В твоих объятиях - Мейнард Дженис (Джанис) - Страница 26

Было уже поздно, когда они наконец выбрались из кровати. Джонатан успокаивал ее:

– В новом доме, где отсутствуют часы, трудно встать вовремя.

Сара смеялась над его беззаботным отношением ко времени. Она быстро привыкла к фигуре Джонатана в новой кухне. Он умело жарил яичницу, стоя в брюках, небрежно повязанных кухонным полотенцем.

Сара напевала что-то вполголоса, намазывая маслом хлеб для тостов.

Острая боль пронзила ее совершенно неожиданно. Заболел живот, и она почувствовала влажность между ног. Сдержав испуганный крик, она молча прошла в ванную комнату, сняла джинсы и увидела пятна крови. Шатаясь от ужаса, она, спотыкаясь, вернулась в кухню.

– Джонатан! – Паника в ее голосе испугала его, он обернулся и замер, увидев выражение ее лица.

– Мне кажется, я могу потерять ребенка. Нам надо ехать в больницу.

Она прижимала руками свой живот, и он вдруг почувствовал такой страх, какого не испытывал никогда раньше. Очень осторожно усадив Сару на стул, он выключил плиту и помчался в спальню за рубашкой, ботинками и ключами от машины.

Устроив Сару в машине, он на бешеной скорости доехал до ближайшего пункта скорой помощи. Медсестра выслушала сбивчивые объяснения Джонатана и увела Сару. Джонатан остался разбираться с регистраторшей и целым ворохом бумаг. Ему пришлось соврать, отвечая на менее важные вопросы, на другие он вообще не ответил и почувствовал себя совершенно беспомощным, когда признался, что не знает никаких подробностей.

Выпив несколько чашек жидкости, которая только напоминала кофе, он бесцельно ходил взад и вперед по бесцветной комнате. Очевидно, строители считали, что люди здесь настолько поглощены своими проблемами, что не обращают ни на что внимания.

Через два часа терпение его почти исчерпалось. Он уже не знал, что делать, и горел желанием растерзать бедную регистраторшу, когда в комнату вошел высокий худой доктор. По его лицу ни о чем нельзя было догадаться. Подойдя к Джонатану, он улыбнулся и спросил:

– Вы мистер Мэтьюз?

– Да.

– Мисс Джордан в палате 512 в восточном крыле. Вы можете зайти к ней.

– Как она? – спросил Джонатан и услышал, что голос его дрожал.

Доктор нахмурился.

– Как будет с беременностью, неясно. Ультразвуковое исследование не показало никаких проблем. Но вы, конечно, знаете, что выкидыши сейчас очень часты. Кровотечение – нехороший признак. Мы оставим ее тут до завтра, сделаем еще кое-какие анализы и тогда решим, что лучше предпринять.

Джонатан поблагодарил доктора и медленно вышел из комнаты. Несколько секунд он простоял у лифта, пытаясь сообразить, какую кнопку ему следует нажать.

Сердце его сжалось в комок, когда он увидел ее, тихо войдя в приоткрытую дверь палаты. Она лежала неподвижно на огромной больничной кровати, лицо ее покрывала бледность. Он сел на стул рядом с кроватью и дотронулся до ее руки.

– Сара?

Глаза ее медленно открылись, и она улыбнулась.

– Я так рада, что ты здесь. Я хотела попросить тебя подняться со мной, но подумала, что тебе будет неловко присутствовать при процедурах.

– Мне жаль, что ты этого не сделала, – проговорил он.

Она сжала его руку.

– Доктор говорил с тобой?

– Немного. Он сказал, что ты вне опасности.

Губы у нее задрожали.

– Я так боюсь. Я больше всего в жизни хочу сохранить ребенка. Доктор сказал что-нибудь еще?

Джонатану очень хотелось успокоить ее, и в то же время он знал, что она надеялась услышать от него правду.

– Он сказал, что кровотечение – нехороший симптом. Они проведут еще несколько анализов, и тогда решат, что делать. Завтра мы, наверное, узнаем побольше.

Он не мог придумать, что можно еще сказать, чтобы успокоить ее. Заметив, что глаза ее закрываются, он наклонился и поцеловал ее. Она виновато улыбнулась.

– Прости. Мне сделали укол, и я все время засыпаю.

