Зеленые ворота - Мейсснер Януш - Страница 39

Управление податной конторы помещалось в городской ратуше, на Длинном рынке, а общий контроль над ведением учетных книг и размером оплат производили трое податных чиновников, подчиненных королевскому податному комиссару, который от имени короля принимал от них присягу на верность.

В 1598 году эту почетную (и весьма прибыльную) функцию исполнял седой старец Зигфрид Ведеке, отец Готарда, а одним из податных чиновников был Вильгельм Шульц, двоюродный брат Генриха.

Непосредственными формальностями занимались два писаря — старший и младший. Они вели учетные книги и оформляли так называемые «судовые роли», или подробнейшие списки всех товаров, находящихся на борту. «Роль» заполнял шкипер либо владелец груза, доставлял её писарям и на её основе оплачивал подати и таможенные пошлины с товаров в пользу города и в королевскую казну, после чего заверенный список роли возвращался в Старую Лятарню. Там в свою очередь проводилась проверка груза на борту на соответствие данных, представленных шкипером. Проводили её представители пана хафенмейстера, а он сам контролировал водоизмещение судна, от которого зависел размер портовых сборов.

По окончании всех этих операций один из портовых стражников забирал подписанную хафенмейстером роль вместе с возможными поправками и дополнениями, поднимался на борт и корабль, отдав швартовы, плыл к Мотлаве, чтобы стать у Длинной набережной в месте, отведенном для выгрузки.

Однако прежде чем можно было приступить к вскрытию люков и опустошению трюмов, шкипер вместе со стражниками ещё раз должен был появиться в податной конторе и получить там соответствующее разрешение, выдаваемое после сличения копии роли с оригиналом, а если опись содержала какие-то дополнения — только после внесения дополнительных податей.

Эта процедура, достаточно обременительная для капитанов и судовладельцев, создавала возможность для злоупотреблений, совершаемых как стражниками (в меньшем масштабе) так и самим хафенмейстером (в гораздо большем), особенно если в этих делах существовал тихий сговор между Лятарней и податной конторой. Шкипер охотно делился разницей в размерах податей с Готардом Ведеке, который сам лично определял водоизмещение судов и всегда мог накинуть или сбавить десяток лаштов в ущерб и кораблю, и городу. Точно также в сговоре со шкипером зарабатывали королевский комиссар и податные чиновники, которые могли применить высшие или низшие тарифы для оценки предъявленных на таможне товаров или даже с помощью ловких комбинаций вообще освободить их от пошлин.

Разумеется, в такого рода сделках надлежало сохранять далеко идущую осторожность, деликатность и умеренность, — качества, которыми — не хуже Анны фон Хетбарк — отличались и отец и сын Ведеке, и Вильгельм Шульц, и оба сотрудничавших с ним податных чиновника.

Стефан Грабинский знал об этих махинациях. Знал он и то, что немногим порядочным капитанам, которые не желали принимать в них участия, приходилось по нескольку дней дожидаться разрешения на вход в порт. Сам он до сих пор никогда не соприкасался вплотную с этими делами, поскольку перед тем, как стать кормчим на «Зефире», плавал на Балтике только боцманом. Теперь его жгло огнем опасение, что Мартен поручит ему заниматься формальностями и придется окунуться в эти грязные и скользкие махинации.

После некоторых колебаний он сказал Яну об этом напрямую. Но Мартен, разделяя кстати его отвращение к взяточникам, вовсе не намеревался заниматься формальностями, результат которых зависел от Зигфрида и Готарда Ведеке.

— Пусть о них заботится Генрих Шульц, — решил он. — Ты его наверняка найдешь либо в конторе, либо на складах на Поврожничей. И пусть сам разбирается с Податной конторой и здесь у нас тоже. Можешь забежать и к матери, только не застрянь там надолго, — добавил он с усмешкой. — Передай от меня привет.

