автоматчиков с кормы и носа. Ударившая под выстрел волна помешала, правда, достать арбалетчиков. Впрочем, это было не важно. Лишенная управления, не сбавившая скорости моторка с перепуганными тевтонами ударилась о берег канала, подскочила, достав задранным носом до нависшего над водой балкона.

Крик. Треск... Арбалетчики полетели за борт. «Летающая гондола» осела, переломилась. Сверху рухнуло полбалкона. С плеском припечатало по воде.

Сыма Цзян тем временем из положения лежа засадил длинную очередь по второй моторке. Китаец опустошил рожок за доли секунды. Изрешетил нос со свастикой, прошил борт, свалил переднего автоматчика, ранил обоих арбалетчиков и, кажется, задел фашика на корме — тот не смог либо не успел отклонить лодку. А может, не захотел. «Гондола» с навешенным сзади мотором шла на таран.

Запоздалая попытка Джеймса увернуться от удара результата не принесла. Моторка мазанула по борту, разнесла в щепки полкормы, перевернула плавучий катафалк, вытряхнув в воду всех троих. Но расколола и свой собственный искрошенный пулями нос. Отскочила в сторону, врезалась в соседнюю гондолу с трупами, раздавила, опрокинула ее, перевернулась сама, затонула, увлекаемая ко дну захлебывающимся двигателем.