Черные флаги - Мейсснер Януш - Страница 59

Тем временем оба десантных отряда корсаров соединились и, захватив после короткой схватки противоположную сторону моста, перешли на левый берег Минатитлан, чтобы занять город и со всех сторон окружить западные укрепления.

Гарнизон почти не оказывал сопротивления. Оборонялась только ратуша, и то весьма недолго, и ещё казармы на склонах гор между собором и каким — то женским монастырем, куда сбежались богатейшие креольские семейства.

Мартен узнал о бегстве Бласко де Рамиреса от матросов с сожженных кораблей, взятых в плен на портовой набережной. Это склонило его к немедленному броску на дворец губернатора; но, окружив резиденцию, он убедился, что кроме перепуганной прислуги там никого нет. И тогда повернул в сторону казарм, откуда доносились звуки частой стрельбы и где видно было зарево большого пожара.

Вместе с Генрихом Шульцем, который с самого начала неотступно следовал за ним, они добрались под соборные стены в тот момент, когда шевалье де Бельмон во главе сотни моряков из экипажа “Торо” готовился к новому штурму. У Мартена также было с собой около сотни матросов с “Зефира” и “Санта Вероники”, за ним подтягивался Каротт, волоча захваченные по дороге два легких фальконета.

Дождавшись их подхода под защитой монастырских стен, сразу открыли орудийный огонь по забаррикадированным воротам, которые после нескольких выстрелов рухнули, сорванные с могучих навесов. Произошло это в полной темноте, ибо пожар оказался столь же кратковременным, как и буйным.

Мартен на это внимания не обращал. Бросился вперед, увлекая за собой остальных. Столкнулся с кем-то в темноте, свалил его с ног и прорычав: “— Огня!” — ворвался на лестницу.

Выстрел в упор из мушкета обжег ему щеку. Вслепую ткнув шпагой, услышал вопль, миновал катящееся вниз тело и уже мчался по коридору вдогонку за топотом шагов убегавшего.

Шульц, оставшийся чуть сзади, отталкиваемый обгонявшими его матросами, оглушенный их криками, не в силах перевести дух прижался к стене у вершины лестницы. Нужно было хоть чуть отдохнуть. Он слышал топот и уже начал различать во мраке дико мечущиеся вокруг фигуры. В окнах, выходивших на двор, вставало багровое зарево молодой луны, а внизу замелькало пламя факелов.

— Туда! Наверх! — разносились крики. — Дайте огня!

Новая волна потных, орущих людей промелькнула мимо Генриха и ринулась за первой. Золотое пламя металось над их головами как трепещущие флаги, а глубокие тени, притаившиеся в нишах и под стенами, наклонялись вперед и отскакивали назад, словно черные чудища, любопытные и вместе с тем пугливые.

Шульц уже собирался двинуться следом, когда его внимание привлек громкий стон, долетевший снизу. Он огляделся. Там было уже почти светло от многочисленных факелов и горевших под окнами монастырских сараев. Несколько корсаров прогнали перед собой пленников.

Он содрогнулся: это были священники и монахи.

Шульц колебался: он ведь мог их спасти. В числе конвойных он узнал ремесленников, которых по заданию Мартена привез из Англии — кузнецов, столяров и слесарей. Знал, что только исключительные обстоятельства вынудили их поступить на службу на “Зефире”. Но как быстро они стали авантюристами и как легко превратились в морских разбойников, несмотря на былые протесты! Они были англичанами, еретиками: истребление “папистов”, особенно священников, было для них лишь заслугой перед их безумной верой.

Подчинятся ли они приказу? Или накинутся на него самого, если он станет на сторону испанцев? Нет, опасно было нарываться на их гнев, тем более именно он обманул их: они должны были получить спокойную, хорошо оплачиваемую работу, а попали в такую переделку…

“ — Ничего я не смогу сделать, — подумал Генрих. — А грех этот падет на голову Мартена. Я ни в чем не виноват. У меня руки чисты.”

Тут среди других увидел он знакомое лицо и фигуру в черной сутане, перепоясанной шарфом.

— Альваро!

Ему показалось, что он громко крикнул это имя, хотя в самом деле произнес его едва слышным шепотом.

