Приключения моряка Паганеля часть I - «Боцман и Паганель или Тайна полярного острова.» (СИ - Гораль Владимир Владимирович - Страница 17

Да уж какие там первые, выруливает из-за поворота и прёт на нас, подпрыгивая на ухабах, кто бы ты думал. Нет не иномарка какая-нибудь, а новенький наш Москвич 412. За рулём раскосый парень лет 25-ти. Машина несётся километров под 100 и это не германский автобан какой-нибудь, нормальная ухабистая дорога. Гляжу, мать моя, на дороге, прям посредине дитё местное в пыли копошится, годов двух не боле. Ну думаю – пропадёт карапуз, сшибёт его лихач этот. Ну и как-то само собой получилось, скакнул я как кенгуру австралийский метров на пять вперёд, ребёнка схватил и вместе с ним сальто-мортале изобразил. Вместе в сторонку и укатились.

Дитё перепугалось, орёт. Народ из домов выскочил. Мамка непутёвая малого своего у меня выхватила и бежать, да и наши все подоспели, суетятся. А этот автогонщик нуукский на Москвиче, он не затормозил, нет. Понимал видать, что его на такой скорости занесёт и по инерции и перевернёт вверх колёсами. Он и впрямь водилой классным оказался, управляемый занос мастерски исполнил и машину плавно кормой вперёд поставил. Ну я сгоряча мастерства его не оценил, обложил трехэтажным по матушке при всём гренландском народе.

Парень этот понял, что ругаюсь я и в душу и в мать, да и тюлень бы понял. Стал он умиротворяющие жесты делать – успокойся, мол, и говорит что-то. Сначала на английском, потом на датском Поостыл я малость, как-никак родная душа – полиглот эрудированный, не дикарь какой. Спрашиваю на удачу – Шпрехен зи дойч. А он мне в ответ: «Я! Я! Натюрлих!» Тут я от умиления совсем успокоился. Похлопали мы друг друга по плечам и начал я общаться с жителем столицы гренландской города Нуук

«Оказывается наша русская слава не миновала и такой беломедвежий угол, как столицу эту эскимосскую Нуук-Готхоб,» – продолжил, испивший любимого индийского чая со слоном, Бронислав Устиныч. Представь себе, пригласил меня мой новый приятель по имени Миник, так он представился, новое знакомство отметить. Подходим мы с ребятами к местному заведению с новым другом. Салун, как салун прямо из вестерна, а на нём, ты не поверишь, хоть и белый день на дворе, вывеска неоновая сине-голубая мерцает и буквы наши русские.

Написано там Гагарин, только в конце вместо русской Н, латинская N присобачена. Заходим внутрь – обычный кабачок, чем то на наши мурманские «Полярные Зори» смахивает, только столы без скатертей и не пластиковые, как у нас, а как есть солидные из морёного корабельного дерева. Дизайн такой. Слово такое новомодное, ты мне напомни, я потом объясню, что оно значит. Заходим мы с нашим провожатым всей честной, клёшной компанией, глядим – «Твою маман!» портрет на стене метровый и на нём Юра Гагарин в русской рубашке и улыбается своей улыбкой, солнышко наше.

Фото цветное, увеличенное и в углу автограф, как положено. Сели мы за стол деревянный, длинный такой со скамьями, как в деревнях наших, все уместились. Официант пиво принес, отменное – датское, куда нашим жигулёвским. Ну наш знакомец встал и тост произнёс короткий: «Кашута!» Я то подумал, что-то вроде нашего – «За здоровье!» Ан нет, как Миник потом объяснил, это пожелание мужчинам удачной охоты. Так, что американцы обмишурились, когда циклон Кашуту пьяной эскимоской выставили.

Как выпили мы за дружбу советских и эскимосских рыбаков, Миник мне доверительно так и говорит: «Рони, (это он меня так из Брониславов перекрестил) просьба у меня к тебе, пока вы в Гренландии, пожалуйста не называйте мой народ Эскимосами. Мы калааллит – люди. А эскимос – ругательство, означает, пожиратель сырого мяса. Мы и в самом деле никогда сырым мясом не брезговали, но слово для нас звучит оскорбительно. Как ты для меня теперь близкий друг – ааккияк, то сделай, как прошу».

