Истории про девочку Эмили - Монтгомери Люси Мод - Страница 8

Да, она опишет их всех в амбарной книге — всех до одного — и милую тетю Лору, и славного кузена Джимми, и мрачного дядю Уоллиса, и круглолицего дядю Оливера, и величественную тетю Элизабет, и противную тетю Рут.

— С виду ребенок болезненный, — неожиданно сказала тетя Ива своим капризным, невыразительным голосом.

— А чего же еще было ожидать? — отозвалась тетя Адди со вздохом, в котором Эмили почудилась какая-то зловещая значительность. — Она слишком бледная… будь у нее хоть капелька румянца, она выглядела бы получше.

— Даже не знаю, на кого она похожа, — сказал дядя Оливер, пристально глядя на Эмили.

— В ней нет ничего от Марри, это очевидно, — заявила тетя Элизабет — решительно и неодобрительно.

«Они говорят обо мне так, будто меня здесь нет», — подумала Эмили; это казалось ей неприличным, и ее сердце переполнял гнев.

— Но я не сказал бы, что она пошла в Старров, — продолжил дядя Оливер. — Мне кажется, в ней больше от Бердов: у нее глаза и волосы ее бабушки.

— У нее нос старого Джорджа Берда, — вмешалась тетя Рут тоном, не оставлявшим сомнений относительно ее мнения насчет носа Джорджа.

— У нее лоб ее отца, — добавила тетя Ива, также неодобрительно.

— У нее улыбка ее матери, — сказала тетя Лора, но так тихо, что почти никто не услышал.

— И длинные ресницы Джульет… ведь у Джульет были очень длинные ресницы, не правда ли? — сказала тетя Адди.

Эмили больше не могла этого выносить.

— У меня от ваших разговоров такое чувство, будто я вся состою из каких-то обрывков и клочков! — с негодованием вскричала она.

Марри растерянно уставились на нее. Возможно, они испытали нечто вроде раскаяния: в конце концов, ни один из них не был чудовищем, все были человечны — более или менее. Никто из них явно не знал, что ответить, но смущенное молчание нарушил негромким смешком кузен Джимми — смешком легким, веселым и беззлобным.

— Правильно, киска, — сказал он. — Не пасуй перед ними… защищайся.

— Джимми! — воскликнула тетя Рут.

Джимми притих.

Тетя Рут взглянула на Эмили и сказала:

— Когда я была маленькой, я никогда не говорила, пока ко мне не обратятся.

— Но если бы все вечно ждали, пока к ним обратятся, никогда не получалось бы никакого разговора, — возразила Эмили.

— Я никогда не дерзила, — продолжила тетя Рут сурово. — В те дни маленьких девочек воспитывали правильно. Мы были вежливы и почтительны со старшими. Нас учили помнить свое место, и мы никогда его не забывали.

— Думаю, вам было не очень-то весело, — сказала Эмили… и задохнулась от ужаса. Она не собиралась произносить это вслух… она собиралась только подумать. Но у нее была такая давняя привычка думать вслух, когда папа был рядом.

— Весело! — воскликнула шокированная тетя Рут. — Я не думала о веселье, когда была маленькой.

— Да, я уверена, что о веселье вы не думали, — серьезно согласилась Эмили. В голосе звучала явная почтительность, так как Эмили очень хотелось загладить свою невольную оплошность. Однако вид у тети Рут был такой, будто она не прочь отвесить ей хорошую оплеуху. Этот ребенок жалел ее из-за ее чопорного, безупречного детства… оскорблял ее своей жалостью! Было невыносимо слышать такое… особенно от дочери Старра. А несносный Джимми опять хихикает! Почему Элизабет его не осадит?

К счастью, в этот момент появилась Эллен Грин и объявила, что ужин готов.

— Тебе придется подождать, — шепнула она Эмили. — За столом для тебя не хватит места.

Эмили обрадовалась. Она знала, что не сможет проглотить ни кусочка под взглядами этих Марри. Все ее тети и дяди вышли из гостиной чопорно, не глядя на нее, — все, кроме тети Лоры, которая обернулась возле двери и украдкой послала ей крошечный воздушный поцелуй. Но прежде чем Эмили успела ответить, Эллен Грин закрыла дверь.

