Восьмой ангел - Нечаева Наталья Георгиевна - Страница 69

Незнакомец легко поднялся, увлекая за собой Ольгу, быстро стянул с себя черную длиннополую куртку, набросил на девушку, укутывая.

— Пошли. Идти-то сможешь?

— К-куда? — отчаянно клацая зубами, спросила Славина. — З-зачем?

— Как куда? — улыбнулся старик. — Греться и помощь искать. Машину-то надо вытаскивать? Или тут насовсем оставим? Пушок, — обернулся он куда-то в сторону, — пошли!

Девушка повела глазами за его взглядом и увидела странное создание: совершенно лысая, лопоухая кошка с огромными янтарными глазами, долгоногая, седая, как борода хозяина, с невероятно длинным, тоже совершенно безволосым хвостом, загибающимся на конце в упругую круглую петлю.

— Вот он, твой спаситель, — ласково улыбнулся незнакомец. — Пушок, иди ко мне, домой пойдем.

Лысый Пушок чуть помедлил, потом подобрался, словно сжимаясь в пружину, прижал к голове уши, сложив их в правильный треугольник, и сиганул прямо с места вертикально вверх. Ольга не успела проследить стремительный полет удивительного существа и вдруг обнаружила его сидящим на плече хозяина.

— Лезь под бороду, а то замерзнешь! — Старик заботливо прикрыл кота пышным седым опахалом. — Ну, пошли, — подтолкнул он изумленную Ольгу. — Вещички-то, какие есть? Забрать надо от греха…

Всю дорогу незнакомец забавлял Ольгу рассказами по чудесную кошку. Вернее, кота. Оказалось, что это очень редкая порода, египетский сфинкс, которой природой предназначено быть именно лысой, удивительно умная и верная. Именно Пушок заставил отца Павла, так представился незнакомец, выйти из дома в такую непогодь, потому что больше часа стоял у двери, царапая ее когтями и истошно мяукая. И он же, Пушок, всю дорогу бежал впереди, показывая путь. Пока они не дошли до машины.

— Вот и говори потом, что кошки неразумны, — подытожил свой рассказ старец. — Если б не он, сколько б ты там под дождем еще куковала?

Снова кошка, — мелькнула у Ольги в голове залетная мысль. Однако додумать ее она не успела, потому как отец Павел радостно провозгласил:

— Пришли!

Из-за скальной гряды и сиротливых березок вдруг выросли мощные, уходящие в самое небо сосны.

— Вот мы и дома, — улыбнулся спутник.

Странный кот немедленно соскочил с хозяйского плеча и длинными прыжками помчался вперед.

Через несколько минут ходьбы по пружинистой сухой хвое обнаружилось, что впереди за сосновым частоколом находится какой-то мощный источник света, пронизывающий темные пышные кроны радостными розово-желтыми лучами. Ольга удивленно задрала голову, пытаясь самостоятельно разгадать загадку этого чуда, но тут сосновая чаща неожиданно кончилась, и перед путниками предстала удивительная и нереально-яркая картинка.

В центре небольшой овальной площадки умиротворенно светилась ладненькая ухоженная церквушка. Три соединенных друг с другом разновеликих домика, празднично голубых, со сверкающими окнами в обрамлении ярких белых наличников. Над самым высоким сверкала ярко-синяя луковка небольшого купола с золоченой верхушкой и сияющим крестом. На крыше серединного домика высилась голубая, как само здание, колокольня, звонница которой была огорожена поверху белоснежным штакетником. Над колокольней теплым золотом мерцал крошечный куполок с теряющимся в выси крестом. Самый маленький домик, собственно, и не домик, а, скорее, пристройка, служившая входом, уютно прятался под шиферной крышей, подпирая ее резными деревянными колоннами входа. На чистой асфальтовой площадке у среднего домика под резным же навесом простирала руки к входящим белая статуя.

Спаситель? Наверное, — подумала Ольга. — Или какой-нибудь Святой — покровитель храма…

Слева от церкви на массивной синей штанге, подпираемой надежно сваренными треугольными стойками, висели колокола. По центру — один большой, главный, слева — два одинаковых, вдвое меньше основного, а справа — еще четыре — мал мала меньше.

За колоколами, метрах в десяти, стоял еще один домик, тоже вполне игрушечный, ладный, глазастый, из аккуратно выкрашенных в светло-серый цвет ровных бревен. Над кирпичной трубой приветливо, как символ гостеприимного уюта, колыхался радостный голубой же флажок дыма.