Зигфриду Ведеке было лет семьдесят. За свою активную жизнь он сумел значительно умножить унаследованный капитал, занимая все более высокое положение в городских властях. Уже в 1567 году стал советником и выполнял эти обязанности больше четверти века, занимая за это время и прочие посты. Был главой Податной службы, капитаном Вассербайля, и наконец королевским податным комиссаром. Со временем благодаря своим усилиям в сенате передавал эти посты людям, вышедшим, как и он сам, из семейств гданьских патрициев, и притом имевшим достаточно денег, чтобы подобающе отплатить ему за это. За возлюбленным единственным сыном Готардом сохранил он должность хафенмейстера и кроме того добился для него командования Старой Лятарней.

Больше он уже не занимался Податной конторой. Там его заменил Генрих Шульц, приятель Готарда, которому можно было доверять даже столь деликатные дела, как получение взяток и их справедливый дележ. Но по привычке заседал ещё в ратуше, погруженный в глубокое кресло с поручнями и мягким сиденьем, опустив на грудь трясущуюся седую голову с отвисшей челюстью и неподвижным, остекленелым взглядом слезящихся выцветших глаз. Это придавало ему вид глубоко сосредоточенный и производило впечатление поглощенности какой-то важной проблемой. Но в действительности Зигфрид Ведеке не решал никаких проблем и вообще ни о чем не думал. В нем попросту едва теплились последние проблески жизни.

Известие о прибытии «Зефира»в первый момент не произвело на него ни малейшего впечатления. Казалось, что возвращение Яна Куны его просто не касается. Но однако и это имя, и название корабля не остались ему чужды и принялся вертеть их в уме, словно приглядываясь со всех сторон и пытаясь распознать.

«Зефир»? — Да, с трудом вернувшись в памяти в далекое прошлое, он вспомнил, что это был каперский корабль. Необычайно красивый корабль. Да, да! И принадлежал он Куне. Только не Яну, а Миколаю.

Теперь он вдруг увидел все сразу, словно крупным планом, прямо перед глазами, так что не мог уловить нужных пропорций и зависимостей между людьми и событиями. И с трудом привел в порядок смутную картину.

— Итак, Миколай Куна… Гданьский, а позднее королевский капер. Командовал старым коггом «Черный гриф», принадлежавшим Готлибу Шульцу, отцу Вильгельма и Рудольфа и дяде Генриха. Миколай был женат на Катарине Скоржанке, дочери Винцента, корабела из Эльблага или с Пасленка, который построил «Зефир» на своей маленькой верфи.

Катарина, как и её мать, когда-то сожженная на костре, слыла знахаркой и колдуньей. У них с Миколаем Куной было двое сыновей: Кароль и Ян. Старший из них, Кароль, плавал труксманом на «Черном грифе».

Так-так… Все это происходило ещё в годы правления Зигмунта Августа, во времена бурмистров Фербера и Пройте, году так в 1568; вскоре после того, как он, Зигфрид Ведеке, занял пост советника.

Несколько труксманов адмирала Шарпинга совершили тогда налет на возниц из фольварков, которые везли в Гданьск птицу, яйца, масло и сыр, между прочим пострадал и воз с фольварка Ведеке. Вечные проблемы с этими каперами… Но в тот раз виновных схватили. И по решению советника Зигфрида Ведеке примерно наказали — казнили. Тогда пали семнадцать голов. Среди них — голова Кароля Куны.

Позже, наверно году в 1573, в смутное время междуцарствия, старый Миколай Куна и некий Вольф Мункенбек — оба капитаны каперов — были задержаны в Гданьске со своими кораблями.

Куна тогда уже командовал «Зефиром», а Зигфрид Ведеке был управляющим Вассербайля. Он велел их арестовать, поскольку они нападали на датские суда, от чего страдала морская торговля. И тогда оказалось, что Катарина Куна действительно колдунья: это она вызвала два больших пожара в порту, чтобы облегчить каперам бегство в Диамент. Она сама признала это под пытками, после чего испустила дух. Некий набожный монах видел, как душу её подхватили дьяволы и, проникнув через стены подземелья, унесли с собой, наверняка в ад.

Миколай Куна и его младший сын поклялись отомстить Ведеке — он об этом знал, ибо предостерегали приятели и родственники. Но его угрозы не волновали. В Гданьске он чувствовал себя в безопасности, они же сперва блуждали со своими кораблями между Парнавой и Диаментом в инфляндских водах, и наконец под командой Фигенова отправились во Францию.