– Отдыхай спокойно. Я буду тут, поблизости.

На следующий день в полдень врач сказал, что Сара может вернуться домой, но прогноз остался не очень ясным. Она должна лежать, вставать только в туалет. Джонатан видел, как она побледнела, когда поняла, чего они опасаются. И невероятно смутилась, услышав совсем нескромный вопрос Джонатана. Но оба они вздохнули с облегчением, когда пожилой доктор, слегка улыбнувшись, уверил, что их сексуальные отношения не могли стать причиной случившегося.

Медсестра не разрешила Джонатану везти коляску с Сарой к машине.

– Больничные правила, – объяснила она, пожав плечами.

Несмотря на Сарины протесты, он не позволил ей выйти из машины, а, взяв на руки, отнес в дом. Приготовив суп и сандвичи, Джонатан стоял над ней, как страж, пока она все не съела. Потом уговорил ее немного поспать.

Он убрал все в кухне и бесцельно бродил по дому. Обнаружил в гостиной несколько коробок с книгами, которые, вероятно, должны стоять на книжных полках, и решил их расставить. Сара, наверное, потом все переставит по-своему, но ему надо чем-нибудь занять себя.

После полудня он съездил в магазин, купил овощи. Усадив Сару на диван перед телевизором, сварил пару картошек и быстро приготовил салат.

Убедившись, что Саре пока не нужна помощь, он вышел во двор, чтобы на маленькой печке гриль поджарить мясо. После обеда они посмотрели взятый напрокат фильм и рано улеглись спать.

Проснувшись среди ночи, Джонатан протянул руку и убедился, что кровать пуста. Он нашел ее в темной гостиной на диване. Она сидела, прижав колени к груди, и тихо плакала.

– Сара, дорогая, в чем дело?

Он сел рядом и обнял ее дрожащие плечи. Она теснее прижалась к нему, и он с ужасом обнаружил, что руки и ноги у нее холодные, как лед. Он похлопывал ее по спине, шептал ободряющие слова любви, в то время как ее слезы капали ему на грудь. Когда всхлипывания прекратились и ровное дыхание убедило его, что она уснула, он нежно поднял ее и отнес обратно в кровать. Он лежал рядом, крепко обнимая ее, пока сон не сморил и его.

Следующие два дня прошли без всяких происшествий. Он чувствовал, что ей очень неприятно его обращение с ней, как с инвалидом, и его взволнованное ожидание каждый раз, когда она находилась в ванной, ужасно раздражало ее, но он ничего не мог поделать ни с тем, ни с другим.

Она пару раз разговаривала с родителями, когда они звонили и, как ни удивительно, ей удавалось говорить спокойным и жизнерадостным тоном, однако после каждого разговора она долго плакала. Каждая оброненная ею слеза разрывала его сердце на части.

Он понимал, что в конце концов ей придется открыть родителям правду, но боялся, что необходимость признаться родителям в беременности вызовет напряжение, опасное в ее состоянии.

Через неделю после ночной поездки в больницу Сара призналась в том, что беспокоило ее более всего. Джонатан находился в маленькой комнатке, укладывая в стиральную машину снятые с кровати простыни, когда услышал, что Сара зовет его. Испугавшись, он бросил все и поспешил в гостиную. Скрестив ноги, выпрямив спину, Сара сидела на диване с красными и распухшими глазами.

Он остановился, убрал волосы с ее лба и ласково спросил:

– Что случилось, дорогая? Тебе плохо?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет, я в порядке.

Не понимая ее настроения, он сел на стул, который стоял у кофейного столика.

– Ты можешь мне объяснить, что тебя беспокоит?

Сара засопела, нижняя губа у нее дрожала.

– А что, если я не смогу начать мою новую работу?

– Я надеюсь, они смогут понять ситуацию. Так ты этим так расстроена?

Она скомкала платок у себя на коленях. Неожиданно он понял, чего она опасается.

– Ты беспокоишься о деньгах?

– Я не смогу получить больничный лист на работе, которую я даже не начинала. – Губы у нее дрожали, слезы опять потекли из глаз.

Глядя на ее несчастное лицо, Джонатан не мог сдержать улыбку. Он пересел на диван рядом с ней, обнял ее за плечи.

– Я обещаю, с деньгами я все улажу.

Она повернулась лицом к нему.