Вам вреден кокаин мистер Холмс - Мейер Николас - Страница 18

Я не рассчитывал на благодарность с его стороны, не удивился бы, если бы при нынешних обстоятельствах он вообще не выказал ее. Нет, важнее всего для меня было сделать так, чтобы он вылечился. Ради этого можно снести любые муки и упреки.

Кэб, свернув с оживленной улицы, остановился у симпатичного домика в тихом переулке. Я был так занят своими мыслями, что не заметил его названия. Возница знаками дал понять, что это и есть то место, куда он отвез нужного нам джентльмена.

Мы вышли, и после недолгих переговоров Холмс расплатился с возчиком.

— Даже если нас и ободрали как липку, мы не прогадали, — произнес он с усмешкой, когда кэб отъехал.

Наши взоры были обращены на дом. С облегчением я заметил маленькую табличку, свидетельствующую о том, что здесь живет нужный нам человек. Холмс позвонил.

Дверь отворила симпатичная служанка, которая при виде столь странного пса в компании двух посетителей на мгновение замялась. Шерлок Холмс объяснил ей, кто мы такие. В ответ она улыбнулась и на ломаном английском пригласила войти.

Мы кивнули и последовали за ней в небольшую, но элегантную прихожую с полом из белого мрамора.

Продолжая улыбаться, служанка жестом пригласила нас следовать дальше и ввела в тесный кабинет, сразу за прихожей. Когда мы сели, она предложила покормить Тоби. Холмс тут же отверг это предложение холодным и неприязненным тоном. Его взгляд как бы говорил: «Разве не ясно, какого рода угощение могут предложить нашему доблестному Тоби в этом доме?» Я, однако, возразил, что профессор не осмелится на такой безрассудный поступок.

— Ну хорошо, возможно, вы и правы, — согласился он, с ледяной улыбкой оглядев служанку, остановившуюся в ожидании.

— Итак, Ватсон, что вы обо всем этом думаете? — спросил Холмс, когда служанка ушла.

— Ровным счетом ничего, — попытался я отделаться обычным ответом, не предугадывая событий. Пусть лучше врач, к которому мы прибыли, объяснит все сам,

— Все предельно ясно, хотя в этом и есть что-то ужасающее, даже дьявольское, — добавил Холмс, расхаживая взад-вперед и разглядывая книги. В основном это были немецкие издания, скорее всего, медицинские, по крайней мере, в той стороне, где сидел я.

Я совсем было собрался спросить Холмса, что значит его последнее замечание, когда дверь отворилась и в комнату вошел бородатый сутулый мужчина среднего роста. Мне показалось, что ему за сорок. Впоследствии я узнал, что на самом деле ему лишь тридцать пять. В легкой улыбке сквозила бесконечная грусть, а может быть, и бесконечная мудрость. На лице особо выделялись глаза. Одет он был в темный костюм. Под сюртуком на жилете поблескивала золотая цепочка.

— Доброе утро, герр Холмс, — сказал он по-английски. Язык он знал безупречно, но говорил с сильным акцентом. — Я ждал вас и очень вам рад. А вы, как я догадываюсь, доктор Ватсон, — добавил он, повернувшись ко мне с очаровательной улыбкой и протянув руку, которую я пожал, не отрывая взгляда от Холмса.

— Вы можете снять свою дурацкую бороду, — произнес Холмс с надрывом. Голос его был столь же резок, как и в тот вечер, когда он появился у меня дома при мелодраматических обстоятельствах, как, впрочем, и на следующий день, когда уже я поехал навестить его. — И, будьте так добры, бросьте кривляться, как в оперетте, изображая иностранца. Предупреждаю, вам лучше сразу во всем признаться, или будет хуже. Игра проиграна, Мориарти!

Хозяин дома медленно повернулся к нему, давая Холмсу разглядеть себя хорошенько, и тихо произнес:

— Меня зовут Зигмунд Фрейд.

Два показательных опыта

Наступило долгое молчание. Что-то в облике врача сбивало Холмса с толку. В сильном волнении, с трудом сдерживая себя, он подошел к Фрейду, который спокойно расположился в кресле за столом, заваленным бумагами, некоторое время пристально смотрел на него, а потом вздохнул.

— Вы не профессор Мориарти, — признал он наконец. — Но Мориарти был здесь. Где он сейчас?