«Я, говорит, хочу видеть тебя братом, а потому приглашаю тебя поохотится со мной и с братом моим по имени Нанок, что значит медведь. Пусть будут тому свидетели Килак и Имек – небо и вода, а так же эти большие сильные мужчины, твои братья, поскольку ты с ними много раз охотился на славную большую рыбу в диком холодном море». Красиво сказал, почти как грузин. Беда, что кроме меня его гренландско-кавказское красноречие, исполненное на языке Гёте и Шиллера никто из наших не оценил. Я то конечно перевёл, но это всё одно, что Баха напеть. Одно стало понятно – гренландцы-калааллиты народ весьма красноречивый и дружелюбный.

А что? Cпрашиваю я и на потрет Юры Гагарина киваю. Неужто когда первый космонавт Земли, после подвига своего вокруг света путешествовал и к вам калааллитам в Нуук наведался? Он смеётся, нет говорит. Я мол, тогда в Дании в Университете учился, а Ури (они так Юрий произносят) в Копенгагене королевскую семью навещал и на приёме во дворце меня ему представили, как самого лучшего студента самой большой датской провинции самого большого острова на глобусе. Гагарин улыбнулся и сказал, что видел из космоса Гренландию и что она самая белая и чистая страна на планете и сверкает под облаками словно королевский бриллиант. Миник по пути во дворец в газетном киоске открытку с Гагариным в русской косоворотке купил, вот Юра ему автограф и подписал.

А когда год назад дядя Миника получил лицензию на открытие заведения, то племянник ему идею с названием и подбросил. Вывеску в Дании заказали, да там с буквами напутали, ну не переделывать же из-за одной буквы. Дорого, долго да и далековато будет. Что скажешь, вздохнул Устиныч, капиталисты, деловые ребята, портит людей мир чистогана.

Глава 13. «Два капитана»

– Хей, watch! Алеу! – услышал я знакомый голос сверху, со стороны военного борта. Я было подскочил от неожиданности, поскольку увлечённый мастерством седоусого рассказчика к тому времени совершенно переместился в суровую экзотику далёкой Гренландии. Подняв голову я увидел, как вы уже догадались незабвенного дорогого дядюшку Свена Бьернсона собственной персоной.

Командир корвета был облачен в куртку тёмного хаки с поднятым, по случаю назойливо моросящего дождя капюшоном, из под которого выпячивалась высокой тульей наполовину скрытая офицерская морская фуражка. Сверкнул золотом на красной эмали краб-кокарда – позолоченный якорёк увенчанный королевской короной. Изображение символа норвежских монархов заставило меня внутренне улыбнуться – припомнился недавний разговор с юной принцессой Ленни Бьернсон в тесной корабельной каптёрке.

«Сейчас без четверти пять». – взглянув на часы, продолжил майор по английски. «Есть срочное дело. Сообщи капитану, что я жду его в своей каюте. Вахтенный, кивнул он в сторону стоящего рядом по стойке смирно долговязого матроса, вас проводит». Меня, каюсь, пробрал детский овечий страх, других детских неожиданностей к счастью не произошло. Я вообразил себе не больше, не меньше, что предстоящий серьёзный разговор двух грозных капитанов пойдёт о моей скромной персоне, вернее о наших с племянницей Ленни вполне себе невинных, хотя и мезальянс отношениях.

Это был совершенно классический приступ Мании Величия, в народе именуемой Манькой Величкой. Эта зараза чаще всего цепляется к вшивым начитанным интеллигентам любого пола и возраста, отягощённым самоедским комплексом неполноценности и являет собой не что иное, как обратную сторону этого самого комплекса. Ещё я заметил по мере накопления личного опыта, что болезнь эта чаще предпочитает чудаков именно русской нации, вернее русских по духу. Ну много вы видели закомплексованных половозрелых американцев или каких иных нерусей. Нет ежели перед вами закомплексованный пациент с амбициями непризнанного гения, так это всенепременно или русский немец или русский еврей или какой другой русский. Впрочем это мнение субъективное и без претензии на конечную истину.

Я передал вахтенному штурману известие о том, что наш мастер Владлен Георгиевич приглашен на срочное рандеву командиром норвежского сторожевика «Сенья». Штурман потянулся было к трубке висевшего на переборке корабельного телефона, но тут из своей каюты поднялся на мостик сам Дураченко. Капитан не выглядел бодрячком, но и унылым его назвать тоже было нельзя. Он скорее походил на человека, ожидавшего какого то важного известия и наконец то его получившего. Однако оказывается, что известие это требует мягко говоря разъяснений, поскольку мало, что проясняет и даже ещё более «нагоняет туман».