Нежная ярость - Мейсон Конни - Страница 38

Марсель скептически взглянул на нее, а потом заметил:

– Вы хотите сказать, что Филип стал образцовым мужем? Не думал, что он на это способен. – От Габби не ускользнула нотка сарказма в его голосе.

– Если вы думаете о прошлой связи Филиппа с Амали, Марсель, то не беспокойтесь. Ему больше не нужна любовница, – подчеркнуто вызывающе произнесла Габби. – Теперь у Филиппа ни для кого нет времени, кроме жены и будущего ребенка.

– Хотел бы я, чтобы этот ребенок был моим, – прошептал Марсель, чей взгляд опять скользнул по располневшей талии Габби и потом остановился на ее фиалковых глазах.

Габби поразилась глубине чувства в голосе Марселя и, чтобы скрыть свое замешательство, стала расправлять складки на платье. Видя ее неловкость, он взял ее руки в свои и начал говорить о разных вещах, которые ее не могли смутить. Поддавшись его обаянию, Габби расслабилась, и они непринужденно болтали, не замечая времени.

Тем временем Филип, разгоряченный и пыльный после работы, вернулся домой раньше, чем обычно, из-за поломки оборудования. Он мечтал не спеша принять ванну, а потом провести жаркие послеполуденные часы в прохладной спальне, не спеша занимаясь любовью с Габби либо просто отдыхая рядом с ней. Филип улыбнулся в предвкушении, потому что Габби редко отказывала ему, даже теперь, когда она ходила с большим животом. Филип был разочарован, когда ему доложили, что Габби поехала в Ле Шато и вернется поздно. Он рассеянно приказал приготовить горячую ванну, разделся и налил себе большую порцию рома, чтобы ослабить напряжение. Огненная жидкость показалась ему успокаивающей, поэтому он быстро налил вторую порцию, а потом следующую, и мысли о Габби и ее восхитительном теле постепенно растаяли.

Когда Филип уселся в горячую ванну, мысли о Габби снова вернулись к нему. Он так мечтал о том, как прижмет к себе ее сладострастно изогнутое тело, позволит ей постепенно возбудить себя, предвкушая момент, когда он наконец овладеет ею. Нахмурившись, он осознал, что эти мысли разбудили его плоть, и зло чертыхнулся. Почему его жены нет на месте, когда она ему нужна? В этот момент послышался шум, и Филип вылез из ванны и выжидательно посмотрел на дверь с довольной улыбкой, уверенный, что Габби вернулась раньше и, значит, день не пропал.

Улыбка Филиппа застыла на его губах, когда он увидел, что к нему приближается Амали. Ее роскошное тело выглядело очень соблазнительно в белой блузке с большим вырезом, через которую просвечивали соски ее острых грудей. Ее юбка с яркими полосами обхватывала гибкие бедра, открывая колени. С насмешливой улыбкой она отметила возбужденное состояние Филиппа и, дразняще покачивая бедрами, направилась к нему, а затем, не дойдя двух шагов, она остановилась. Филип был слишком ошарашен, чтобы сдвинуться с места, а Амали взяла полотенце и стала с вызывающей тщательностью вытирать его тело.

– Что ты здесь делаешь, Амали? – хрипло спросил Филип, остро ощущая прикосновение ее рук.

– Я соскучилась, месье Филип, – промурлыкала она вкрадчивым голосом.

– Я же тебе объяснил, что мне больше не нужна любовница, – сказал Филип, и в голосе послышалась гневная нота. – Тебе было приказано не появляться в большом доме и не расстраивать мою жену. – Ему хотелось, чтобы его слова прозвучали внушительно, но это ему не удалось, уж очень откровенно проворные ручки Амали порхали по его

телу.

– Ха! – воскликнула она. – Разве твоя жена может доставить тебе удовольствие теперь, когда у нее такой большой живот? Скоро она вообще не сможет удовлетворять тебя. Кроме того, – продолжала она, и ее мягкие, как у кошки, движения стали волновать еще больше. – Мадам Габби тут нет, а я здесь, любовь моя.

Она обняла его за шею, стала покусывать ухо маленькими, острыми зубками и радостно засмеялась, когда увидела, как его мужское естество откликнулось на ее дерзость.

– Я знала, что твое тело не могло так скоро забыть мои прикосновения. – Голос ее был сладким, как мед.