— В гостинице, я полагаю, — ответил врач, выдерживая его взгляд.

Холмс отступил, повернулся и сел в кресло с видом побежденного.

— Ну что ж, Искариот, — обратился он ко мне, — ты предал меня врагам моим. Я полагаю, они сполна отблагодарят тебя за услуги. — Говорил он устало, спокойно и убежденно. Я мог бы даже поверить его словам, если бы не знал наверняка, как глубоко он заблуждается.

— Холмс, это несправедливо с вашей стороны! — вспыхнул я, оскорбленный возмутительным прозвищем, которым он меня наделил.

— Говорил горшку котелок: уж больно ты черен, дружок, — огрызнулся Холмс. — Однако будем говорить без обиняков. Я узнал ваши следы у дома профессора; от моего внимания не ускользнуло и то, что вы захватили с собой кожаный саквояж. Это дало мне основания предположить, что вы знали о предстоящем путешествии. Как свидетельствовало количество вещей, вы знали также, что едете надолго; кроме того, вы их взяли ровно столько, сколько и потребовалось. Мне лишь хотелось бы понять, что вы собираетесь делать со мной теперь, когда я всецело в вашей власти.

— Я перебью вас, если позволите, — вмешался Зигмунд Фрейд, — Полагаю, вы поступаете чудовищно несправедливо со своим другом, который привез вас сюда не для того, чтобы причинить вам зло. — Он говорил спокойно, легко и убедительно несмотря на то, что произносил все это на чужом языке. Холмс снова повернулся к нему. — Что касается профессора Мориарти, доктор Ватсон и ваш брат хорошо заплатили ему за поездку сюда, чтобы заставить вас последовать за ним вплоть до моих дверей.

— Почему они это сделали?

— Потому что были уверены, что это единственный способ доставить вас ко мне.

— Зачем же им все это понадобилось? — Холмс пребывал в недоумении, однако изо всех сил старался не подавать виду. Он был не из тех, кто ошибается дважды.

— А вам самому ничего не приходит на ум? — задал с удивлением врач встречный вопрос. — Послушайте, я читал отчеты о ваших делах, а теперь смогу и воочию удостовериться в ваших поразительных способностях. Кто я такой и почему вашим друзьям вдруг так захотелось, чтобы мы встретились?

Холмс холодно посмотрел на него.

— Могу только заключить, что вы еврей, великолепный врач, родились в Венгрии и какое-то время учились в Париже. Ваши необычные теории привели к тому, что вас отторгло почтенное медицинское сообщество и вы потеряли связь со многими больницами и прочими медицинскими учреждениями, а потом и вовсе забросили врачебную практику. Вот, пожалуй, и все. Да, вы женаты, у вас есть чувство собственного достоинства, вы любите играть в карты, читать Шекспира и еще русского писателя, чье имя мне трудно произнести. Больше не могу добавить ничего такого, что могло бы вас заинтересовать.

Фрейд смотрел на Холмса как громом пораженный. Потом вдруг улыбнулся, удивив меня еще раз, — его улыбка была по-детски радостной и восторженной.

— Это просто великолепно! — воскликнул он.

— Это сущий пустяк, — был ответ. — Я по-прежнему жду, что вы объясните, зачем весь этот розыгрыш, если не сказать хуже. Вот доктор Ватсон объяснит вам, что для меня чрезвычайно опасно отлучаться из Лондона, даже на короткое время. Как только обнаруживается мое отсутствие, в преступном мире наступает нездоровое оживление.

— И все же, — продолжал настаивать Фрейд, восхищенно улыбаясь. — Мне бы очень хотелось знать, как вам удалось угадать всю мою жизнь с такой точностью.

— Я никогда не строю догадок, — мягко поправил его Холмс. — Гадать на кофейной гуще — худшая из привычек, совершенно несовместимая с умением мыслить логически.

Он поднялся. Голос Холмса против его воли потеплел. Когда речь заходила о его дарованиях, он делался тщеславнее иной красотки. К тому же, надо добавить, в восхищении венского врача не было и тени снисходительности или неискренности. Холмс был готов позабыть об опасности, которая якобы ему угрожает, или не обращать на нее внимания, лишь бы получить полное удовольствие в эти последние, как ему казалось, минуты.