Восьмой ангел - Нечаева Наталья Георгиевна - Страница 23

Ну да, — подумала Ольга. — Конечно. Наркоманке все что угодно привидеться может. И Новый Иерусалим, и седьмая раса, и тайное общество «Туле». И то, что ее несколько раз пытались убить. Только… Как же они забыли про Макса? Он же находился рядом? И все это видел? Господи, Макс, как плохо, что ты — далеко! Был бы здесь, весь этот кошмар враз бы закончился!

- У меня есть свидетель, — с трудом выдавила Ольга. — Он скоро приедет и…

— Любовник не может быть свидетелем, — равнодушно сообщил шеф.

— Любовник?

— Ну, скажи мне еще, что вы с этим, как его, Бартом, только за ручку, как пионеры, ходите…

— Вы и об этом знаете?

— Славина… — Главный устало потер виски. — Ты или дура, или делаешь вид. Ты что, не поняла, кто тобой занимается? Да у них каждый твой шаг под контролем!

— Зачем?

— Затем, что борьба с наркоманией — государственная политика, провозглашенная президентом. И разводить пропаганду этой заразы на федеральном канале тебе никто не позволит! Тем более — марать имена уважаемых людей и компрометировать целую область! Мурманск, между прочим, стратегический регион! А твой бред о тектоническом оружии, о сейдах, о нацистах, стремящихся устроить мировой катаклизм… Тьфу! — Он смачно и зло сплюнул. — Как я проглядел? Как промухал? Уж если подруга твоя не стала тебя защищать…

— Значит так, — Ольга тяжело поднялась. — Хотите увольнять — увольняйте. Но писать вам я ничего не стану. Много чести. Можете составить акт, что под воздействием наркотиков я забыла алфавит.

— Слушай, ты! — Главный выскочил из-за стола наперерез собравшейся уходить девушке. И вдруг как-то неуверенно остановился, одним мигом обмяк, сгорбил плечи и плюхнулся на стоящий рядом стул. — Оль, — протянул он как-то жалобно, — да я и сам в эту чушь не верю. Что я, зверь, что ли?

Славина остановилась.

— Пойми, — шеф глотнул остывший кофе, — я тут — не я. А функциональная руководящая единица. Ты что, думаешь, что я хочу тебя уволить? Тебя? Одну из лучших журналисток? Что я, идиот? Я и сам плохо понимаю, из-за чего весь этот сыр-бор, того и гляди, до президента дойдет. Но сейчас я должен сделать так, чтоб про эту историю все забыли. Понимаешь?

— Нет, — качнула головой Славина. — Не понимаю.

— Ну и не надо. — Главный подошел к девушке, доверительно обнял за плечи. — Ты только шума не поднимай. Ладно? Пока я просто отстраню тебя от должности, до окончания разбирательства, так надо. Ну, чтобы собак не дразнить. Все равно скомпрометированный журналист не может появляться на экране.

— А если ничего не докажут? — усмехнулась Ольга.

— Оль, — главный скривился. — Ты что? Моли Бога, чтобы все наркотиками отграничилось, чтоб в тюрягу за убийство в самом деле не упекли лет на десять.

— Вы серьезно? — отстранила руководящую руку Ольга. — Про убийство — серьезно?

— Намного серьезнее, чем ты думаешь, — буркнул шеф. — У тебя там отпуска недогулянного еще полтора месяца. Вот сейчас и догуляешь. Чтоб про тебя все забыли. А потом решим, что делать. — И он выдохнул с явным облегчением, хваля себя за то, что сумел так грамотно разрулить ситуацию. — Ну, договорились?

Тут же, хлопая по полу подошвами деревянных высоких сабо, вошла Муся с уже отпечатанным приказом об отстранении Ольги Славиной от должности.

Ловко, — горько констатировала Ольга. — Значит, все это: и скандал, и неожиданно последовавшая человечность мудрого шефа — все было тщательно отрепетировано заранее?

Девчонки оживленно щебетали, рассказывая профессору о своих приятелях, весело уверяя, что рыжие близнецы — самые классные парни на свете…

— Только они ни в какую не хотят из России уезжать, — пожаловалась Мари. Или Лиза. Сейчас это было неважно. — Придется нам за ними рвануть, как вашим декабристкам!

Не смогут теперь ваши Тимки никуда уехать, — горько подумал Барт. — Никуда и никогда. И вам декабристками стать не придется…

Конечно, он не станет ничего говорить этим милым французским девочкам. Пусть лучше думают, что парни нашли эскимосок. Поболит-поболит — и пройдет. Может, и не узнают правды. Не надо им ее знать.

