Вилла «Роза» - Мейсон Альфред - Страница 4

– Фото сделано недавно? Местным фотографом?

– Недавно. Для меня, – тихо ответил Ветермил.

– И каково сходство с оригиналом?

– Отличное.

– Как давно вы знакомы с мисс Селией?

Ветермил несколько вызывающе посмотрел на Ано:

– Около двух недель.

Ано вскинул брови:

– То есть вы познакомились здесь?

– Да.

– Как я полагаю, на вилле во время игры? А не в доме общих знакомых?

– Да, это так, – тихо сказал Ветермил. – По моей просьбе меня представил ей приятель, знакомый с ней по Парижу.

Ано вернул фото и придвинул свое кресло поближе к Ветермилу. Лицо его излучало дружелюбие. Он заговорил очень почтительно и доверительно.

– Мосье, мне о вас кое-что известно. Наш друг Рикардо рассказал вашу историю; я сам его попросил, когда встретил вас у него на обеде. Вы из тех людей, о которых хочется узнать побольше, и я знаю, что вы человек весьма благоразумный, а не романтический, неопытный юноша. Но кто из нас может поручиться, что устоит перед женскими чарами? Мосье, я знавал прекрасных женщин, невинность которых была для меня трижды очевидна, а между тем их судили за соучастие в жестоких преступлениях при неопровержимых доказательствах. И как только объявляли приговор, эти ангелы начинали сыпать страшными проклятиями, а их прелестные лица становились отвратительными.

– Не сомневаюсь, мосье, – ничуть не дрогнувшим голосом сказал Ветермил. – Но Селия Харланд не из таких женщин.

– Я ничего не утверждаю. Но, видите ли… ко мне приходили от следователя с просьбой о помощи, а я отказался. Ответил, что сейчас я просто обыкновенный буржуа на отдыхе. Однако совсем забыть о своей работе профессионалу редко удается, поэтому мы обсудили обстоятельства дела с комиссаром полиции, который ко мне приходил. История темная, мосье, должен вас предупредить.

– Насколько темная?

– Слушайте. – Ано еще ближе придвинулся к Ветермилу. – Прежде всего о главном. У преступников был сообщник на вилле. Кто-то впустил их в дом. Нет ни малейших признаков взлома, замки в полном порядке, на дверях никаких отпечатков пальцев, ни один винтик не тронут. Стало быть, в доме был сообщник. Приходится плясать от этого.

Ветермил угрюмо кивнул. Рикардо тоже придвинулся поближе, но Ано сейчас был сосредоточен на беседе с его спутником.

– Так вот, посмотрим, кто живет в доме мадам Довре. Список невелик. Мадам Довре имела обыкновение обедать и ужинать в ресторанах, так что от горничной требовалось только подать утром «petit dejeuner»[5] и на ночь микстуру. Рассмотрим штат прислуги. Шофер – Анри Серветаз. Этой ночью его на вилле не было. Он пришел утром.

– Ага! – невольно воскликнул Рикардо.

Ветермил побледнел, но не шелохнулся, горящим взглядом продолжая смотреть на Ано.

– Подождите, – Ано предупреждающе поднял руку. – Серветаз ездил в Шамбери,[6] где живут его родители. Он выехал двухчасовым поездом. День провел с родителями, вечером ходил с ними в кафе. Более того, имеются утренние показания горничной Элен Вокье, она подтвердила, что Серветаз был в Шамбери, и дала его адрес. В тамошнюю полицию позвонили, те наведались в дом его родителей и застали его в постели. Я не говорю, что Серветаз не мог быть замешан в преступлении. Это еще надо проверить. Но очевидно, что не он открывал дверь убийцам, поскольку в это время был в Шамбери, а убийство обнаружили уже в полночь. К тому же маленькая деталь: он живет не в доме, а в помещении над гаражом, расположенным в углу сада.

Кроме шофера, в доме бывает уборщица, она местная, приходит в семь утра, уходит в семь-восемь вечера. Иногда задерживается, если горничная остается в доме одна, она женщина нервная. Однако вчера она ушла около девяти, и свидетели есть, но убийство было совершено гораздо позднее. Это факт, а не предположение. Уборщицу можно сбросить со счета, к тому же у пес прекрасный характер. Остается горничная Элен Вокье и, – он пожал плечами, – мадемуазель Селия.

Ано потянулся за спичками и закурил сигарету.

