Приключения моряка Паганеля часть I - «Боцман и Паганель или Тайна полярного острова.» (СИ - Гораль Владимир Владимирович - Страница 31

Глава 22. «Боцман и духи инуитов»

Устиныч замолчал, задумавшись о чём то своём на несколько невесёлых минут, в течении которых я, надо отдать мне должное, деликатно помалкивал. Наконец боцман вновь продолжил своё повествование, на этот раз(видимо для разнообразия) его речь строилась в несколько книжном, литературном стиле. Он и внешне как-то слегка изменился, видимо примерив образ интеллектуала-профессора и оттого начал выражаться в литературно-интеллигентной манере: «Как ни странно, но старик на протяжении всей нашей совместной трапезы, когда мы втроем сидели вокруг аппетитно парящего казанка с ухой не только не проронил ни слова, но даже не покосился в мою сторону, лишь шумно втягивал с ложки горячее варево».

И то сказать уха удалась на славу – кому как не обитателям богатого рыбой гренландского побережья не знать толк в её, милой, разнообразном приготовлении. Правда, как поведал мне Миник, его соплеменники-инуиты будучи на протяжении многих сотен лет заядлыми сыроядцами, твёрдо убеждены, что только через сырое мясо рыбы, морского и всякого иного зверя человек может получить жизненную энергию для тяжкого труда выживания на белой, студёной земле матери Гренландии. Варить или жарить пищу они стали чаще с приходом европейцев, которые принесли с собой не только разнообразные полезные вещи, но и множество болезней и дурных обычаев, таких например, как употребление алкоголя.

У инуков с этим та же беда, что и у их южных соседей и дальних родственников – североамериканских индейцев. Мне приходилось наблюдать неприятные, скажу я тебе, картины, когда суровый молчаливый охотник, зайдя в бар в Нууке, после стакана, другого, некрепкого светлого пива превращался в сползающее под стол бесполое, идиотски хихикающее ничтожество.

Некоторые рода племени инуитов, такой например, как род Миника – Калаалит Анори для оздоровления своих людей от таких «благ цивилизации» много месяцев в году проводят вдали от неё родимой: на холодных, но чистых просторах ледяного острова, освоенными восемьсот лет назад их далёкими предками племенами Туле, приплывшими с побережья Аляски. По обычаям предков и как велят духи инуитов они и стараются жить, хотя и не чураются некоторых полезных изобретений внешнего человечества – это современные ружья, капроновые рыболовные сети, антибиотики и множество мелочей отказаться от которых уже нет ни сил ни возможности.

Возвращение к истокам у людей – калааллит происходит совершенно добровольно и многие из них уже ставшие частью новой жизни и не помышляют о бегстве в прошлое, работая в горнорудных шахтах и на конвейерах заводов рыбообробатывающих компаний. Кто-то, такие как Миник – целеустремленные, со светлой головой, мужским твёрдым характером и душой влюблённой в мать-Гренландию, пытаются сохранить самобытность народа и одновременно по возможности безболезненно принять неизбежное – современный уклад жизни. Миник, скажу я тебе, жил одновременно в двух мирах – в мире духов инуитов, окружающих Большого Джуулута и в мире Новой современной Гренландии.

Я позже спросил у него: «Как человек с университетским образованием может искренне верить в существование каких-то надмирных сущностей – духов и прочей мистики?» Миник взглянул на меня своими антрацитно-раскосыми глазами и спросил: «Считаю ли я, к примеру японцев, отсталой и невежественной нацией?» Я, сам понимаешь, ответил отрицательно.

– «Тогда как объяснить, продолжил он, что в стране с пятнадцатью университетами миллионы людей с высшим образованием искренне и горячо исповедуют синтоизм – в котором у всех вещей и явлений природы есть своя духовная сущность – ками? Эти сущности, кроме духов священных материальных объектов, например духов долины, горы или духов природных явлений так же включают в себя и духов умерших предков, которые, получив от своих живых потомков духовные эманации почитания, уважения и любви отвечают им защитой и покровительством в повседневной жизни.

А как истолковать, не успокаивался Миник, что ангакок – старый Большой Джуулут, никогда не посещавший ни Нуука, ни других современных поселений и общавшийся с соплеменниками по мере необходимости и в основном жестами, ещё полгода назад предупредил о твоём Рони появлении в Нууке и с такими подробностями, что я никак не мог перепутать тебя с кем то другим. Он даже сказал, что у тебя под левой лопаткой имеется розовое солнце – подарок от твоего духа-покровителя, отклонившего железную смерть за твою доброту к людям».