“ — Рисковать нельзя,» — подумал он, и, скатившись по лестнице, схватил за рукав старшего боцмана, который там командовал.

— Куда вы ведете этих гадов?

Боцман его узнал и сверкнул зубами в улыбке.

— Пойдут благославлять штурм фортов, — ответил он. — Капитан Бельмон велел.

— Мне нужен один из них в качестве проводника, — перебил его Шульц. — Я заберу этого, — показал он на Педро Альваро.

И не дожидаясь ответа, ухватил иезуита за ворот и вытянул из толпы.

— Веди в монастырь, — бросил он по-испански. — Живо!

Пхнул его к выходу, а когда они оказались снаружи, поравнялся с ним и повторил:

— В монастырь, отец Педро. Там уже никого нет, и дальше путь свободен. Окружить весь город они не успели.

Торопливо миновав горевшие постройки, они выбрались на монастырский двор, за которым обсаженная деревьями дорога сворачивала к задним воротам.

— Что там? — спросил Шульц.

— Кладбище, — ответил Альваро. — Дальше только виноградники и поля.

“ — Самым умным было бы покончить с ним, — подумал Генрих. — Но мне не решиться на такое…Не могу. Никто, даже сам Святой Отец не простил бы мне такого греха. Нет, на это мне не отважиться…”

Альваро, задыхаясь, что-то лепетал о священниках и монахах, угнанных корсарами. Упрекал его в равнодушии к их судьбе, укорял за участие в этой резне. Генрих его не слушал.

— Хватит! — оборвал он наконец. — Или вы не можете понять, отец Педро, что один я не сумел бы спасти вас всех?

У кладбищенских ворот он остановился.

— Дальше вы пойдете сами. Я спас вам жизнь. Но если кто-нибудь узнает… Ну, лучше об этом даже не думать. Не хочу от вас ничего, кроме отпущения грехов in articulo mortis и отпущения грехов, которые мне ещё придется совершить в этом году.

Альваро неуверенно покосился на него.

— Как это понимать, сын мой?

— Нет времени на исповедь, — нетерпеливо перебил Шульц. Не знаю, когда у меня будет оказия исповедаться и принять отпущение грехов. Не знаю, не погибну ли я, прежде чем это случится.

— Но я не могу… — начал было Альваро, но Шульц его перебил.

— Можете! Можете отпустить мне грехи без исповеди, как умирающему. И — Бога ради! — сделайте это поскорее, чтобы я не начал жалеть, что вырвал вас из рук еретиков.

В его голосе звучала угроза, а Педро Альваро слишком хорошо его знал, чтобы её недооценивать. Потому он сделал то, чего хотел Генрих, и уверил его в действенности этих таинств, несмотря на не совсем формальное их проведение.

Прежде чем они расстались, Шульц спросил ещё о губернаторе и его сыне.

— Были там, — ответил иезуит, кивком указывая на казармы. — Дона Диего уже нет в живых. Из дворца его доставили без сознания. Уже несколько недель он был при смерти, а сегодня в полночь открылось внезапное кровотечение. Бласко с ним — то есть был при нем час назад.

Шульц прикусил губу. В нем нарастало беспокойство.

— Мне нужно вернуться, — сказал он. — Пусть господь ведет вас.

В ту же самую минуту со стороны монастыря долетел новый взрыв крика и шум. Грохнуло несколько выстрелов, и потом совсем рядом раздался топот скачущего коня. Какой-то всадник промчался через монастырский двор, свернул на дорогу, словно вихрь промелькнул мимо них и исчез за воротами кладбища.

— Кто это был? — спросил Шульц.

— Не знаю, — ответил Альваро. — Оставайтесь с Богом.

Подтянув сутану, он припустил следом за всадником.

В тот момент, когда Генрих Шульц заметил преподобного Педро Альваро среди пленников, гонимых в сарай во дворе, Мартен во главе нескольких десятков моряков из команды “Зефира” одолел последнее сопротивление, которое ещё оказывали испанские содаты. Пленных уже не брали: кто бросал оружие, погибал точно так же, как и те, кто бился до последнего. Всего несколько защитников избежали этой участи благодаря Мартену, который хотел допросить их, и не в силах сразу удержать атакующих, сам преградил им дорогу, отбивая удары, пока те не остыли от запала и горячки боя.