Эмили осталась одна в комнате, которую постепенно заполняли тени сгущающихся сумерек. Гордость, поддерживавшая ее в присутствии родни, вдруг куда-то исчезла, и Эмили почувствовала, что сейчас расплачется. Она направилась прямо к закрытой двери в дальнем конце гостиной, открыла ее и вошла. Гроб отца стоял в центре маленькой комнаты, раньше служившей ему спальней. Он был убран цветами — Марри и здесь, как во всем остальном, сделали, что следовало. Огромный якорь из белых роз, привезенный дядей Уоллисом, стоял вертикально, словно с вызовом, на маленьком столике в изголовье. Эмили не видела лица папы: его закрывал букет белых, с тяжелым запахом, гиацинтов, лежавший на стеклянной крышке гроба, а отодвинуть его она не осмелилась. Она свернулась клубочком на полу и прижалась щекой к гладкой стенке гроба. Там Марри и нашли ее спящей, когда вернулись в гостиную после ужина. Тетя Лора подняла ее и сказала:

— Пойду уложу бедняжку в постель… она совсем обессилела.

Эмили открыла глаза и сонно огляделась.

— Можно мне взять с собой Майка?

— Кто такой Майк?

— Мой кот… мой большой серый кот.

— Кот! — воскликнула тетя Элизабет возмущенно. — Ты не должна держать кошку в спальне!

— Почему бы нет… только один раз? — просительно сказала тетя Лора.

— Нет и нет! — заявила тетя Элизабет. — Кошка в спальном помещении — это абсолютно негигиенично. Лора, ты меня удивляешь! Отведи девочку наверх, уложи в постель и проследи, чтобы она была хорошо укрыта. Ночь холодная… но чтобы я больше не слышала о кошках в спальне.

— Майк — очень чистоплотный кот, — сказала Эмили. — Он сам умывается… каждый день.

— Отведи ее в постель, Лора! — распорядилась тетя Элизабет, игнорируя заявление Эмили.

Тетя Лора кротко уступила. Она отвела Эмили наверх, помогла ей раздеться, уложила в постель и заботливо подоткнула вокруг нее одеяло. Эмили была совсем сонной. Но, уже засыпая, она вдруг почувствовала что-то мягкое, теплое, мурлыкающее и дружеское, свернувшееся у ее плеча: тетя Лора тайком пробралась вниз, нашла Майка и принесла его наверх. Тетя Элизабет ничего не узнала об этом, а Эллен Грин не осмелилась возражать… разве Лора не принадлежала к числу гордых Марри из Молодого Месяца?

Глава 4

Тайный семейный совет

На следующее утро Эмили проснулась, когда было уже совсем светло. Через ее маленькое, ничем не занавешенное окно в комнату вливалось сияние восходящего солнца, и лишь одна бледная, белая звезда все еще медлила в хрустально-зеленом небе над Петушиной Сосной. Свежий, душистый ветерок с лужайки порхал вокруг низких свесов крыши. Эллен Грин спала на большой кровати и сладко похрапывала во сне. Если не считать этого звука, в маленьком домике царила полная тишина. Это был тот самый удобный случай, которого так ждала Эмили.

Она очень осторожно выбралась из кроватки, на цыпочках пробежала к двери и открыла ее. Майк, который лежал, свернувшись клубочком, на коврике посреди комнаты, встал и последовал за ней, потираясь теплыми боками о ее озябшие ноги. Чувствуя себя в чем-то немного виноватой, она бесшумно спускалась по голым ступенькам темной лестницы. Как скрипят половицы… они наверняка разбудят всех в доме! Но никто не появился, и, пробравшись вниз, Эмили тихонько проскользнула в гостиную, где с глубоким вздохом облегчения закрыла за собой дверь. Затем она, почти бегом, бросилась к другой двери.

Букет тети Рут все еще закрывал стеклянную крышку гроба. Эмили, поджав губы, что придало ее лицу странное сходство с лицом тети Элизабет, взяла цветы и положила их на пол.

— О, папа… папа! — прошептала она, прижав руку к горлу чтобы удержать что-то рвущееся из груди. Она стояла там, маленькая, дрожащая, в белой ночной рубашке, и смотрела на отца. Ей предстояло проститься с ним в последний раз именно сейчас; она должна сделать это, пока они наедине… она не станет прощаться с ним в присутствии всех этих Марри.

Папа выглядел таким красивым. Все морщинки, оставленные гримасой боли на его лице, исчезли: оно казалось почти юношеским, если не считать серебристых прядей надо лбом. И он даже чуть-чуть улыбался — такой славной, утонченной, мудрой улыбкой, как будто вдруг открыл для себя что-то прелестное, неожиданное и удивительное. Она видела немало хороших улыбок на его лице при жизни, но такой — никогда.