Кей Дач (сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 14

Кей замолчал.

– Ты не любишь детей, потому что у тебя не было детства, – безжалостно сказал Артур. – Ты завидуешь им. Ты считаешь, что сильнее зависти женщин к мужчинам – зависть ребенка ко взрослому. И постоянно ощущаешь себя объектом ненависти.

– Да.

– Тогда спрашивай ты.

– Это трудно – пытаться быть взрослым, но оставаться ребенком?

– Конечно, Кей.

– Давай спать, Артур Ван Кертис. – Кей спрыгнул на землю. – Забирайся в кабину и закрой дверь. Кресло широкое, а климатизатор я включил.

– А ты?

– А я поищу другой комбайн. Спокойной ночи.

6

Когда Артур проснулся, Кей уже разогрел завтрак. Кроме того, он вывел из ряда один комбайн, установив его напротив двери. Артур скептически поглядел на несуразный агрегат – барабанная фреза спереди, четыре огромных колеса, автопаковщик сзади. Корпуса как такового не существовало – все агрегаты были на виду. Болтающаяся на тонких опорах кабина выглядела какой угодно, но только не надежной.

– Не сказал бы, что это удачная идея, – беря свою порцию, заметил Артур.

– А лучшей нет. – Кей придирчиво осматривал колеса. – Скорость до сорока пяти километров в час – и это в рабочем режиме. Энергозапас почти полон. Как выспался?

– Как дома.

– А я замерз. Климатизатор барахлил, наверное.

Они покончили с завтраком и забросили сумку с остатками консервов в кабину. Кей вручил Артуру лазерную винтовку – никелированный агрегат с громоздким боковым магазином, велел:

– Лезь в кабину.

Из стеклянного пузыря Артур наблюдал, как Кей открыл дверь, постоял немного и громко произнес:

– Красота-то какая! Дождь кончился, роса улеглась… Как бы жнивье не взопрело, сынок!

– Кей, я просил тебя не называть меня «сынок»!

– Хорошо, сынку, – карабкаясь в кабину, сказал Кей. – Молотить пора, верно? Подвинься.

Глаза его возбужденно поблескивали. Артур растерянно вылез из кресла, уселся на пол кабины. Кей положил руки на рычаги.

– Учись, в жизни все пригодится…

Комбайн взревел и, разбрызгивая лужи, выкатился из ангара. Кей засмеялся. Колючие злаки тянулись до горизонта.

– Застоялись хлеба, не находишь?

– Это не пшеница, Кей.

– Я знаю, Артур. – На мгновение лицо Кея утратило дурашливое выражение. – Озноб, эйфория… дальше пойдут галлюцинации. Это дум-вирус. Поехали!

Фреза взвыла, опускаясь к земле, и, протаранив изгородь, комбайн покатил через поле. Сзади зачавкал паковщик, ритмично выкидывая пластиковые мешки с прессованной травой.

– Сколько у тебя времени? – тихо спросил Артур.

– Часа три. Потом период немотивированной агрессии и паралич сердца. Я попытаюсь довезти тебя, малыш.

Почти час они ехали молча. Артур смотрел в окно, держа на коленях винтовку, Кей напевал фривольные песенки, потом спросил:

– Чего они хотели?

– Кто?

– Эти люди… на лошадях… в шапках с синими звездами…

– Я никого не видел, – пряча глаза, ответил Артур.

– А-а… Если я назову тебя Лешкой, стреляй. Хорошо?

– Обещаю.

Два раза Артур видел в отдалении столбы дыма. Временами Кей рулил, объезжая что-то или преследуя кого-то невидимого. Артур молчал.

Потом их попытались остановить. Небольшая толпа вооруженных мужчин – быть может, тех самых, что встретили их у выхода, – открыла по комбайну огонь.

– Град, – сухо заметил Кей. Артур так и не понял, острит он или искаженное сознание уже не воспринимает реальность. Комбайн описал вираж и направился на толпу. Приоткрыв дверь, Артур начал стрелять из винтовки – у нее была отличная скорострельность и объемистый магазин.

– Никакая непогода не помешает мне собрать свой последний урожай, – заявил Кей, когда пули защелкали о кабину. Стекло притворялось броневым, покрываясь трещинами, но не капитулируя. И Кей довел жатву до конца, после чего лег на прежний курс. Пластиковые мешки в контейнере давно кончились, и перемешанная с травой плоть хлестала из комбайна чудовищным людоедским фаршем.