– Посмотрим, кто такая горничная. Ей лет сорок, крестьянка из Нормандии – они неплохие люди, мосье, эти крестьяне. Скуповаты, конечно, но в общем и целом честные, почтенные люди. Об этой Элен Вокье нам кое-что известно, мосье. Взгляните-ка! – Ано вынул из стола лист бумаги. Он был сложен пополам и исписан только внутри. – Здесь у меня некоторые детали. Думаю, наша полиция работает более обстоятельно, чем ваша. Элен Вокье служила у мадам Довре семь лет. Она была уже скорее подругой, чем горничной, человеком, которому всецело доверяют. И заметьте, мистер Ветермил: за семь лет у нее была масса возможностей добыть драгоценности, не прибегая к пособничеству преступников! К тому же ее усыпили хлороформом и связали! Насчет хлороформа нет ни малейшего сомнения, доктор Пейтин обследовал ее до того, как она пришла в себя. Когда она очнулась, у нее началась страшная рвота, и вскоре она снова потеряла сознание. Только сейчас заснула нормальным сном. И теперь остается одна мадемуазель Селия. О ней ничего не известно, мосье. Вы сами ничего, в сущности, о ней не знаете. Она приехала в Экс в качестве компаньонки мадам Довре. Как эта красивая молодая англичанка стала вдруг компаньонкой?

Ветермил заерзал. Его лицо горело. Рикардо и сам задавал себе этот вопрос. И теперь с нетерпением ждал ответа.

– Не знаю. – Ветермил помолчал, но потом Рикардо показалось, что он устыдился своих колебаний. Собравшись с духом, он сказал тихим, но твердым голосом: – Но я скажу вот что. Мосье Ано, вы говорили о женщинах, которые, будучи виновными, выглядели невинными овечками. Однако бывают женщины, которые сохраняют чистоту и порядочность, даже если их окружают сомнительные личности.

Ано слушал его, не соглашаясь и не отрицая. Он достал второй лист бумаги.

– Теперь я расскажу кое-что о мадам Довре. Не будем говорить о ее детстве и отрочестве, они были совершенно обыкновенными. К тому же она мертва, бедняжка. Начнем с ее замужества; семнадцать лет назад она вышла замуж за богатого фабриканта из Нанси, с которым познакомилась в Париже. Семь лет назад мосье Довре умер, оставив ей кучу денег. У нее была страсть к бриллиантам, и теперь она могла ее удовлетворить. Она коллекционировала бриллианты. Прослышав о знаменитом ожерелье или об известном камне, она не успокаивалась, пока эта вещь не попадала ей в руки. На эти камни ушло целое состояние, огромные деньги! Она любила похвастаться драгоценностями и при любом подходящем случае их надевала – и здесь, и в Монте-Карло, и в Париже. Сердце у нее было доброе, она была чересчур впечатлительной. И наконец, как многие дамы ее круга, она была до глупости суеверна.

Мистер Рикардо чуть не подскочил на стуле. Суеверна! Это слово внезапно осветило темноту его неведенья. Он понял, что мучило его последние два дня. Он тут же с ослепительной ясностью вспомнил, где и когда видел Селию Харланд. Картина, вставшая перед глазами, делалась все четче и четче, словно фотография, попавшая в проявитель.

Ано продолжал:

– Отлично! А теперь напомню, какой у нее был характер: тщеславная, обожающая новые знакомства, щедрая и до нелепости суеверная. Поистине лакомый кусок для любого жулика, при ее-то богатстве. И еще то и дело причитает, какая она простофиля. Короче, будто сама напрашивается: ограбьте меня поскорее! Семь лет Элен Вокье верой и правдой защищала ее от серьезных бед. А как только в доме появилась ваша юная подруга, незадачливая мадам тут же пала жертвой убийцы и грабителя или нескольких. Полагаю, мистер Ветермил, наши воры куда более жестоки, чем ваши.

От жгучей боли Ветермил закрыл глаза, его лицо еще больше побледнело.

– А что, если Селия – одна из жертв? – сдавленным голосом сказал он.

Ано сочувственно посмотрел на него.

– Всякое может быть, в этом мы разберемся. Но вот что замечу: если мисс Селия и участвовала в преступлении, совершенном на вилле «Роза», ей наверняка сказали, что речь идет только об ограблении. Столь неискушенная особа могла слишком поздно обнаружить, что к краже добавилось убийство.