Моя жена — ведьма. Дилогия - Белянин Андрей Олегович - Страница 4

– Не надо. Не кричи и не плачь больше. Я не брошу тебя одну. Только, пожалуйста, расскажи мне все…

– Я… я же почти ничего не помню… – сбивчиво заговорила она, шмыгая распухшим от слез носом. – Там был город… мы куда-то бежали стаей. Потом я отстала, мне почудился запах страха из дверей какого-то дома. Я вошла… город давно заброшен, там никто не живет, но здесь оказалась девочка. Маленькая, очень худая и бледная, лет пяти… Она испугалась и закричала. Кажется, на ее крик пришли другие волки, те… оборотни.

– Что было дальше?

– Не знаю… не помню… я не могла… Боже мой, неужели на моих губах была ее кровь?!

Наташа смотрела на меня совершенно безумными глазами, а я не знал, что ей ответить. Наверное, она надеялась на то, что я большой, умный и сильный, что все само собой как-то исправится, сладится, изменится, если еще крепче прижаться ко мне, то все снова станет хорошо. Я гладил ее по голове, как ребенка, которому приснился страшный сон.

– Сережа! У тебя дрожат руки…

– Я знаю, любимая… не обращай внимания, это нервы.

– Ты… из-за меня?

– Конечно. Я, наверное, никогда не смогу не принимать твои проблемы близко к сердцу. Я волнуюсь за тебя…

– Завтра луна пойдет на убыль.

– Слабое утешение… А что мы будем делать в следующем месяце?

– Не знаю…

– Послушай, – вдруг вспомнил я. – Но ведь астрономически полнолуние длится лишь одну ночь, если быть точным, даже несколько часов. Почему же ты превращаешься в волчицу уже почти неделю?

– Это зов. Пока глаз человека видит полную луну – Силы Тьмы берут свое. Обычно именно семь дней каждого месяца мы приобретаем возможность перекидываться в зверя. Хотя я… о чем я говорю? Какая возможность? Можно подумать, что кто-нибудь спрашивает наше мнение… Чужая воля безжалостно превращает меня в волка и выбрасывает в неведомый мир. Любимый, – Наташа вновь пристально вгляделась мне в глаза, ее черты исказились болью, – я не могла убить ребенка! Ты веришь мне?

– Верю.

Я не лгал ни ей, ни себе. Где-то глубоко в подсознании зрела твердая уверенность, что моя жена ни в чем не виновата. Да, кровь… Да, на ее губах… Да, она – ведьма. Но она моя жена, и я буду последним подонком, отказывая ей в помощи и защите. Что-то не так в том неведомом мире. Разберемся без суеты…

– Не отпускай меня туда, ладно? – по-детски наивно просила Наташа. Мы по-прежнему сидели на кухне. Она уже успокоилась, слезы высохли на щеках, и только припухшие веки выдавали, сколько ей пришлось сегодня плакать. Я заставил ее немного поесть, достав из холодильника остатки рыбного салата и помидоры. Помидоры вообще были ее слабостью. Она рассказывала, что однажды, читая книгу, в течение полутора часов неторопливо съела целое ведро ярко-красных «яблок любви». Думаю, это было правдой, в дни ее плохого настроения я покупал хотя бы один помидор и сразу становился в ее глазах самым замечательным мужем на свете. После кофе она еще раз повторила:

– Я не хочу туда больше, я боюсь…

– Девочка моя, нас никто не сможет разлучить. Мы что-нибудь придумаем. Обязательно должен быть способ как-то избавиться от этого проклятия. Давай поищем по библиотекам, я прочел массу умных книг, что-то подобное там наверняка встречалось, просто надо вспомнить и найти. Этой ночью я крепко-накрепко прижму тебя к себе и ни за что не отпущу!

– А если я превращусь в волчицу?

– Тогда я тебя поцелую, и проклятие злой колдуньи развеется как дым!

Она улыбнулась вместе со мной:

– Ах, Сережка, какой же ты все-таки родной…

– Стараюсь… налить еще чашечку?

– Ага, с лимоном, пожалуйста.

Я встал у нее за спиной, зажег газ и… увидел застрявший в Наташиных волосах клочок серой шерсти. Волчья? Не долго думая, я вытащил его и бросил в пламя горящей конфорки! Шерстинки мгновенно сгорели, оставив в воздухе удушливый запах…

– Что ты сделал?

