Обыкновенная мемба - Мелентьев Виталий Григорьевич - Страница 41

Ребята решительно не знали, чем себя занять. Первым не выдержал робот. Его построили для запрограммированных действий. Он был построен для того, чтобы действовать. А он бездействовал, и, вполне возможно, от этого у него перегревались какие-нибудь электронные внутренности.

Видимо, именно поэтому робот спросил:

— Какие будут указания?

Ребята переглянулись, и Валя обратилась к Виктору:

— Скажи ему что-нибудь… А то как пристанет.

— Так я же не знаю… что говорить.

— Но ведь ты же командир! Ты и должен придумать.

— Кто командир? — удивился Виктор.

— Ты.

— Почему я?

— Потому что, когда мы сюда летели, ты был командиром, значит, когда мы летим отсюда, ты тоже должен быть командиром. — И, перехватив недоуменный взгляд Виктора, пояснила: — Но у тебя же опыт. Ты же знаешь, как это делается. Вот я, например, совершенно не представляю, как это — командовать…

— Ладно. Спрошу, — кивнул Виктор и обратился к роботу: — Скажите, а как вы определили, что нам лететь еще пять часов?

— Так составлена программа.

— А если случится что-либо непредвиденное?

— Непредвиденное тоже запрограммировано. В программе нет только катастрофы. Но для катастроф программ и не требуется.

В роботе, видно, что-то прогрелось и поэтому стало на свои места, он говорил совершенно правильно и убийственно точно.

— А кто же нам сообщит эту программу? — допытывался Виктор, постепенно понимая, что серебряные люди, кажется, дали им неплохого спутника.

— Она вложена в приборы и в автопилот. Кое-что знаю я. — Робот подумал и сообщил: — Я советую передвинуться поближе к пульту. По расчету времени, хвостовая часть корабля должна уже проаннигилировать.

Валя тревожно взглянула на Виктора:

— Что он говорит?

— Он говорит, что часть нашего корабля в полете сократится, проаннигилирует, и поэтому нужно приблизиться к пульту: наверное, помещение уменьшится.

— Этак мы окажемся прямо в космосе, — опасливо протянула Валя и первая пересела в кресло за пультом.

— Ну и что? — усмехнулся Андрей. — Летели же мы в сплошной невесомости? И тут справимся.

Уверенность всегда хороша, и потому неприятное предупреждение робота несколько померкло.

— Словом, получается так, что нам, всем троим, и делать нечего? Да? Все запрограммировано, все продумано?

— Не знаю, как получается, — словом, программа правильно составлена, — сухо ответил робот.

— Ну вот. — Виктор обратился к Вале: — Сама видишь — командиру делать нечего, и я перейду на положение рядового путешественника. Кстати, а есть ли на корабле какие-нибудь обзорные люки? Скучно же лететь вот так… почти вслепую.

— Люки задраены. Экран дает полную информацию. Следите. — Робот сказал это явно недовольно. Ему, кажется, начинали надоедать эти несмышленые пассажиры, для которых созданы все условия безопасного путешествия, а им и того мало.

И как раз в это время экран стал стремительно светлеть, как бы наливаться опасным ослепительным светом, а по кораблю пронесся первый приступ еще мелкой, словно примеривающейся дрожи. Похоже, корабль наткнулся на какое-то препятствие и старательно преодолевал его.

Валя тревожно посмотрела на Виктора. Тот взглянул на робота. А робот, как и положено хорошо запрограммированной машине, молча ждал приказаний. Мыслить он мог. А вот чувствовать — ему не дано…

Между тем с кораблем творилось нечто непонятное. Впрочем, как и с его пассажирами: их непреодолимо тянуло к пульту и тела стали наливаться тяжестью. Виктор подозрительно спросил у робота:

— Появились космические перегрузки. Гравитационные перегрузки. Почему? Что делать, чтобы их избежать?

— Космических перегрузок быть не может. Корабль гравитационно отцентрован. Не может быть и состояния невесомости. Все продумано.

Но у ребят стали отвисать челюсти и вытягиваться лица. Говорить становилось все трудней. Впрочем, как и дышать. А роботу — хоть бы что! Он стоял непоколебимой грудой умного металла, спокойно опустив свои руки-клещи, руки-манипуляторы. Хоть бы глаза у него были, чтобы можно было заглянуть в них… Но робот был хорошо продуман и скомпонован: ничего лишнего.