Ольга невольно залюбовалась этой яркой картинкой, даже приостановилась, подсознательно стремясь вдохнуть полной грудью светлое спокойствие, умиротворенность и чистую радость, которая наполняла, казалось, каждый уголочек этого чудесного пространства.

— Ну, не стесняйся, заходи, сейчас чаю с травками выпьем, медку поедим, — пропустил ее в теплое даже по запаху, уютное чрево домика хозяин. — Надежда, принимай гостью!

Из теплой, вкусно пахнущей сдобой и жареной картошкой комнаты выскочила маленькая сухонькая старушка и, увидев вошедших, слезно запричитала:

— Батюшка, да как же ты так! Раздетый совсем, только ведь поправился, не дай Бог… А ты, — старушка воззрилась на Ольгу, — деточка моя, синяя совсем, как бройлер в магазине! Ну-ка, ну-ка, к печке!

— Надежда, ты тут гостью обиходь, травками да медом, и вопросов поменьше задавай, — с напускной строгостью прервал бабкины излияния отец Павел. — В аварию она попала. Пойду за помощью, машину вызволять, хорошо, что заутрени сегодня нет.

— Я с вами! — встрепенулась Ольга.

— Еще чего! — тонко прикрикнула на нее враз построжевшая старушка. — Еще чего придумала — с батюшкой спорить! Сымай все мокрое. Сейчас сухую одежу дам.

За чаем, которым этим словом и назвать-то было сложно, скорее, густым горячим настоем из душистых неведомых трав, средь которых Ольга угадала одну лишь мяту, старушка, памятуя наказ батюшки, вопросов вовсе не задавала. Зато вывалила на гостью щедрый ворох информации, из которой Славина узнала, что отец Павел — личность в поселке не просто уважаемая — почитаемая. Что появился он в здешних местах недавно, года три тому назад, до него и церковь заколоченной стояла, и службы не велись, и бесовские силы вовсю народ смущали. Потому главным занятием в деревне было пьянство и драки до смертоубийства по этому делу. Отец Павел и храм восстановил, и иконостас новый добыл, и церковный хор из сельчан создал. А этим летом даже колокола купил! И теперь Божий дом — главное место на селе. Службу отец Павел справляет — заслушаешься. Словно ангелы с неба спускаются и душу ласкают…

Произнося эти слова, старушка блаженно прижмурилась, будто уловила прикосновение тех самых ангелов.

— А еще, — старушка заговорщически поманила девушку к себе, словно собиралась поведать ей страшную тайну, — как только отец Павел церковь восстановил, так над ней солнце засияло. И теперь всегда светит. В поселке — дождь, снег. А у нас тут солнце.

— Всегда? — поразилась Ольга, мгновенно вспомнив неожиданно появившееся свечение из-за мрачных сосен.

— Всегда, — кивнула старушка. — Господь Бог тучки раздвигает, чтоб свой дом видеть.

— А ночью?

— Спросила! — укоризненно поджала губы бабуля. — Богу-то, небось, тоже отдыхать надо! Чай, не железный!

— Ну да, — согласилась Ольга.

Еще, как выяснилось, отец Павел одним своим присутствием и неустанными молитвами разогнал нечистую силу, в деревне обосновавшуюся. И вот уже года два тут прекратились и драки, и ссоры, да и пить стали не в пример меньше.

— Как же ему это удалось? — подивилась Ольга. — Вся Россия пьет и дерется…

— Светлый человек, — убежденно затрясла головой старушка. — Святой. Бога просит, а Бог дает. А сколько к нему народу в гости приезжает! С того места, где он раньше служил. Видать, плохо там без него. Вот, на прошлой неделе пара немолодая, солидная такая, венчаться приезжала. Хоть у них там в городе своих церквей — на каждом углу.

— А откуда он у вас появился? — заинтересовалась Славина.

— С Севера, — поджала губы рассказчица. — Говорят, что его там самый главный невзлюбил, епископ. Не мог ему людскую любовь простить, вот и выжил. Да напраслины на него возвел столько, что батюшка занемог от такой подлости…

Обрывки каких-то смутных воспоминаний попытались пробиться сквозь сонный морок, заполонивший тяжелую голову. Ольга постаралась было собрать их воедино, чтобы понять, что именно показалось ей таким знакомым в этом бесхитростном бабкином рассказе, — не вышло. Разрозненные фразы, клочки, осколки никак не хотели складываться в общую картину.