– Там у тебя зацепились несколько волосков волчьей шерсти и…

– Ты их сжег?! – Наташа мгновенно вскочила с табуретки, схватила меня за грудки и совершенно безумным голосом закричала: – Что же ты наделал?! Дурак… Господи, какой же ты дурак! Это… этого нельзя… Ты ведь погубил меня, понимаешь?! Я – ведьма, оборотень, а ты сжег мою шерсть…

– Глупости! Успокойся, пожалуйста. Уверяю тебя, ничего страшного не произошло. Сейчас я открою форточку, и весь запах уйдет…

– Зов… опять зов… – Она отвела взгляд, ее слова становились все тише и тише. – Ты опоздал… вернее, мы опоздали… Сережа, Сереженька, Сережка мой… прощай, любимый!

В ту же минуту она исчезла. Просто как будто никогда и не стояла рядом. Я обмер… Все произошедшее было слишком нереальным для того, чтобы в это можно было поверить. Не мог же я в самом деле воспринять всерьез непонятное исчезновение собственной жены только из-за того, что какой-то клочок собачьей или волчьей шерсти сгорел в синем пламени газовой конфорки? Это… глупо, в конце концов! Мне совсем не улыбается отождествлять себя с недалеким Иваном-царевичем, поспешно спалившим лягушачью шкурку в русской печи. Тем более что ему-то, оказывается, лишь три дня подождать надо было. А в моем случае сроки значения не имели.

В какой-то тупой растерянности я опустился на табурет и просидел так не меньше часа. Все мысли неуклонно сводились к одному – ее здесь нет. Дальше – больше… Я начал нервничать. Что, если в ее исчезновении действительно виноват только я? Где она? Куда пропала? Когда теперь вернется и вернется ли вообще? Почему она со мной попрощалась?.. В том же отупелом состоянии я прошел к холодильнику, достал начатую бутылку водки и вернулся к столу. За ним уже сидели двое. Белый и черный. Оба с крылышками, у одного на манер лебединых, у другого – типа нетопыря. На лицо совершенно одинаковые, как близнецы, различались лишь цветом волос и прической. Белый – с роскошными льняными кудрями, художественно спадающими на плечи. Волосы черного гладко зачесаны назад, открывая большие залысины у висков, и перехвачены резинкой на затылке. Оба в длинных одеждах, у одного серебристо-белая парча, у другого – «мокрый шелк» иссиня-черного цвета. Мне было все равно, я уже во все верил. Такое бывает в двух случаях: либо переутомление мозгов, либо пьяные галлюцинации. Скорее первое, так как еще не пил вроде…

– Водочка? Разливаем на троих! – с ходу предложил черный.

– На двоих, – поправил белый. – Лично я пить не буду и ему не советую. Такая мерзость…

– Не слушай его! – подмигнул мне черный. – Давай хряпнем по маленькой. Кровь разогреем, а этот зануда пусть завидует…

– Фармазон! Тебе должно быть стыдно! У человека горе, а ты на что его толкаешь? Ох и любите вы все прибирать к рукам заблудшие души… стоит бедолаге хоть один раз споткнуться – ты уж тут как тут!

– Слушай, Циля… – угрожающе нахмурился тот, что с хвостиком. Только теперь я обратил внимание на маленькие рожки у него на лбу.

– Анцифер! Прошу обращаться ко мне по полному имени, – вежливо, но твердо потребовал его оппонент, и нимб над его головой засиял, как неоновая реклама. Я вздохнул, развернулся и направился в комнату. Когда в твою квартиру запросто приходят черт с ангелом обсудить собственные проблемы – еще полбеды, но если ты пытаешься с ними общаться – это уже шизофрения. Спасибо, я пока в своем уме…

– Эй, ты куда?

– Вот видишь, до чего человека довел…

– Ну ладно, сам уходишь, бросаешь гостей, хорош хозяин… но бутылку-то зачем уносить?!

– Стыдись!

– А чего? Он же сам ее достал, чего же теперь зажиливать?!

– Сергей Александрович! – Тот, что в белом, догнал меня на пороге комнаты и извиняющимся тоном попросил: – Вы уж не сердитесь на нас, вернитесь, пожалуйста. Простите, Христа ради, что без приглашения, но ведь, с другой стороны, и обстоятельства чрезвычайные. Вы вот переживаете очень, а психика у поэтов такая ранимая… Не приведи Господи, руки на себя наложите, как же можно?

– Можно, можно!.. – донеслось с кухни. – Валяй, Серега, не трать времени на болтовню. Семь бед – один ответ! Все равно тебе с твоими грехами Рая не видать как своих ушей, редактора стихи зажимают, серьезная поэзия в упадке, народ больше «чернуху» читает – ради чего жить? Иди сюда. Давай выпьем, а потом я тебе покажу, как петлю со скользящим узлом на гардины ладить.