А корабль стал гудеть и дрожать все сильней, и свет на экране все усиливался. Несмотря на перегрузки, Андрей понял, что происходит нечто не совсем понятное, и побледнел, точнее, посерел. Валя умоляюще смотрела на Виктора, и он, перехватив этот взгляд, понял, что нужно что-то придумывать. Но придумать ничего не мог. Ведь он, в сущности, очень мало знал корабль, слабо разбирался в том, что с ними происходит. Ясно было только одно: корабль теряет скорость, он словно увязает в чем-то непонятном.

Виктор с надеждой посмотрел на ослепительный экран, мгновенно прикинул все, что он знал о программе полета и технических данных корабля, и кое-что понял: корабль наткнулся на мощный световой поток. Причем не просто поток, а встречный поток.

До сих пор световые потоки были боковые, попутные, скользящие, всякие-всякие. А этот шел прямо в лоб корабля. И корабль, двигающийся со скоростью, близкой скорости света, очутился как бы перед барьером: он не мог переступить, пробить этот лучащийся поток. Хуже того. Раз свет летел точно в лоб, значит, чтобы удержаться и не развалиться, корабль должен был сбавить скорость по крайней мере вдвое.

В конце концов, это был тот действительно счастливый случай, когда Виктору помогло не присутствие, а отсутствие знаний. Он, как и большинство землян, просто не знал, как должен повести себя космический корабль, да еще двигающийся со скоростью, близкой к скорости света, если он встретится со встречным потоком света. Ведь, с одной стороны, корабль — материален, а свет как бы не материален. Но с другой стороны, свет — это тоже особый вид материи. Пусть волновой, но все-таки…

Одним словом, этого никто еще не проходил как следует, и, как себя вести в подобных условиях, как-то никто не задумывался.

Главным сейчас для Виктора являлось одно: выяснить, откуда идет этот лобовой поток света? Экран помочь не может: он залит этим светом — все густеющим и все более ослепляющим. Виктор понял, что, если такое стремительное увеличение силы света продлится еще несколько минут, экран лопнет, и тогда…

И он предположил самое простое: корабль идет прямо на какое-то огромное солнце. Или звезду. Она выбрасывает мощнейшие потоки лучистой энергии.

Но тут ему стало страшновато. Ведь звезда выбрасывает не только потоки света. Она обладает страшной гравитацией — силой притяжения, силой тяжести. Значит, корабль сейчас тянет к звезде не только, как говорят космонавты, тяговая сила корабля, но и сила гравитации, идущая от звезды. Но корабль не может лететь быстрее, чем летит свет. Вот и получился световой барьер. Значит, с одной стороны, звезда притягивает корабль, а с другой — не подпускает его. Пока что корабль находится как бы в точке равновесия нескольких сил или поблизости от нее. Но не исключено, что силы гравитации победят — их пределы не установлены. Возможно, что они беспредельны, и тогда корабль полетит прямо в пылающее пекло звезды.

Все это ясно Виктор представил себе и сразу же решил, что ему следует делать. Он закричал на робота:

— Где управление рулями корабля?!

— Рули связаны с автопилотом, — бесстрастно ответил робот.

— А где ручное управление?

— Для включения ручного управления требуется изменение программы!

Чертов робот и его бесстрастие! Как ему объяснить, что положение критическое, что дорога каждая секунда. А ведь его не испугаешь — он же не разбирается, а самоуничтожается! Он запрограммирован на самоуничтожение! Автоуничтожение!!!

Виктор с трудом подвинулся к пульту. Приборные стрелки дрожали и медленно откатывались к нулевым отметкам — корабль боролся из последних сил.

— Робот, — как можно спокойнее сказал Виктор. — Изменение программы необходимо. Мы попали в зону притяжения неизвестного солнца. Идем ему в лоб. Что делать?

— Это запрограммировано. Необходимо отметить курс, затем переключить тумблер номер три в крайнее правое положение и взять управление в свои руки. Управление осуществляется ручками «один» и «два». «Один» отклоняет корабль вверх или вниз, ручка «два» — вправо или влево. Повторяю…