Кости холмов - Иггульден Конн - Страница 58

Глава 20

Полуденное летнее солнце нещадно пекло. Воздух был недвижим. Жара прогнала последних прохожих с городских улиц. Альмашан был небольшим городком – не больше маленькой крепости, – древним и пыльным, хотя рядом и протекала река. В тот день на ее берегах не было ни детей, ни женщин. Ворота Альмашана накрепко затворили. Город был переполнен людьми и животными с окрестных селений. В воздухе рыночных площадей витали страх и вонь сточных колодцев, доверху загаженных нечистотами. Вывезти их было некуда.

За стенами крепости городские торговцы слышали гул, нарастающий постепенно, словно раскаты далекого грома. Редкие прохожие время от времени лишь поднимали глаза и смотрели на дозорные посты на стенах да молились о спасении. Даже нищие и те прекратили просить подаяния.

– Приготовиться! – крикнул Ибрагим тем, кто стоял внизу у ворот.

С волнением в груди он выглянул за городскую стену. Земли вокруг Альмашана были бедны и плохо подходили для земледелия. Впрочем, благосостояние города никогда не зависело от урожаев.

Черная полоса всадников стремительно приближалась сквозь марево полуденного зноя. Они-то и стали причиной бегства всего окрестного населения в город, возлюбленный Ибрагимом. Купцы и торговые караваны укрылись за высокими стенами ради спасения своей жизни. Ибрагим обложил товары купцов непомерной пошлиной, забрав половину добра, которое они хотели уберечь от разграбления, однако никто не возражал и не жаловался. Если бы все вместе они пережили нападение монголов, то Ибрагим стал бы очень богатым. Он почти не сомневался, что так и будет, хотя ни в чем не был уверен.

Его небольшой городок у реки простоял семь столетий. Местные купцы разъезжали от Испании до Китая, привозя назад сокровища и бесценные знания. И все же доходы от торговли не были велики настолько, чтобы пробудить интерес царей и падишахов. Старейшины города годами сколачивали целые состояния, наживаясь на спинах пленников-иновер-цев. За их счет маленький городок отстраивал стены и зернохранилища, став гаванью для работорговцев. Земледелие не дало бы Ибрагиму и малой толики того состояния, которым он владел.

Вглядываясь пристальнее в грозную даль, Ибрагим крепко сжимал своими кривыми руками потемневшие камни, из которых была сложена крепость, такая древняя, что никто уже и не помнил, сколько ей лет. Но еще и задолго до этого на месте города стояло мелкое поселение у реки, в котором торговцы рабами останавливались отдохнуть, чтобы потом продолжить свой путь к большим рынкам на юге и на востоке. Альмашан вырос из земли и заявил свое право на причитавшуюся ему долю.

Ибрагим тяжко вздохнул. Насколько он слышал, монголы не уважали торговлю. Для них Альмашан – только вражеский город. Тюрбан Ибрагима впитывал пот, но он все равно обтер лицо рукавом, оставив грязный отпечаток на прохладном белом полотне платья.

Впереди монголов мчался одинокий бедуин, боязливо оглядываясь назад. Ибрагим разглядел прекрасного белого скакуна. Его длинные ноги и скорость позволяли всаднику все время держаться на расстоянии от преследователей. Барабаня пальцами по твердому камню, Ибрагим думал, стоит ли открывать маленькую деревянную дверь, устроенную в городских воротах. Воин пустыни явно рассчитывал на укрытие, но если бы ворота остались запертыми, то монголы, возможно, и не стали бы нападать. Аесли позволить бедуину проникнуть внутрь, как долго выдержал бы Альмашан неминуемый штурм?

Неуверенность терзала Ибрагима, когда он повернулся и посмотрел вниз. На базарах и в лавках до сих пор обсуждали известие о поражении шаха. Ибрагиму очень хотелось услышать свежие новости, но только не ценой своего города. Нет. Ибрагим решил не открывать ворота и дать незнакомцу погибнуть. Разум противился мысли об убийстве мусульманина от рук неверных под самыми стенами города, но сотни семей смотрели на Ибрагима с мольбой о спасении. Быть может, погубив жизнь только одного человека, монголы пройдут мимо. Ибрагим решил, что будет молиться о его душе.

