Нежная ярость - Мейсон Конни - Страница 56

– Я не знаю, – нерешительно ответила Дейзи, – но я уверена, что с ней все будет в порядке, когда действие снадобья закончится. До сих пор это никому не приносило вреда.

– Клянусь Богом, будем надеяться, что ты права! – угрожающе произнес Филип так, что Дейзи вздрогнула от страха.

Внезапно гнев оставил Филиппа. Он отпустил Дейзи, взял на руки Габби, завернутую в атласную простыню, и стал баюкать ее, как маленького ребенка. Затем он завернул ее в одеяло и вынес из комнаты.

Как будто узнав руки Филиппа, Габби застонала и крепче прижалась к нему.

– Все в порядке, моя милая, – нежно прошептал он. – Никто и ничто больше не причинит тебе вреда. Я всегда буду о тебе заботиться. – Обернувшись к Дейзи, он сказал: – Прикажи подать свой экипаж к черному ходу. – Дейзи замешкалась, и Филип с силой подтолкнул ее: – Шевелись, ты, шлюха, шевелись!

Подхватив пеньюар Габби, Дейзи завернулась в него и побежала выполнять приказ. К тому времени, когда Филип со своей ношей дошел до задней двери, его поджидали карета и кучер. Вскоре они уже ехали в сторону порта.

Приказав капитану «Стремительного» взять курс на Мартинику, Филип отнес Габби в каюту и осторожно положил ее на кровать. Потом он приказал испуганному матросу Лавилю, который вертелся поблизости, принести горячей воды, йод и полотенца. Только когда Лавиль принес все это и удалился, Филип развернул Габби и тщательно осмотрел многочисленные укусы и царапины на ее обнаженном теле.

Громко проклиная Большого Джейка, Майка, Дейзи и Рафа, Филип осторожно обмыл и обработал каждую ранку, морщась от боли.

Все это время, пока Филип ухаживал за Габби, снадобье продолжало действовать на ее сознание и тело: она дергалась и отзывалась на его нежные прикосновения, все еще испытывая мучительное желание. Филип укрыл Габби, а сам придвинул стул и уселся рядом, чтобы наблюдать за ней, боясь возможного выкидыша.

Он, должно быть, задремал, потому что, проснувшись, внезапно увидел, что Габби сидит на кровати, расстроенная и с безумным взглядом. Казалось, что она его не узнает, хотя Габби постоянно повторяла его имя.

– В чем дело, милая, – спросил он с напряженным от беспокойства лицом. – Как я могу тебе помочь?

– Возьми меня! Пожалуйста, возьми меня! Я вся горю! – воскликнула она, хватаясь за него. – Почему ты заставляешь меня так страдать? Люби меня!

Ее губы дрожали. Глядя на нее, Филип страдал. Она понятия не имела, что делает, не осознавала себя, и Филип надеялся, что Габби не вспомнит, что произошло в заведении Дейзи, а он ей об этом никогда не расскажет.

Габби продолжала свои мольбы. Не в силах смотреть на нее безучастно, он сел на кровать, взял ее на руки и нежно поцеловал.

– Скорее! Скорее! – просила Габби, срывая одежду с Филиппа. Хотя он знал, что она все еще находится под воздействием возбуждающего снадобья, противиться он не мог. «Кроме того, – сказал он себе, – она явно испытывает мучения от неудовлетворенного желания, а кто лучше сможет утолить эту муку, если не я». По крайней мере, он возьмет ее нежно и с любовью в отличие от этого животного Рафа, который удовлетворял свою необузданную похоть.

Филип нежно ласкал Габби, и ему на минуту почудилось, что она узнала его. Ее остекленевший, безумный от вожделения взгляд сменился нежным, сияющим выражением. Даже исчезла ее дрожь, когда Филип медленно двигался внутри ее. Достигнув пика страсти, она наконец издала стон удовлетворения, как женщина, которая любит и любима.

Сразу после этого Габби блаженно свернулась калачиком в объятиях Филиппа и заснула глубоким сном. Филип долго смотрел на нее и наконец тоже забылся.

Он проснулся первым и наблюдал за безмятежным выражением лица спящей Габби, боясь шевельнуться и потревожить ее. Он вспоминал прошлую жизнь и свою ужасную несправедливость в отношении Сесили и Габби. Все, что произошло, было его виной. Он знал в глубине души, что после последней попытки Габби расстаться с ним он не может удерживать ее против воли, если не хочет, чтобы это повторилось. Он никогда с ней не разведется, но и не будет настаивать на том, чтобы она жила с ним.

