Викинг - Мейсон Конни - Страница 28

Бретта круто развернулась и выскочила из комнаты вне себя от гнева.

На какое-то мгновение Торн ощутил холодок страха, пробежавший у него вдоль спины, но тут же справился с ним. Нет, женщине его не запутать! Даже Фиону, и ту он не боится.

Откуда же тогда эти недобрые предчувствия?

Кто знает.

На следующий день Бретта все крутилась вокруг Бренна. Наконец она дождалась, когда он вытащил из-под лавки свой сундучок с лекарствами, чтобы смазать мазью руку ошпарившейся кухарке — Бретта тут же пристала к нему с расспросами о его снадобьях.

Бренн рассказал о действии некоторых трав, продолжая тем временем обрабатывать ожог. Занятый делом, он не придал этому разговору ровно никакого значения.

Спустя несколько минут Бретта потихоньку ушла. Она хорошо запомнила все, о чем рассказал ей Бренн. Позже она улучила минуту, когда Бренна позвали помочь готовить еду, и быстро залезла в сундучок колдуна. Она перебрала несколько склянок и наконец нашла то, что искала, — настой наперстянки. Бренн сказал, что в больших дозах тот действует как смертельный яд. Она вытащила из сундучка заветный пузырек и спрятала его в складках платья.

Еще через два дня Бренна позвали в деревню к заболевшему лихорадкой крестьянину. Теперь, когда колдуна не было рядом, Бретта решила наконец привести в исполнение то, что задумала.

Еще будучи в деревне, возле постели больного, Бренн почувствовал тревогу. Опасность! Опасность! Она была сильна и близка. Старик рвался поскорее закончить свои дела и вернуться, чтобы предупредить Фиону. Он был уверен, что опасность может грозить только ей.

Бренн чувствовал зло, как никогда, сильно. Он не мог сказать, что случится. Но то, что зло было готово совершиться, он знал твердо. Он умел угадывать такие вещи.

Когда Бренн вернулся и рассказал о своих предчувствиях Фионе, она восприняла их всерьез, но в то же время достаточно спокойно. Просто стала внимательнее ко всему, что происходит вокруг. Присматривалась к тому, что лежит у нее на тарелке. Из своей кружки Фиона тоже не стала пить в тот вечер.

А вот Торн пил — и пил много, пытаясь утопить в кружке с элем свою тоску по Фионе. Когда стоявший перед ним кувшин опустел, Бретта резво вскочила, опередив прислугу, чтобы сходить и вновь наполнить его.

— Я принесу тебе еще, — сказала она и направилась к большой дубовой бочке с элем, стоявшей в дальнем углу.

Пальцы Бретты дрожали. Наступил решающий момент. Если все пойдет по плану, Торольф очень скоро станет наследником Олафа.

Никто не заметил, как она плеснула из флакона в кувшин с элем. Склянку она сунула себе в карман.

Бренн заботился о Фионе и совершенно упустил из вида Торна. Мысль о том, что опасность может грозить ему, даже не пришла старику в голову.

Бретта поставила перед Торном кувшин и покинула зал. Викинг же сидел за столом еще долго, пока не опустошил до дна и этот кувшин. Пил он в одиночестве, а когда вернулся в свою спальню, почувствовал внезапную слабость и упал лицом вниз на покрытый медвежьей шкурой пол. В таком состоянии его и обнаружил Олаф, пришедший на следующее утро узнать, почему его сын не выходит к завтраку и не отзывается на голоса.

Увидев Торна, Олаф бросился в зал и с побелевшим от горя лицом закричал:

— Торн умер!

От этого отчаянного крика проснулась Фиона и вскочила со своей скамьи. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы хоть немного унять бешено бьющееся сердце.

Торн умер?! Нет, нет, этого не может быть!

Она помчалась в спальню Торна. Бренн вслед за нею. Он опустился на колени возле лежащего.

— Он просто потерял сознание, — сказал Бренн.

— А почему? — требовательно спросил появившийся на пороге спальни Олаф. — Вчера вечером он был в полном здравии.

Бренн поднял веки Торна, посмотрел на его расширенные зрачки. Пульс у викинга был слабым, неровным, а кожа посинела и похолодела.

«Какой же я болван! — мысленно упрекнул самого себя Бренн. — Опасность грозила Торну, а не Фионе, а я этого не сумел понять!»

