Узник опала - Мейсон Альфред - Страница 20

Ано положил все на место и печально улыбнулся мистеру Рикардо:

– Никаких писем от друзей! Увы, леди действительно была одинокой и бедной. Она оплатила перелет через пролив накануне своего дня рождения.

Под плафоном с лампой стоял туалетный столик – это был единственный предмет мебели с некоторыми признаками беспорядка. Крышка большой стеклянной пудреницы была снята; щетки для волос, отделанные черепаховым панцирем и украшенные девичьими инициалами «Э.Б.», валялись как попало. Румяна и губная помада также были без крышек. Ано неодобрительно поджал губы и повернулся к двери в тот момент, когда ее открыла служанка.

– Марианна, – обратился он к ней, – вы можете сказать мне, какая одежда исчезла из гардероба мадам Девениш?

Марианна пожала плечами.

– Это нетрудно. У бедной овечки было не так много одежды.

Слово «овечка» по отношению к существу, способному на такую жгучую ненависть, как Эвелин Девениш, показалось мистеру Рикардо в высшей степени неподходящим. Оно было просто великолепно в своей абсурдности.

– Исчезли платье, которое мадам носила вчера вечером, и накидка, – сообщила Марианна, ощупав ряд висящей на плечиках одежды.

– Ага! – воскликнул Ано. – Накидка!

– Да, мосье, коричневая атласная накидка с подкладкой, воротником и манжетами из белого горностая. Мадам купила ее давно – сейчас она вряд ли могла бы себе это позволить.

– Благодарю вас. – Ано снова окинул взглядом помещение. – Сейчас мы посетим комнату американской мадемуазель. Думаю, Марианна, вы сумеете помочь нам и там.

– Мадемуазель Уиппл – совсем другое дело! Она собиралась ехать отсюда в Америку, так что все ее вещи здесь. Ручаюсь, вы найдете много красивой одежды в чемоданах, которые никогда не запирались. Платья, накидки, шарфы, чулки, туфли! Не знаю, мосье, нравится ли вам смотреть на женскую одежду. Откровенно говоря, я не слишком высокого мнения о мужчинах, которые этим увлекаются.

Если здесь и была овечка, подумал мистер Рикардо, так это инспектор Ано из парижской Сюртэ-Женераль. Марианна стояла, подбоченясь, упорно не желая понимать, какая помощь от нее требуется. Она возмущалась от всей души вторжением полиции в Шато-Сювлак, в результате которого ее любимая молодая хозяйка свалилась в обморок как подкошенная. Мистера Рикардо интересовало, не кроется ли за этим страх перед тем, к чему может привести расследование. Служанка смотрела на высокого и широкоплечего детектива как на какого-то безнадежного забулдыгу. Однако Ано был сама кротость, и покрасневший от негодования комиссар не мог поверить своим глазам и ушам.

– Я прошу показать мне одежду мадемуазель, так как хочу, чтобы она снова могла ее носить, Марианна, – попытался объяснить Ано.

Презрительно фыркнув, служанка повернулась, прошла по коридору мимо парадной двери и повернула в сторону башни. Рядом с дверью комнаты Дайаны Тэсборо находилась еще одна дверь с панелями из матового стекла в верхней части. За ней оказалась спиральная лестница. Поднявшись по ней на площадку, Марианна остановилась перед очередной дверью, к которой булавкой была приколота записка:

Marianne! Je vous prie de не pas me reveiller le matin.

– Это почерк мадемуазель? – спросил Ано у служанки.

– Да, мосье. Я отдаю письма почтальону и знаю ее почерк.

– Несомненно, – согласился детектив.

Моро достал еще один ключ, отпер дверь, и вся группа проследовала за Ано в большую комнату с одним широким окном, выходящим в сторону сада и водного пространства Жиронды. Окно было открыто, и Ано задержался около него. Начался отлив, и река пестрела стоящими на якоре суденышками со свернутыми парусами и повернутыми кормой к Бордо. Лучи сентябрьского солнца окрашивали золотом сельский пейзаж. Крестьяне, стоя между рядами виноградника, нагибались, выпрямлялись и нагибались снова. Контраст между мирной картиной снаружи и тайной, окутывающей комнату, словно завораживал присутствующих.

Ано первым нарушил молчание.

– Ага! В этой комнате, Марианна, интерес представляет не только одежда! – воскликнул он, оглядываясь по сторонам.