Его полное пренебрежение чувствами и желаниями Габби, когда он держал ее на «Стремительном» фактически на правах пленницы, было во многом причиной испытаний, выпавших на долю Габби. Филип не мог себе этого простить. Даже теперь у него выступал холодный пот при мысли о том, как Раф осквернял это хрупкое тело, и он молил Бога, чтобы Габби ничего не вспомнила. Никогда в жизни он не расскажет ей о том, как ее унизили и оскорбили. Но разве сам он ее не унижал и не оскорблял? – подумал Филип виновато.

– Господи! Как ты смогла все это выдержать? – воскликнул он, снедаемый угрызениями совести, и прижал Габби к себе.

С глубокой тоской он вспоминал время, когда они оба были влюблены и счастливы, когда радостно ждали рождения ребенка. Их чувства по-прежнему были глубокими и сильными, но теперь к ним примешивалось недоверие. Возможно ли вновь обрести то, что они испытывали друг к другу?

Габби пошевелилась в объятиях Филиппа, медленно открыла глаза и в замешательстве огляделась вокруг.

– Боже мой! – воскликнула она горестно. – Почему у меня так страшно болит голова?

Она посмотрела на Филиппа с удивлением, вспоминая свой побег со «Стремительного», то, как она проснулась в заведении Дейзи Уилсон, но дальше память отказывалась ей служить. Ее мысли как бы кружились в черной пустоте, откуда выплывали лишь смутные обрывки туманных воспоминаний, слишком чудовищных, чтобы воспринимать их как реальность.

– Как ты разыскал меня? – спросила она наконец, почувствовав пристальный взгляд серых глаз Филиппа. – Разве Дейзи?..

Филип осторожно наблюдал за Габби и, убедившись, что она ничего не помнит о прошлой ночи, ответил:

– Один из моряков со «Стремительного» узнал тебя, когда тебя вносили в дом Дейзи, и предупредил меня. Когда я прибыл туда и объяснил, что я твой муж, Дейзи ничего не оставалось, как отдать тебя мне.

– Я... я ничего не помню, – со стоном сказала Габби. – Ты уверен, что все было так? – Габби осторожно пошевелила руками и ногами, удивляясь тому, что у нее все болит. – А мой ребенок! – Это был не вопрос, а крик отчаяния, и она дотронулась руками до живота.

– Все в порядке, малышка, – ответил Филип. – Ребенок в безопасности. Ты не помнишь, как Дейзи дала тебе снотворного?

Габби вздохнула с облегчением, и все было ничего, пока она не увидела, что вся в синяках, царапинах и укусах. Даже кожа на голове болела, как будто кто-то таскал ее за волосы.

– Что ты сделал со мной, Филип? – закричала она гневно. – Почему ты воспользовался мной, когда я была без сознания и не могла защитить себя? Если из-за твоей жестокости я потеряю ребенка, я тебе никогда этого не прощу!

Филип побледнел. До этой секунды он не задумывался, что скажет Габби, когда она увидит синяки, оставленные Рафом. Раз Филип не хочет, чтобы Габби узнала, что произошло на самом деле – а он поклялся себе никогда не открывать ей правду, – ему ничего не оставалось, как принять вину на себя.

– Твой ребенок в безопасности, – заверил ее Филип. – А насчет того, чтобы причинить тебе боль, я... я... – Он не знал, что сказать.

– Не оправдывайся, Филип! – закричала Габби в гневе. – Достаточно взглянуть на меня, чтобы увидеть, как жестоко ты со мной обошелся! – Только теперь она сообразила, что все еще лежит в его объятиях, и отодвинулась, бросив на него взгляд, полный отвращения. Чтобы скрыть бушевавшие в нем чувства, он встал с постели и начал одеваться.

Габби тоже попыталась встать, но немедленно откинулась назад, застонала и обхватила голову руками. Филип тотчас оказался подле нее.

– Ложись, малышка, – сказал он мягко, – отдохни. Я не буду тебя беспокоить. – Он заботливо взбил ей подушки, но Габби наблюдала за ним настороженно. Только когда он вышел из комнаты, она расслабилась и поддалась дурноте, которую ощущала во всем теле.

Габби была в постели, когда Филип принес завтрак. Ее фиалковые глаза светились на изможденном лице, она лежала дрожащая, больная и несчастная. Филип понимал, что риск потерять ребенка велик. Ему ничего не оставалось, как держать ее в постели и заботиться о ней.