Ковер-самолет (журн. версия) Иллюстрации Е.Медведева - Крапивин Владислав Петрович - Страница 17

И вдруг Виталька приключенческим шепотом сказал:

— Колокольня...

Вот это да! Как мы раньше не подумали? Как мы, летая над городом, вообще ни разу не догадались заглянуть на колокольню? Туда, где никого не было целых сорок лет!

На радостях мы с Виталькой обнялись, забарахтались и бухнулись с топчана. Хорошо, что на ковер.

Но, хлопнувшись, я засомневался:

— Клады под полом прячут. А нам в нижнюю часть не добраться, только наверх сможем. А наверху что?

— Наверху — часы. А может, скелет того пулеметчика.

Я поежился и спросил, на кой шут нам скелет.

— Мало ли на кой... Возьмем череп, вставим свечку, чтоб глаза горели, потом повесим у окошка Иван Иваныча Разикова. Знаешь, как он... развеселится!

Я представил себе «веселье» Иван Иваныча. И все-таки встречаться со скелетом, еще в су

мерках, в таинственной башне почему-то не очень хотелось.

— Да нет никакого там скелета, — успокоил Виталька. — Если и был, то рассыпался, а кости вниз попадали... А пулемет, наверно, остался. Он сломан, наверно, а играть-то можно!

Конечно, настоящий пулемет для игры, пускай даже сломанный, — это вам не хуже любого клада! Не то что скелет...

Тут и спорить нечего!

И мы стали готовиться к поискам и приключениям.

Что нужно искателям клада? Мы вытащили из-под лежаков моток веревки, фонарики, ящик с нашим оружием.

Переодеться нам, конечно, и в голову не пришло. Я только снял испанку, чтобы не сбило ветром, а Виталька сдернул поясок, чтобы не зацепился где-нибудь. В новенькие белые гольфы я засунул оружие — как десантники суют его за голенища сапог. Слева — длинноствольный пластмассовый револьвер, справа — свой длинный нож из лезвия слесарной пилки.

Револьвер Виталька заставил меня убрать: заявил, что это игрушка, а мы на серьезное дело идем. А про нож сказал, что это хорошо.

Я и сам знал, что хорошо. Оплетенная изолентой рукоятка мужественно торчала у колена, а тонкое лезвие плотно прилегало к ноге и приятно холодило кожу. Это ощущение придавало силу и уверенность. Если даже скелет...

Мы стартовали с крыши незадолго до полуночи, когда тетя Валя уже крепко спала.

Колокольня на фоне ясной воды и неба темнела, как башня таинственного замка. В полукруглых проемах верхнего яруса четко рисовались уцелевшие колокола. Издалека они были похожи на колокольчики для удочек.

— Красиво, да? — сказал Виталька.

Я кивнул. Но тут же стало не до красоты: мы влетели в полосу холодного воздуха и моментально продрогли. Пришлось опять снижаться до крыш.

Наконец под нами мелькнула крытая железом стена монастыря, проплыла слева острая верхушка угловой башни с флюгером, и вплотную придвинулась к нам колокольня. Словно великан шагнул навстречу.

Мы повисли у стены колокольни метрах в десяти от земли. Весь день эта стена впитывала солнечные лучи, и теперь от нее веяло теплом, как от остывающей печи. Пахло нагретыми кирпичами, известкой и полынью с земли.

Мы стали медленно подниматься к верхнему ярусу. Стена заскользила вниз. Я приложил к ней ладошку, и кожу обожгло стремительным шероховатым движением.

Сверху надвинулся громадный циферблат часов, и мы остановились прямо в центре — у оси, на которую насажены были могучие медные стрелки. Минутная была почти с меня ростом. От стрелок знакомо пахло медью — так же, как от нашего телескопа, а от железного циферблата — ржавчиной.

— Вот это будильничек! — уважительным шепотом произнес Виталька.

Виталька смело перебрался с ковра на перила и сел на них верхом. Я последовал за ним.

Я кивнул и поднял ковер к верхнему краю циферблата.

Обе стрелки смотрели вверх. Минутная чуть-чуть не дошла до двенадцати, а часовая остановилась на единице. Снаряд с канонерки ударил около часа дня.