В отличие от аккуратной спальни Эвелин Девениш здесь царил беспорядок. Серебристое платье, в котором Джойс Уиппл была вчера вечером, небрежно валялось на стуле; одна серебряная туфелька лежала в углу, а другая в центре комнаты; чулки были брошены на другой стул. Очевидно, Джойс, поднявшись к себе из гостиной, спешно переоделась вплоть до чулок и туфель.

Ано открыл гардероб, стоящий у правой стены. Он был полон платьев и сшитых на заказ костюмов, аккуратно висящих на плечиках.

– Остальное в нижнем ящике, – заговорила Марианна, указывая на высокий комод у задней стены возле двери.

Ано наклонился и выдвинул ящик. Там лежало несколько тщательно сложенных юбок и жакетов. Детектив повернулся к служанке и властно произнес:

– Наше поведение, несомненно, забавляет вас, Марианна, но мы здесь не для забавы. Будьте любезны сообщить коротко и ясно: исчезло ли какое-нибудь платье из гардероба или ящика?

– Не знаю, – сразу ответила Марианна.

– Или какая-нибудь накидка?

– Не знаю. Мадемуазель провела в Шато-Сювлак две недели и один-два раза надевала накидку, выходя вечером на террасу. – Служанка подошла к гардеробу и обследовала висящую там одежду. – Вот эту. – Она коснулась накидки из золотистой парчи.

– Благодарю вас, – сказал Ано. – Больше не буду отвлекать вас от ваших обязанностей.

Марианна закрыла дверцу гардероба и вышла из комнаты. Ано подошел к кровати, которая стояла у стены напротив гардероба изголовьем к стене. Покрывало, на котором валялась скомканная пижама, было измято, а подушка отброшена в сторону. Ано откинул покрывало. Нижняя простыня была туго натянута на матраце – на ней не было заметно ни единой складки.

– Все ясно, – кивнул комиссар. – Никто не ложился в эту кровать с тех пор, как ее застелили.

Ано подозвал мистера Рикардо.

– Давайте зададим вопрос, друг мой, который вы почти задали. Мадам Девениш удаляется в свою комнату. Она останавливается на миг у туалетного столика поправить волосы и припудрить лицо, надевает накидку из коричневого атласа, открывает окно и выходит. Куда она направляется, мы не знаем, но она не стала разбирать постель. К чему? Если мадам Девениш не собирается возвращаться, ей незачем притворяться, будто она ложилась в кровать. А если собирается, то у нее еще меньше причин это делать, так как она ляжет спать по возвращении. Это ясно, не так ли?

– Да, – согласился мистер Рикардо.

– А теперь перейдем к Джойс Уиппл. Она также удаляется к себе в комнату, спешно переодевается и затем… – Ано широко развел руками, – тоже уходит. Но ее кровать в беспорядке. Если мадемуазель собиралась вернуться и лечь спать, зачем ей ворошить постель? А если нет, зачем делать вид, будто она спала в своей кровати? На двери записка: «Марианна! Пожалуйста, не буди меня утром». Если она не намеревалась возвращаться, то приняла меры предосторожности. Ее не хватятся до ленча. Тогда к чему приводить в беспорядок постель, в отличие от постели несчастной мадам Девениш? Теперь вам ясен ваш вопрос, верно?

Мистер Рикардо понятия не имел о содержании знаменитого вопроса, который он якобы почти задал, но кивнул с умным видом:

– Конечно!

– «Вышла ли мадемуазель Уиппл из этой комнаты по своей воле?» – продолжал Ано, к изумлению Рикардо. – Да, это действительно вопрос!

– Но ведь не было слышно никаких звуков, – возразил мистер Рикардо.

– Да, не было звуков, которые могли услышать, и все же я задаю себе этот вопрос. Мадемуазель явно собиралась пойти куда-то – с этой целью она переоделась в такой спешке. Вместе с мадам Девениш? Или следом за ней? Случай но ли она решила выйти из дому в ту же ночь, что и Эвелин Девениш? Здесь возникает целая сотня вопросов, но главный из них первый: ушла ли мадемуазель Уиппл добровольно? Предположим, ее увели…

– Силой? – прервал мистер Рикардо.

– …какие-то люди, которые в темноте и спешке не заметили записку на двери. Взъерошив постель молодой леди, они могли бы выиграть несколько часов, прежде чем обнаружат, что молодая леди исчезла. Марианна находит кровать в беспорядке. Значит, мадемуазель встала рано. Возможно, она на винограднике. – Внезапно Ано повернулся к компаньонам и воскликнул: – Пусть кто-нибудь объяснит мне измятую постель как-нибудь по-другому. Буду очень рад!