— Макс, а что мы еле плетемся? — сунулась к нему Мари. — Так мы до завтра не доедем!

— Не видно ничего, — сказал Барт, прижимая лицо почти к стеклу, чтобы девчонки не увидели его выражения. — Боюсь, с дороги съедем…

Сестры настороженно замолчали, вглядываясь в ливень. Перспектива сбиться с пути и завязнуть в каком-нибудь рисовом болоте никого не прельщала.

Еще минут через десять Барт остановился. Ехать дальше представлялось самоубийством. Дождь не лил — он стоял. Одной сплошной серой массой, совершенно не похожей на воду. Словно машину со всех сторон завесили плотным колышущимся полиэтиленом, за которым явно просматривался все тот же Сейв-Вэр. Скалы, сейды, безлюдная и безжизненная вечность.

— Вот это да! — крутили головами девчонки. — Мы и не знали, что такое бывает. Так, наверное, всемирный потоп и наступил. Теперь понятно, почему пришельцы у догонов изображены амфибиями! Наверное, когда они с Сириуса прилетели, такой же ливень шел. Вот они и адаптировались. Как вы считаете?

— Что? — Барт с трудом оторвался от созерцания жуткой картины Кольской тундры, возвращаясь в реальность африканского сезона дождей. — Вы про Номмо?

— Ну а про кого же еще? — удивилась вопросу Лиза. — Грийоль же писал, что посланцы с небес, которые прилетели к догонам, были рыбами по натуре и дышали водой, поэтому постоянно носили прозрачные шлемы, наполненные жидкостью.

— Да-да, — влезла Мари. — Они же и назвали их «номмо», что означает «выпить воды».

— Молодцы, — грустно улыбнулся Барт. — Все правильно излагаете. Зачет поставлю автоматом. Вот вам, кстати, загадка. Библию читали?

— Обижаете! — скривилась Мари. — Изучали целый год. Два экзамена.

— Ну, тогда вспомните, кто предупредил Ноя о грозящем потопе?

— Змей! — хором заявили близняшки. — Мы в Бамако, в национальном музее, видели скульптуру — мужчина со змеями на спине.

— Вот, — кивнул Барт. — Эту терракотовую фигуру раскопали в Дженне, самом древнем городе Африки. Знаете, сколько ему лет? Больше двух тысяч трехсот. А змей был символом сириусян. Так они сами себя изображали. Что из этого следует?

— Поняла! — ахнула Мари. — Значит, Ноя о потопе предупредили сириусяне? Значит, именно они спасли человечество?

— По догонской мифологии — да, — согласился Барт. — Ведь именно своему посланцу — Номмо — Бог поручил заселить землю.

— Точно, — жарко засопела Мари. — Как там говорится? Номмо построил корабль на шестьдесят отсеков и собрал туда все земные существа. А еще — небо, землю, мир, огонь, танец… Что еще? Там много перечислялось, забыла.

— Не беда, — успокоил Макс. — Забыла не только ты. Самим догонам сегодня известно содержание лишь двадцати двух отсеков. Остальное, как они говорят, откроется людям позже и изменит мир.

— Вы что, Грийоля наизусть знаете? — восхищенно уставились на него девчонки.

— Почти, — спокойно ответил Макс. — Я занимаюсь этим всю жизнь. С перерывами на зарабатывание денег, конечно. Вы же знаете мои основные работы.

— А почему у вас ничего нет о догонах?

— Потому что после Грийоля они никому больше не открылись. Вот, надеюсь, что в этот приезд сумею зайти чуть дальше запертой двери.

— Расскажите! — заканючили девчонки. — Пожалуйста!

— Да нечего пока рассказывать, — пожал плечами Барт. — Вот если попаду в пещеру…

— В ту самую? — Зеленые глазищи студенток просто пылали диким, неукротимым огнем любопытства.

— Какую — ту самую? — невинно спросил профессор.

— Ну, где рисунки, которым более семисот лет…

— Нет, там я уже бывал. Так что все художественные свидетельства зарождения жизни на земле: и Номмо — получеловека-пролузмею, и его ковчег, и приземление пришельцев на землю, и космические пейзажи, где Солнце и Сириус соединены такой странной кривой линией, будто это путь космического корабля, — все это я уже видел. Да это и не внутри пещеры, снаружи, на утесе. А святая святых — тайная пещера, из которой видно родину догонов — Сириус.