Истории про девочку Эмили - Монтгомери Люси Мод - Страница 4

Его голос дрогнул, и Эмили еще крепче прижалась к его груди.

— Мы встретились двенадцать лет назад, когда я работал помощником редактора шарлоттаунской газеты, а она училась на последнем курсе учительской семинарии. Она была высокой, светловолосой, голубоглазой. Твоя тетя Лора немного ее напоминает, только Лора никогда не была такой хорошенькой. У них очень похожи глаза… и голоса. Она была родом из Блэр-Уотер и принадлежала к тамошнему семейству Марри. Я никогда не рассказывал тебе, Эмили, о родне твоей матери. Они живут к северу от озера Блэр-Уотер, на ферме Молодой Месяц… издавна там жили, с тех самых пор, как первый Марри перебрался в Канаду из Англии в 1790 году. Корабль, на котором он прибыл сюда, носил название «Молодой Месяц», и в честь него он назвал свою ферму.

— Какое очаровательное название… молодой месяц всегда такой красивый, — сказала Эмили, на мгновение заинтересовавшись этой подробностью.

— И с тех самых пор в Молодом Месяце жил кто-нибудь из Марри. Они гордое семейство. Гордость Марри давно вошла в поговорку на всем северном побережье нашего острова. Что ж, им есть чем гордиться; это невозможно отрицать… но в своей гордости они порой заходили слишком далеко. Люди в тех местах называют их «избранным народом»… Они плодились, размножались и разъезжались по разным местам, но старый род в Молодом Месяце почти угас. Сейчас там живут только твои тетки, Элизабет и Лора, вместе со своим двоюродным братом, Джимми Марри. Никто из них не вступил в брак… не смогли найти никого, кто был бы под стать Марри, — так все говорили. Твои дяди, Оливер и Уоллис, живут в Саммерсайде, тетя Рут в Шрузбури, а двоюродная бабушка, Нэнси Прист, в Прист-Понд.

— Прист-Понд… интересное название… не такое очаровательное, как Молодой Месяц или Блэр-Уотер… но интересное, — пробормотала Эмили. Едва она почувствовала, как ее обнимает рука отца, ужас перед предстоящим и неизбежным мгновенно отступил. На какое-то время она перестала думать о том, что ее ждет.

Дуглас Старр поправил халат, подоткнув его поплотнее вокруг нее, поцеловал ее черную головку и продолжил:

— Элизабет, Лора, Уоллис, Оливер и Рут — дети старого Арчибальда Марри. Их матерью была его первая жена. В шестьдесят он снова женился — на молоденькой девушке, которая умерла вскоре после рождения твоей мамы. Так что Джульет оказалась лет на двадцать моложе своих сводных братьев и сестер. Она была очень красива и мила, и они все любили и баловали ее, и очень ею гордились. Когда она полюбила меня, бедного молодого журналиста, у которого не было ничего, кроме пера и честолюбивых надежд, произошло нечто вроде семейного землетрясения. Гордость Марри никак не могла примириться с этим. Я не стану ворошить прошлое, но тогда прозвучали слова, которых я не смог ни забыть, ни простить. Твоя мама вышла за меня замуж… и ее родня в Молодом Месяце заявила, что больше не желает иметь с ней дела. Но — поверишь ли? — несмотря на это, она ни разу не пожалела, что стала моей женой.

Эмили подняла руку и погладила отца по впалой щеке.

— Конечно, она не пожалела. Конечно, ей гораздо больше хотелось, чтобы у нее был ты, чем все Марри, из каких бы молодых или немолодых месяцев они ни были.

Папа слегка рассмеялся — и была в его смехе легкая нотка торжества.

— Да, похоже, именно так она к этому и относилась. И мы были очень счастливы вместе… о моя маленькая Эмили, не было на свете двух более счастливых людей, чем мы. Ты дитя этого счастья. Я помню ту ночь, когда ты родилась в маленьком домике в Шарлоттауне. Это было в мае, и западный ветер гнал по небу серебристые облака, то закрывавшие, то открывавшие луну. Кое-где виднелись редкие звезды. Наш окутанный темнотой крошечный садик — все, что мы имели, было маленьким, кроме нашей любви и нашего счастья — был весь в цвету. Я ходил взад и вперед по дорожке между клумбами фиалок, которые посадила твоя мама, и молился. Как только бледный восток засиял розовым жемчугом рассвета, кто-то подошел и сказал мне, что у меня родилась дочка. Я вошел в дом… и твоя мама, бледная и слабая, улыбнулась своей милой, медленной, чудесной улыбкой, которую я так любил, и сказала: «Наша малютка… единственная, которая имеет такое значение… в этом мире, дорогой. Ты только… подумай… об этом!»

