Леди и война. Пепел моего сердца - Демина Карина - Страница 26

– Кайя, это детская месть.

И взрослая необходимость, но лучше пусть выглядит пока детской местью.

– Вы не меня лишаете этих денег, а город.

Кайя знает.

– Во-первых, я не планирую вывозить городскую казну. Во-вторых, не вы ли меня убеждали, что перемены в городе – это лишнее. Я готов прислушаться. – Кайя потянулся, чувствуя, как хрустят кости. – Более того, я больше не намерен вмешиваться в действия Совета. Вы ведь хотели власти, мормэр Кормак? Я с радостью исполню ваше желание.

Странно, почему лорд-канцлер не выразил радости? Отговаривать не стал. Уходить тоже – наблюдал издали. Погрузка продолжалась два дня. И дядя вынужден был признать, что путешествие будет не столь легким, как ему представлялось. От предложения Кайя сопровождать груз он не стал отказываться.

Дорога заняла почти месяц.

Это было хорошее время, пожалуй, последнее хорошее время в обозримом будущем. Люди держались поодаль от Кайя, а он позволил себе поверить в то, что просто уехал из дома.

Из того дома, в который хочется вернуться.

Ведь ждут.

А на границе земель Дохерти сказка закончилась. И дядя, старательно отводя взгляд, сказал:

– Тебе пора.

Наверное. Но у Кайя осталось еще одно неоконченное дело. Кольцо с синим сапфиром он носил на той же цепочке, что и медальон.

– Возьми. Это ведь тоже семейная драгоценность.

Та, другая женщина, ждет, что второе кольцо из этой пары вернется к ней. Этого не будет.

– Передать?

– Передай. И… если однажды она сможет меня простить, я буду рад.

– А ты сам? – Дядино отражение дробилась в гранях камня. – Сможешь себя простить?

– Не знаю.

Что это меняло?

Еще несколько недель передышки, но любая дорога, как любая отсрочка, имеет обыкновение заканчиваться. И город встретил раздражением, глухим, скрытым.

Исчезла стража.

Появились люди в красных колпаках – народное ополчение. И с красными бантами на груди – народная дружина. Добровольцы, способствующие сохранению порядка.

А вот торговцев стало меньше. Торговцы, как крысы, чуют приближение бури. Замок же пребывал в обычном полусонном состоянии: слишком привыкли к спокойной жизни… хорошо.

Не сразу поймут, что происходит.

Не разбегутся.

– С возвращением, ваша светлость. – Кормак поклонился, придерживаясь старых правил игры. – Поездка была удачной?

– Вполне.

– Рад сообщить вам замечательную новость. Ваша супруга и моя дорогая дочь ждет ребенка.

Что ж, система не подвела. Новость и вправду в чем-то хорошая: Кайя свободен от необходимости не только прикасаться к той женщине, но и видеть ее. Свою часть договора он исполнил.

Как и лорд-канцлер свою.

Изольда была жива. Цела и… и Ллойд сумеет объяснить ей, почему нельзя возвращаться.

В его доме безопасно.

– Но также, – Кормак, если и ждал какой-то реакции, помимо кивка, виду не подал, – имело место некое… досадное недоразумение. Могу я вам кое-что показать?

Почему бы и нет?

Показать Кормак хотел бочки, но не с золотом – с головами. Несвежими и хорошо просоленными. Во время транспортировки головы утряслись, примялись и покрылись толстой белой коркой. Они не были страшны, скорее уродливы, как фигуры из папье-маше, которые используют бродячие актеры в своих представлениях.

– И?

Кайя не понимал, какое ему дело до чужих голов.

– Их прислали в качестве… подарка. Эти люди охраняли леди Изольду. Они исполняли свой долг и не оказывали сопротивления, но лорд-протектор Флавин расправился с ними. Напал без повода.

Как огорчительно! И чего ждут от Кайя?

– Кормак, вы и вправду думаете, что не давали повода? Вы использовали его территорию в своей схеме. И сделали его причастным. Вы шантажировали меня. А у каждого протектора есть семья. И каждый примерил на себя мою ситуацию. Поэтому… – Кайя стер соль со щеки мертвеца, который стал даже симпатичен. – Эти головы первые, которые вы получили. Больше никто за пределами протектората не рискнет связаться с вашим семейством.