Монголы подошли так близко, что Ибрагим мог уже разглядеть отдельных коней. Он содрогнулся от дикого вида воинов, которые разделались с шахом Ала ад-Дином Мухаммедом и разгромили его великое войско под Отраром. Однако ни катапульт, ни телег, ни прочих символов кочевого народа, спустившегося с восточных хребтов, не было видно. Примерно три тысячи воинов приближались к городу, но люди, вооруженные только мечами, не представляли опасности для Альмашана. Мощный камень под рукой Ибрагима отражал богатство, нажитое многими веками рабовладения. Стены охраняли и это богатство, и тех, кто им владел.

Сердце сжалось в груди Ибрагима, когда бедуин остановил лошадь перед городскими воротами. Кружась на одном месте, всадник отчаянно размахивал рукой и кричал глядевшим на него стражникам:

– Открывайте! Или вы не видите, кто у меня за спиной?

Ибрагим чувствовал вопрошающий взгляд стражников.

Ровно вытянув спину, он покачал головой. Монголы были всего в полумиле от города, уже слышался гулкий топот конских копыт. Альмашан никогда не знал завоеваний. Ибрагиму не хотелось шутить с чужеземным ханом.

Бедуин в удивлении вытаращил глаза на стражников, покосившись мельком на своих преследователей.

– Во имя Аллаха! – заревел он. – Вы оставите меня на растерзание неверным? У меня новость, которую вы должны знать!

Ибрагим сжал дрожащий кулак. На лошади незнакомца висели седельные сумки. Был ли это гонец? Могло ли его известие представлять особую важность? До появления монголов, этих неверных, под самыми стенами оставались считаные секунды. Ибрагим уже слышал ржание их лошадей и гортанное пощелкивание самих седоков, готовящих луки. С языка сорвалось проклятие, когда он посмотрел вниз. Что значила одна жизнь в сравнении с судьбой целого города? Альмашан должен остаться целым и невредимым.

Внизу, за спиной Ибрагима, раздались громкие голоса. Он отошел от парапета и глянул вниз на источник шума. К собственному ужасу, он увидел, как его брат с маху ударил стражника по лицу. Солдат повалился на землю, и, несмотря на гневные возражения Ибрагима, его брат поднял засов на воротах. Яркий луч света пробился сквозь тень. Не успел Ибрагим заорать снова, как дверь опять закрылась, и запыхавшийся бедуин был в безопасности. Красный от гнева, Ибрагим помчался вниз по каменным ступеням лестницы, выходившей на улицу.

– Вы, идиоты! – зашумел он. – Что вы наделали?

Стражники не решились поднять на него глаза, но его брат только пожал плечами. Внезапно дверь в воротах громко затряслась, заставив всех вздрогнуть. Дверной засов загремел от напора, и кто-то упал со стены, сраженный стрелой в плечо. Когда снаружи донеслись разочарованные вопли монгольских всадников, Ибрагим сильно разволновался.

– Вы погубили нас всех, – сказал он в бешенстве. Он чувствовал на себе взгляд человека, неожиданно появившегося в Альмашане, но даже не взглянул на него. – Выдворите его вон, и тогда нас наверняка оставят в покое.

Брат Ибрагима только пожал плечами.

– Иншаллах, – тихо произнес он.

Их судьбы были в руках Аллаха. Люди предполагали, Аллах – располагал, и бедуин оказался в их городе. Шум за крепостной стеной усилился, заставив всех облиться холодным потом.

Едва избежав смертельной опасности, посланник тяжело дышал. Он стоял некоторое время, упираясь руками в колени, и Ибрагим заметил, что неизвестный прихватил с собой седельные сумки.

– Мое имя – Юсуф аль-Хани, – выговорил он, отдышавшись и придя в себя. Он не пропустил ни одного слова из разговора между братьями, а потому, холодно посмотрев на Ибрагима, сказал: – Не бойтесь за свой город. Монголы не привезли осадных машин. Ваши стены неприступны для них. Будьте благодарны за то, что не заслужили немилость Аллаха за свою трусость.

– Ради тебя одного мой брат вверг всех нас в опасность, – подавив в себе злобу и раздражение, ответил Ибрагим. – У нас торговый город, и только его стены могут защитить нас от смерти. Что же за важная новость у тебя, ради которой ты пришел к нам, рискуя жизнью?