Я потрогал узорный наконечник минутной стрелки. Он был холодный. Медь, видимо, остывает быстрей железа.

— Цифрищи какие! — все тем же шепотом сказал Виталька.

Медные римские цифры были размером с большую книгу. Я хотел их тоже потрогать, но ковер плавно пошел вверх: Виталька повел его на колокольный ярус.

Мы остановились у арки, перегороженной перилами из метровых точеных столбиков и тол стой балки. Высоко над перилами висел темный колокол, под которым запросто могли бы спрятаться я, Виталька, Ветка и Ветерок. Мне вдруг подумалось, что если крикнуть, голос разнесется под сводами, ударится о колокол и эхо пойдет над городом. От такой мысли сделалось почему-то жутковато.

Но, пока я размышлял об этом, Виталька смело перебрался с ковра на перила и сел па них верхом.

— Давай! — сказал он. — Я держу ковер.

Я тоже перебрался на балку. Она оказалась шершавая и колючая — того н гляди заработаешь занозу. Мы подтянули ковер, сложили пополам и повесили на перила.

— Ну вот, приехали, — сказал Виталька.

Он задрал свой вышитый подол, повозился и вытащил из кармана фонарик. Щелк...

— Смотри-ка, здесь пол!

У меня фонарик висел на шее, на шнурке.

Я добавил света.

В самом деле, под нами был дощатый пол. Но какой! Он был в черных пробоинах: видимо, от осколков. А в середине площадки темнел провал, в котором торчали обугленные балки.

Взрослые говорили, что снаряд чиркнул о боковую стенку арки и взорвался среди колоколов. Два маленьких колокола выбросило на монастырский двор, а большой—тот, что висел под куполом, — сорвался и ухнул вниз, пробив перекрытия. А остальные жалобно погудели и остались висеть.

Я опасливо обшарил фонариком все углы, убедился, что скелета не видать, и приободрился.

— Здорово шарахнуло! — сказал я.

— Наверно, пулеметчика взрывной волной сбросило. И пулемет заодно, — огорченно откликнулся Виталька.

— Можно клад поискать, — неуверенно предложил я, хотя не представлял, где здесь может оказаться клад.

— Сперва разведаем, — решил Виталька.

Он храбро спустил ноги с перил и прыгнул на доски. Они чуть-чуть задрожали, но не провалились. Я тоже прыгнул.

Мы скатали ковер, уложили на пол у стены. Еще раз осмотрелись.

Здесь, на верхней площадке, искать было нечего. Самое интересное—это колокола. Но в колоколах клады не прячут, а разглядеть их мы всегда успеем.

Я на четвереньках подобрался к черному провалу и посветил вниз. Там было темно и пусто.

Я почувствовал себя неловко от того, что Виталька все время первый, а я вроде побаиваюсь. И храбро потребовал:

— Давай веревку! Спущусь.

Но Виталька ответил, что глупо лезть в такую дыру, когда рядом нормальный спуск.

В самом деле, у стены был небольшой квадратный люк с лесенкой.

Я все-таки опередил Витальку и торопливо спустил ноги на ступеньку.

Взрыв лесенку пощадил, и она даже не шаталась подо мной. Фонарик выхватил из тьмы половицы, и я смело прыгнул, хотя в животе у меня что-то ухнуло. Еще бы! Рядом чернел такой же провал, как на верхней площадке.

Виталька торопливо спустился за мной.

Здесь было все не так, как наверху. Глухо и таинственно. Только одно окошечко неясно светилось в толстенной стене. Отовсюду торчали треснувшие, поломанные и обугленные балки. Лучи наших фонариков заметались по этим балкам, кирпичным стенам, половицам, ступенькам. И вдруг...

Я не помню, кто из нас крикнул первый. Может быть, оба разом:

— Вот это да! Часы!

Точнее, это был механизм часов. Нагромождение зубчатых колес из темной, местами позеленевшей меди. Одни колеса размером с таз, другие — с тарелку, третьи — с блюдце...

— Смотри-ка, а они целые, только остановились! — сказал Виталька.

Сказал так, как говорят про большого доброго зверя: «Смотри-ка, он живой, только спит... »

— Наверно, тряхнуло взрывом, и что-нибудь отскочило, — заметил я.