Кажется, у Кормака были дела на границе с Мюрреем… и десятка два кораблей, которые можно считать законной добычей Самаллы… доля в Пизерских рудниках… ловля жемчуга… китобои… контракты…

– И да, Дункан. Вам я тоже крайне не рекомендую приближаться к границе. Другие договором не связаны.

В Кривой башне остался слабый аромат духов.

Или Кайя хотелось так думать?

Ночью снились головы, насаженные на пики. Пик было множество, и голов не хватало. Но Кайя знал, что со временем все исправит.

К утру очнулась система. Оракул не стал появляться, но создал стопку листов, на вид и на ощупь казавшихся бумажными. Кайя узнал собственный почерк, но это уже не удивляло, как и содержание документа.

Восемнадцать подписей.

Кайя с чувством глубочайшего морального удовлетворения поставил девятнадцатую. Менее чем через сутки все торговые базы Хаота были ликвидированы.

Глава 10

Переломы: Изольда

«Дорогой дневник.

Начинаю тебя вести, поскольку мне отчаянно нужно выплеснуть куда-то эмоции, иначе я сойду с ума. Вокруг все такие вежливые, предупредительные, внимательные… Бесит!

Вообще все бесит!

Я сдерживаюсь, поскольку понимаю, что окружающие меня люди ни в чем не виноваты. Они искренне пытаются облегчить мне жизнь, но тем самым добиваются обратного эффекта. У меня одно желание – спрятаться от чрезмерной заботы.

Или это виноваты гормоны?

О да, гормоны – страшная вещь.

Я то смеюсь без повода – внезапно самые обыкновенные вещи вдруг кажутся донельзя уморительными, и, верно, есть в этом веселье что-то безумное. То, отсмеявшись, я начинаю плакать, благо поводов хватает, достаточно протянуть руку. И протягиваю с готовностью. Приказываю себе же успокоиться – слезы ничего не изменят, – однако что? разум против эмоций? Хуже всего полуночная тоска.

Сон исчезает.

Я открываю глаза, разглядываю потолок – лунный свет изменяет фрески, появляется в фигурах что-то изломанное, уродливое, босховское. И надо бы отвернуться, но сил нет. Желания тоже. В этот момент я, пожалуй, перестаю понимать, жива ли… да и какая разница?

Смерть не пугает.

Наверное, это отупляющее равнодушие ко всему, что происходит со мной, страшно само по себе, но я устала бояться. Рисунков на потолке так уж точно.

И вот ведь странность – я каждый вечер задергиваю шторы, пытаясь избавиться от полуночной пытки, но почему-то ночью они оказываются открыты.

Спросить у камеристки?

Потребовать охрану?

Паранойя неплохо вписывается в общую клиническую картину моего состояния. Не то предродовой психоз, не то пожизненный. Снова вот смешно.

А мокрые пятна на бумаге – это от смеха, да…

Хорошо, что здесь все в достаточной мере вежливы и вряд ли полезут читать мои записи. А если полезут, то я об этом не узнаю. Хотя… кому интересно мое нытье?»

Мой дневник – книга в кожаном переплете. Желтые страницы, лиловые чернила, идеальное сочетание по цветовой гамме. Почему-то сейчас я очень нервно отношусь к цветам. Стала различать сотни оттенков, и дисгармония вызывает тошноту.

На мое счастье, Палаццо-дель-Нуво более чем гармоничен.

Музыка, запечатленная в мраморе. Совершенство форм, и математически выверенный идеал красоты. Здесь нет сумеречных залов и стен, отделяющих Палаццо от остального мира. Напротив, дворец открыт солнцу, ветру и городу. Он – жемчужина в ожерелье каналов, акведуков и кружевных мостов на арочных опорах.

Здесь море воевало с сушей, то наступая и затапливая странные улицы, то откатываясь, оставляя запертую шлюзами воду. Каналы не пересыхали даже в самую жару.