– Очень показательно, что тебя даже не тошнит, – заметил Кей, поглядывая на Артура. – Стоило бы убить твоего папашу, но это невозможно.

Артур не понял.

Они пронеслись по окраине Китежа мимо пылающей деревянной церкви, мимо размолотых артиллерией домов и заботливо укрытых чехлами памятников. Памятников было много.

– Народ, не помнящий прошлого, обречен, – прокомментировал этот факт Кей. – Наш народ – бессмертен.

Когда впереди показались башни космодрома, Кей глухо спросил:

– Перемахнем через реку, как считаешь?

– Перемахнем, – глядя на приближающуюся ленту шоссе, согласился Артур. Они форсировали преграду и покатили на радужный барьер силового поля. Две машины Имперской пехоты лениво выкатились из ворот и развернули башенки излучателей в их сторону.

– Вместе погибнем, Лешка, – прищурившись, сказал Кей. – Не лучший вариант, верно?

Артур достал станнер и аккуратно выпалил Кею в висок. Потом стащил одеревеневшее тело с кресла и остановил комбайн. Сложнее было найти управление фрезой – пока Артур ее не остановил, пехота приближаться не спешила.

Выпрыгнув из комбайна, Кертис-младший побежал к охранникам. Ему было только двенадцать лет, и те не стали стрелять.

– Помогите моему папе! – крикнул Артур. – Помогите, у него дум-горячка, но я его обездвижил! Помогите, мы заплатим! Мы с Эндории, мы с родины Императора! Помогите!

Он плакал слишком натурально, а у лейтенанта Имперских войск тоже были дети. Лейтенант кивнул солдатам, и двое, опустив щитки шлемов, направились к искореженному, заляпанному кровью и пробитому пулями комбайну.

7

Приходя в себя – в те редкие минуты, когда инъекция вирофага снижала уровень токсина в крови, – Кей размышлял в стерильной чистоте пустой палаты. Бред прекратился, сознание было ясным, хотя и вялым. Теперь он мог только выздороветь – или умереть, если вводимый огромными дозами вирофаг мутирует и примет его плоть за вирус. Мягкие лапы манипуляторов умывали его, меняли постель, кололи лекарства и мутную питательную жидкость.

Когда в палату вошла женщина, одетая в зеленый врачебный костюм, но с отключенным шлемом, Кей понял, что выжил.

– Меня зовут Изабелла, – усаживаясь на край постели, сказала она.

– Прекрасное имя, – с трудом ворочая непослушным языком, сообщил Кей. – Вы – белокурый ангел…

– Как звать вашу жену?

– Карина.

– Тоже мило. – Женщина кивнула. – Я ваш врач. Вы не ощущаете провалов в памяти?

В голубых глазах женщины был холод. Долгая жизнь и долгая работа на Императора. В какой-то мере она и была врачом – хирургом, отсекающим ненужные клетки социального организма.

– Нет… кажется… я могу потерять память, мисс?

– Проверим.

И они проверили. Кей рассказал ей о своем детстве, о дяде Рауле, оставившем небольшое наследство, о климате Эндории, о том, как уклонялся порой от уплаты налогов, о знакомстве с Кариной и рождении Артура.

– Он в общем-то хороший мальчик. Не бросил отца. С ним все в порядке, мисс?

– Император не оставляет в беде своих подданных, – с достоинством сообщила Изабелла. – Как погиб ваш корабль?

– Мы стартовали с Эндории вечером тринадцатого, в шестую декаду восточных ветров…

– Интерфазники обычно не капризничают, но, видать…

– Артура на кусочки разорвало, не приведи Бог такое увидеть…

Лицо Изабеллы оставалось бесстрастным. Она повидала куда большее, чем разорванный на кусочки маленький мальчик.

– …аТан-то сработал – вот уж никогда до конца не верил… Вышли мы к этому сараю, а там мертвый старик и трактора всякие…

Изабелла положила ладонь на горло Кея. И без всяких эмоций сказала:

– Нехорошо обманывать слуг Императора. Нам нужна истинная правда, полная правда, Кей. Ваша жизнь еще так хрупка… а вы врете.

– Мисс, – Кей захрипел, – он стрелял в нас, что я мог поделать? Боже, они все здесь сошли с ума…

Изабелла вытерла руку о простыни и улыбнулась.