— Хорошо бы можно было помнить себя с самого момента рождения, — сказала Эмили. — Это было бы невероятно интересно.

— Смею думать, что в таком случае у нас было бы немало вызывающих неловкость воспоминаний, — сказал папа, слегка рассмеявшись. — Я полагаю, не слишком приятно привыкать к жизни на этом свете… ненамного приятнее, чем отвыкать от нее. Но у тебя, похоже, это не вызывало никаких трудностей: ты была славной крошкой, Эмили. Нам было даровано еще четыре счастливых года, а потом… ты помнишь, Эмили, то время, когда умерла твоя мама?

— Я помню похороны… их я помню отчетливо. Ты стоял посередине комнаты и держал меня на руках, а мама лежала прямо перед нами в длинном черном ящике. И ты плакал… а я не могла понять из-за чего… и я удивлялась, почему мама такая бледная и не открывает глаз. Я наклонилась и коснулась ее щеки… и… ох, она была такая холодная, что я содрогнулась. А кто-то в комнате сказал: «Бедная крошка!» А я испугалась и спрятала лицо у тебя на плече.

— Да, я тоже помню. Твоя мама умерла очень неожиданно. Пожалуй, мы не будем говорить об этом. Все Марри приехали на ее похороны. У Марри есть определенные традиции, которые всегда строго соблюдаются. Одна из них — использовать для освещения в Молодом Месяце только свечи… а еще одна — несмотря ни на какие ссоры, никогда не держать зла на умершего. Они приехали, когда она уже была мертва… надо отдать им должное, они приехали бы и раньше, как только она заболела, если бы только знали о ее болезни. И держались они замечательно… о да, в самом деле, замечательно. Недаром они были Марри из Молодого Месяца. Твоя тетка Элизабет присутствовала на похоронах в своем лучшем черном атласном платье. На любые другие похороны, кроме похорон Марри, сошло бы платье похуже… И они не слишком возражали, когда я сказал, что похороню твою маму там, где похоронены все Старры — на Шарлоттаунском кладбище. Они предпочли бы увезти ее обратно в Блэр-Уотер и похоронить на старом кладбище Марри. Понимаешь, у них там свое собственное частное кладбище. Те кладбища, где хоронят всех без разбора, — не для них. Но твой дядя Уоллис любезно согласился признать, что женщина принадлежит к семье мужа — как в жизни, так и в смерти. А потом они предложили взять тебя на воспитание — чтобы в их доме ты «заняла место твоей матери». Я отказался позволить им забрать тебя… тогда. Я правильно поступил, Эмили?

— Да… да… да! — прошептала Эмили, все крепче прижимая его к себе с каждым «да».

— Я сказал Оливеру Марри — это он заговорил со мной о тебе, — что, пока жив, с моим ребенком не расстанусь. Он ответил: «Если вы когда-нибудь измените свое намерение, дайте нам знать». Но я не изменил своего намерения… не изменил даже три года спустя, когда доктор сказал мне, что я должен оставить работу в городе. «Если не бросите эту работу, проживете год, — сказал он. — Если бросите и будете проводить как можно больше времени на свежем воздухе, проживете года три… может быть, даже четыре». Он оказался хорошим предсказателем. Я перебрался сюда, и мы провели вместе четыре чудесных года, правда, моя маленькая?

— Да… о да!

— Эти годы и то, чему я успел научить тебя за это время, — вот все, Эмили, что я могу оставить тебе в наследство. Мы жили на мизерные доходы, которые я получал в виде завещанной мне пожизненной ренты с имения моего старого дяди, — он умер еще до моей женитьбы. Теперь то имение переходит к благотворительному обществу, а этот маленький домик, где мы жили, был всего лишь арендован на время. С житейской точки зрения, я, несомненно, оказался неудачником. Но родня твоей мамы позаботится о тебе — я это знаю. Порукой тому, в любом случае, гордость Марри. И я думаю, они не смогут не полюбить тебя. Возможно, мне следовало отправить тебя к ним раньше… возможно, мне еще придется это сделать. Но и у меня есть собственная гордость… Старры тоже не без традиций… а Марри сказали мне немало очень обидных слов, когда я женился на твоей маме. Эмили, хочешь, я пошлю за ними в Молодой Месяц?