В этом месте рассказа я почувствовал, что принятая ранее роль заумного интеллигента начинает боцману надоедать некоторой своей занудностью и он постепенно возвращается к своему обычному стилю: «Тут я, Вальдамир, умолк потрясённо. У меня, скажу я тебе, в самом деле такое было. В конце войны, когда наш торпедный катер на котором я юнгой ходил, с немецким мессером схлестнулся. Я в рубке за штурвалом стоял, поскольку штатного рулевого ранило тяжело и мессер этот сто девятый на очередной заход пошёл, чтобы из четырёх своих пулемётов – MG17 огорчить нас до невозможности. Рубка наша фанерная была, только усилена в трех местах броневыми листами, которые я между прочим(уже тогда боцманские замашки имел)на ящик американской тушёнки выменял».

Так, понимаешь одна из пулек, винтовочного калибра 7,92 мм кусок от моей выменянной брони отколола и это железо мне кожу с мясом аж до самых рёбер срезало. Хирург потом сказал, что аккурат напротив сердечной мышцы. Заживало потом долго, даже пересадку кожи с ягодицы делали – весь госпиталь ржал:«Мол скажи спасибо, Броня, что тебя не в лоб ранило, а то ходил бы с куском жопы в в виде солнца во лбу, как у тебя сейчас под левой лопаткой».

Всё это конечно, понимаешь ли Поганюха, было потрясающе интересно, однако, как говорится основная тема раскрыта не была. В чём спрашивается мораль сей басни и за каким гренландским лешим этот местный дедушка Хо – Большой Джуулут с его приятелями-надмирными сущностями и моим новым приятелем Миником выманили меня в эту белую глушь, якобы на промысел зверя? В чём, собственно, смысл мистически-таинственной связи русского боцмана и духов инуитов?

На этот вопрос, обращённый к Минику ответа я тогда не получил, лишь отговорку, что всему своё время и не стоит торопить события. Мне лишь посоветовали ложиться спать под тёплые шкуры, потому, как поход за добычей состоится уже через несколько часов. Всего-то и делов: советский, понимаешь, боцман и духи инуитов должны будут вступить в «невидимую, но прочную связь» (как выразился Миник) и произойти это эпохальное событие может только в процессе самого древнего мужского занятия – на охоте.

Где-то в половине четвёртого дедушка Хо – Большой Джуулут разбудил меня, причём самым оригинальным образом – мне подали кофе в постель. Ну, понимаешь, не совсем кофе, а скорее чай и не совсем в постель, а скорее в шкуры, но всё равно было бы весьма, знаешь ли, бонтонно, если бы не одно но (Дедушка Хо оказался тот ещё оригинал) – литровую жестяную кружку с почти живым кипятком он приставил к моему единственному и неповторимому спящему носу, вернее аккуратно расположил, прислонив к усам. Скорее всего старик желал выразить своё искреннее восхищение относительно окраса, пышности и размеров этой, к сожалению, не промысловой пушнины.

Я наверное всё-таки бы обжёгся, поскольку волею обстоятельств мой организм отреагировал соответствующим неприличным сновидением – будто мой щуплый капитан Ромуальдыч, безмерно осерчав на меня за что-то, размахивает у моего носа стянутым с его небольшой, но всё же капитанской ноги не совсем свежим и слегка ветхим носком, приговаривая зловещим шепотом Бабы Яги из кино сказки Кащей Бессмертный:«Чуешь командирский дух, боцман? Нет, я тебя гада спрашиваю, ты командирский дух чуешь?»

И такая оторопь меня во сне взяла, такое возмущение: «Нет, ну что этот клоун о себе вообразил? Ты возьми, если приспичило, с полки рундука чистый, выстиранный предмет интимного белья и размахивай им сколько влезет, так нет же духом он решил похвастаться, то же мне Василий Иванович выискался. Я что ему, Петька что ли? Осерчал я ответным образом не на шутку. Такой гнев меня во сне охватил, что изо рта, как у змея Горыныча из пасти пламя полыхнуло, да так, что нос припекло. Тут я и проснулся, подскочил и едва носом эту самую кружку с кипятком за ручку то и не подцепил, но пронесло, обошлось значит».