— Я должен осмотреть его внимательнее, чтобы понять, чем он болен, — сказал Бренн вслух, обращаясь к Олафу. — Пока могу сказать лишь, что ваш сын находится на грани смерти. Лечить его нужно без промедлении.

— Он умирает! — закричал Олаф. — Это все она! Он окинул Фиону испепеляющим взглядом и грозно прорычал:

— Ты наслала смертельную болезнь на моего сына!

— Позволь мне осмотреть Торна, прошу тебя, — умоляюще попросил Бренн. — Если против его болезни есть лекарство, я вылечу его.

— Нет! Я запрещаю дотрагиваться до моего сына и тебе, и этой проклятой ведьме!

— Ну пожалуйста! — поддержала просьбу Бренна Фиона. — Он сумеет спасти Торна, только позвольте ему.

— Очень трогательно, — язвительно сказал Олаф. — Я не верю тебе. Ты соблазнила моего сына, женила его на себе, помрачив его разум. А теперь с помощью своего колдовства наслала на него эту болезнь. Надеешься стать богатой вдовой? Или просто твоя гнилая душа не может жить без черных дел?

— Ты думаешь, что я сделала это?

— Ты или твой колдун, какая разница. Все! В деревне есть целитель. Торольф привезет его. — Олаф обернулся к стоящему рядом с ними Ульму и приказал: — Запри ведьму и старика в сарае. Я займусь ими позже.

Олаф кивнул подошедшим в спальню воинам, и те принялись осторожно перекладывать Торна с пола на постель.

— Нельзя терять ни минуты, — в отчаянии закричала Фиона. — Торн умрет, если не начать лечить его немедленно. Бренн и я — только мы можем спасти твоего сына, Олаф. Если ты настолько не веришь мне, то позволь Бренну заняться Торном!

Олаф отрицательно покачал головой. В глубине души у него могли быть сомнения в том, правильно ли он поступает, но старый викинг был слишком упрям, чтобы менять свои решения.

В эту минуту в спальне появилась Бретта, Она мигом все поняла и решительно поддержала старого ярла:

— Ты поступаешь мудро, Олаф. Не давай ведьме приближаться к Торну. Она убьет его.

Фиона яростно сопротивлялась, когда Ульм с двумя викингами потащили ее и Бренна из спальни. Но те, разумеется, были сильнее и грубыми пинками погнали Фиону и Бренна через зал. Вскоре колдун и его ученица уже сидели взаперти в сарае, все в синяках и царапинах.

Фиона обессиленно опустилась на стоявший возле стены мешок с пшеницей и в отчаянии посмотрела на Бренна.

— Он умрет? — спросила она.

— Этого я не вижу, — с сожалением откликнулся Бренн. — Как жаль, что я не догадался о том, что опасность грозит ему, а не тебе. Впрочем, я и подумать не мог о том, что кто-то в этом доме может желать смерти Торна.

— Кто же сделал это? И каким образом?

Глаза Бренна стали мутными, как всегда во время прозрений.

— Его отравили большой дозой яда. Умелый целитель мог бы спасти Торну жизнь, но я боюсь, что в этих краях таких просто нет.

— Господь всемогущий! Но кто, кто мог желать Торну смерти?

— Очевидно, тот, кому эта смерть на руку.

— Но кто… — Глаза Фионы расширились от неожиданной догадки. — Нет, нет… Эта смерть выгодна только Бретте и Торольфу. В этом случае Торольф становится наследником, а Бретта — его женой.

— Да, это сделала Бретта, — подтвердил догадку Фионы старик, — а яд, который она ему дала, украден, похоже, из моего сундучка. Она могла взять его, когда меня не было поблизости. Сундучок и днем, и ночью стоит у меня под лавкой, и все о нем знают. Мне нужно было быть осторожнее.

Фиона всхлипнула, подумав о лежащем в беспамятстве Торне.

— Но как нам его спасти, если Олаф не разрешает и близко подходить к своему сыну?

— Остается надеяться только на чудо, дитя мое.

Но чуда, на которое уповали Бренн и Фиона, не случилось.

На следующее утро их обоих выволокли из сарая и повели на суд. Во дворе стояли ярл и Торольф, окруженные воинами и рабами. Олаф выступил вперед, и Фиона со страхом уставилась на его мрачное лицо.

— Торн… он… он не… — Фиона никак не могла выговорить ужасное слово.