Загадка 37 года (сборник) - Мухин Юрий Игнатьевич - Страница 70

Во много раз больше, нежели предлагал Сталин на июньском Пленуме — всего лишь исключить из партии 600 троцкистов и зиновьевцев. Но несравненно меньше числа оппозиционеров узкому руководству, названного тогда же Троцким — 20–30 тысяч человек. А ведь Н.И. Ежов вполне мог опереться на данные Льва Давидовича, подогнать под них численность подполья!

Часть 10. VIII чрезвычайный съезд Советов СССР. Принятие новой конституции

В конце ноября 1936 года все средства массовой информации стали сообщать, в основном, о самой главной теме — о ходе VIII чрезвычайного съезда Советов СССР. Съезда, созванного для решения лишь одной задачи — обсуждения и принятия новой Конституции. Съезда, открывшегося в пять часов вечера 25 ноября в Андреевском зале Большого Кремлевского дворца докладом Сталина.

Как и на июньском Пленуме, Сталин начал свой доклад с цитирования постановления VII съезда Советов о необходимости демократизации избирательной системы, уточнении социально-экономической основы Конституции о проведении очередных выборов органов советской власти на основе новой избирательной системы. В основной части доклада Сталин практически сохранил прежние разделы: об изменении в жизни СССР за последние двенадцать лет; об основных особенностях проекта Конституции; о буржуазной критике проекта; о значении новой Конституции. Добавил только самое необходимое, рассказав о поправках и дополнениях к проекту, внесенных на основе всенародного обсуждения.

Сделал акценты Сталин в докладе на ином. Во втором разделе, «Изменения в жизни СССР за период с 1924 года по 1936 год», охарактеризовал текущий момент как последний период нэпа, конец нэпа, период полной ликвидации капитализма во всех сферах народного хозяйства. Вместе с тем, повторил и собственный тезис полугодовой давности об исчезновении в Советском Союзе классического пролетариата. «Наш рабочий класс… часто называют по старой памяти пролетариатом. Но наш рабочий класс не только не лишен орудий и средств производства, а наоборот, он ими владеет со всем народом… Можно ли после этого назвать наш рабочий класс пролетариатом? Ясно, что нельзя». Остановившись на том, дал делегатам возможность самим прийти к логическому заключению: раз нет пролетариата, то не может быть и его диктатуры.

В следующем разделе, «Основные особенности проекта Конституции», Сталин раскрыл свое понимание сложившейся в стране формации. Подчеркнул ее основу — господствующую социалистическую собственность. Пояснил — ею являются «земля, леса, фабрики, заводы и прочие орудия и средства производства». Обобщил — «проект Конституции опирается на эти и подобные им устои социализма. Он их отражает, он их закрепляет в законодательном порядке». Сделал, тем самым, реверанс в адрес «левых». Однако вскоре, в пятом разделе доклада, посвященном анализу поправок и дополнений к проекту, снова вернулся к характеристике реальной формации. Категорически потребовал сохранить в неприкосновенности первую статью, объявляющую Советский Союз «государством рабочих и крестьян». Недвусмысленно подчеркнул — ни о какой диктатуре пролетариата речи больше быть не может.

Не довольствуясь тем, не поленился еще дважды вернуться к этой ключевой проблеме. Сначала, несомненно подыгрывая «левым», отметил, что в СССР «государственное руководство обществом (диктатура) принадлежит рабочему классу как передовому классу общества». А затем, открыто полемизируя с ними же, оценивающими проект «как «сдвиг вправо», как «отказ от диктатуры пролетариата», как «ликвидация большевистского режима», объяснил новую, предлагаемую проектом Конституции социальную базу как «расширение базы диктатуры рабочего класса и превращение диктатуры в более гибкую, стало быть, более мощную систему государственного руководства обществом».