Отступив на несколько шагов, Амали сбросила блузку с плеч, обнажив золотые полушария грудей. Ее соски были как спелые вишни. Одно движение – и юбка полетела на пол вслед за блузкой.

Под юбкой у Амали ничего не было, и взгляд Филиппа был прикован к темному треугольнику курчавых волос, влажных от желания.

– Ты хочешь меня, любовь моя, так же, как я хочу тебя, – прошептала Амали, теперь нисколько

не сомневаясь в своем могуществе. – Приди ко мне, давай вновь испытаем восторг, которому радовались когда-то.

Филип резко вздохнул, когда Амали подошла к нему так близко, что ее твердые соски обожгли его грудь, как пламя, и растопили его сопротивление. Из последних сил он отодвинулся от нее.

– Оденься, Амали, – сказал он хрипло. – У меня есть жена, которая носит моего ребенка. Я не сделаю ничего, что могло бы расстроить ее и подвергнуть риску здоровье ребенка.

Праведные слова Филиппа совершенно не произвели впечатления на Амали.

– Ты хочешь меня, любовь моя, я вижу это по твоим глазам. И все твое тело говорит о твоем желании. Позволь мне остаться, Филип. Позволь мне доставить тебе такое удовольствие, какое никто, кроме меня, тебе не даст.

Прежде чем Филип мог остановить ее, она опустилась на колени перед ним, и ее губы и язык начали ласкать его так, что комната зазвенела от его криков сладострастия.

Он рывком поднял ее.

– Ты порочная, обольстительная колдунья, – застонал он. – Как я мог забыть твое золотое, обольстительное тело, твои губы, всегда готовые поглотить меня! Да, черт меня побери, я хочу тебя!

Филип отнес Амали на кровать, а ее ликующий смех разносился по комнате.

– Филип, Филип, – простонала она, когда его руки начали чувственное наступление на ее груди. – Как я тосковала по тебе эти долгие месяцы! Как я хотела прийти к тебе, потому что знала, что твоя бледная жена недостаточно женщина, чтобы удовлетворить тебя, но боялась, что ты рассердишься на свою Амали! Теперь я вижу, как я была не права. Ты ждал меня.

С трудом сдерживая вожделение, Филип провел языком по внешней стороне ее губ, потом засунул кончик языка ей в рот. Он знал, что потом испытает чувство вины, но сейчас хотелось сосредоточиться на страстном, извивающемся теле под ним, которое возбуждало его так, что трудно было вынести. Его пальцы обнаружили, что она готова принять его, а она схватила его, чтобы ввести внутрь. Но ему не нужна была помощь, и его мужское естество безошибочно достигло цели.

С криком восторга Амали приподняла бедра и прижалась плотнее к нему, а Филип упал в ее глубину и заполнил ее настолько глубоко, что она едва не лишилась чувств. С затуманенными страстью глазами он откинул голову, уже ничего не соображая, его лицо было искажено конвульсиями, его крики разрывали послеполуденную жару.

В этот роковой момент Габби тихо открыла дверь, думая что Филип крепко спит. Она решила не задерживаться в Ле Шато, после того как узнала, что сестры Дюваль в отъезде и в доме один Марсель. Габби помнила ярость Филиппа, когда он последний раз застал ее наедине с Марселем. И вот она в замечательном настроении поспешила в свою спальню, предвидя теплую, а может быть, и страстную встречу с мужем. Бесстыдная сцена, которая предстала пред ее взором, мгновенно ввергла Габби в пучину ада. Широко открыв глаза, она подавила рвущийся наружу крик ужаса, прижав крепко сжатый кулак к своему дрожащему рту. Блаженное выражение лица Филиппа и его возгласы удовлетворения ранили ее. Взор Габби был прикован к обнаженному золотому телу, из-за которого ее муж бился в экстазе. Извивающееся тело Амали было покрыто бисеринками пота и сияло языческой красотой. Габби стояла, пригвожденная к месту, не отрывая глаз от любовников, которые предавались взаимному наслаждению. Она чувствовала себя лишней. Внутренне сжавшись, она наблюдала, как напряглись прелестные черты Амали, которая стремилась к утолению плотской жажды. Но прежде чем Амали вознеслась на вершину блаженства страсти, она повернула голову в сторону Габби, и ее кошачьи глаза заблестели торжеством.