И все же о самом важном Сталин позволил себе сказать лишь в конце пятого раздела доклада. Сталин остановился на предлагаемой поправке к статье 13, которая предусматривала сохранение лишенцев. «Я думаю, — сказал Сталин, — что эта поправка также должна быть отведена. Советская власть лишила избирательных прав нетрудовые и эксплуататорские элементы не на веки вечные, а временно, до известного периода… Не пришло ли время пересмотреть этот закон? Я думаю, что пришло время». Не ограничиваясь тем, сказал затем крамольные слова, с точки зрения «левых»: «Говорят, что это опасно, так как могут пролезть в верховные органы страны враждебные Советской власти элементы, кое-то из бывших белогвардейцев, кулаков, попов и так далее. Но чего тут собственно бояться? Волков бояться — в лес не ходить. Во-первых, не все бывшие кулаки, белогвардейцы или попы враждебны Советской власти. Во-вторых, если народ кой-где и изберет враждебных людей, то это будет означать, что наша агитационная работа поставлена плохо, а мы вполне заслужили такой позор».

Следует отметить, что накануне съезда сталинской группой была проведена большая подготовительная работа, которая должна была исключить возможность сопротивления принятию новой Конституции со стороны партократии. Ведь с закрытия июньского Пленума и публикации проекта новой Конституции первые секретари обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий так и не высказали своего мнения об основных, принципиальных положениях проекта основного закона. Пусть даже в общих, ничего не значащих, бессодержательных словах одобрения вообще, без какой-либо детализации. Промолчали. Вернее — упорно уклонялись на протяжении почти полугода от оценки сути важнейшего для дальнейшей жизни страны документа — от оценки новой избирательной системы.

Все это, видимо, серьезно взволновало узкое руководство. Заставило его предпринять те меры, которые помогли бы исключить возможность повторения того, что произошло на Пленуме. 16 ноября ПБ сформировало неофициальную, но обладающую неограниченными правами комиссию по руководству съездом, включив в нее Сталина, Молотова, Кагановича, Ворошилова, Орджоникидзе, Андреева и Жданова. То есть только тех, кто твердо, последовательно поддерживал Сталина в его изменении провести широкую политическую реформу.

А 20 ноября ПБ приняло решение созвать 26 ноября, то есть уже после доклада Сталина, в конце второго дня работы съезда, Пленум ЦК с заведомо безусловной программой — «1. Установление окончательного текста Конституции СССР. 2. Текущие вопросы». Иными словами, сознательно отсрочили Пленум, который по устоявшейся традиции следовало созвать накануне открытия съезда, решив на нем загодя все принципиальные вопросы, устранив потенциальные расхождения во взглядах. Иной срок созыва неизбежно ставил членов и кандидатов в члены ЦК перед фактом уже состоявшегося, не обсужденного ими предварительно доклада Сталина. Правда, и в назначенный день Пленум так и не собрали, даже не объяснив причины его отсрочки, не сообщив о новой дате созыва. Случай воистину беспрецедентный…

Между тем 26 ноября открылись прения по докладу Сталина. Первым выступил П.П. Любченко — тот самый председатель украинского СНК, который на июньском пленуме открыто пытался отложить насколько возможно принятие новой Конституции. Он-то и задал тон большинству последующих речей. Начав с истории революции на Украине, он рассказал о том экономическом уровне, которого достигла его республика за годы советской власти, вроде бы четко следуя в русле первого раздела доклада. Однако затем, перейдя к оценке новой системы выборов, почему-то стал рассматривать ее с точки зрения борьбы с внутренними врагами.

«Враги нашей страны думали, а некоторые еще и сейчас думают, что введение всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, дальнейшая демократизация нашей страны должны породить расслабленность нашей воли, ослабить удар по врагам социализма внутри нашей страны — по шпионам и диверсантам… Советский народ считает, что именно потому, что он монолитен, сплочен в своих действиях, что он ценой величайших жертв создал свое социалистическое отечество, он вправе и обязан уничтожить всякого врага — троцкиста, зиновьевца, националиста, меньшевика, который посмеет поднять руку против социалистического строительства, против испытанных, верных руководителей… В отношении этих врагов народ един в своей воле — им может быть только один приговор — физически уничтожить».