Метаморф - Медведев Антон Николаевич - Страница 36

Ничего, будет и на моей улице праздник!..

Праздник настал даже раньше, чем я ожидал. Началось все с того, что Эдуард, муж хозяйки, категорически отказался идти в театр, поскольку пообещал Петерсонам быть у них.

– Вот увидишь, Эльза с ума сойдет от твоего платья! – добавил он, зная слабость жены.

Аргумент был неотразимый! Неотразимый настолько, что в половине восьмого вечера мы летели в гости к Пе­терсонам. Хозяин обосновался за штурвалом, хозяйка – ее, кстати, звали Кармеллой – рядом, а мне отвели заднее сиденье – исключительно потому, что своей шерстью я мог испачкать новое платье. Ничего, я не гордый…

Растянувшись на заднем сиденье, я изучал узоры на обивке глайдера и думал о том, что хозяина, вероятно, съем. Ну не полюбили мы с ним друг друга с первого взгляда!.. Бедняжка Муся все это очень тяжело переживала. При жене он скрывал свою неприязнь, но с час назад позволил себе отшвырнуть меня ногой, когда я некстати попался ему на дороге. Разве можно простить такое?

У Петерсонов был большой загородный особняк. Насколько я понял, когда-то мой хозяин Эдуард и Петерсон вместе учились. Впоследствии оба сделали неплохие карьеры, но Петерсон все же опередил школьного друга, добившись больших успехов. Сейчас Петерсон работал в каком-то министерстве. Хозяин тайно завидовал и рассчи­тывал, что Петерсон и ему подыщет теплое местечко…

Наивный человек!.. Я знаю людей не так уж давно, однако могу сказать со всей определенностью: Петерсон в лепешку расшибется, чтобы не дать старому школьному другу опередить себя. Да, опередивший друг становится врагом…

Встретили нас достаточно радушно. Я заметил, какой кислой стала улыбка Кармеллы, когда она увидела платье Эльзы. Не иначе миссис Петерсон шила его у кого-то из знаменитостей мира моды! Тоже талант – сделать так, чтобы вроде простое платье смотрелось красиво и изысканно… Сбрось миссис Петерсон десяток лишних кило, и она бы вообще выглядела сногсшибательно! Думаю, тогда бы милую Кармеллу точно хватил удар.

Мой давний заклятый враг – я имею в виду рыжего котяру – сидел на ступеньках крыльца. Увидев меня, он на секунду замер, потом зашипел и выгнул дугой спину, демонстрируя свои жалкие клыки. Будь мы одни, я бы показал ему, что такое настоящие зубы! Однако пока вынужден был удовольствоваться едва слышным рычанием. Но даже этого оказалось достаточно – не переставая шипеть, кот повернулся и стремглав исчез в саду.

– Муся, не пугай бедного Рыжика, – строго сказала Эльза. Тем не менее на губах ее мелькнула улыбка. Судя по всему, моя выходка ей понравилась… Что ж, посмотрим, чем я смогу порадовать ее дальше.

В целом вечер прошел совсем недурно. Кроме нас к Петерсонам приехали еще несколько семейств. С детьми. Мои хозяева тут явно отставали, и я знал причину этого.

Просто Эдуард, мягко говоря, был недееспособным… Ладно, уже завтра моя милая добрая хозяйка сможет начать поиски нового мужа. В ее годы все еще очень даже возможно!

Среди детей мне особенно понравилась Катерина – голубоглазая девочка лет пяти. Глядя на нее, я думал о том, как странно устроен мир. Взять хоть Катерину: сейчас – само обаяние, а что с ней будет лет через двадцать? Станет взрослой, научится лгать и лицемерить, злословить и предавать, узнает цену любви и верности – в том плане, что они ровным счетом ничего не стоят… Замуж пойдет не по любви, а по расчету – родители наверняка об этом позаботятся! Впрочем, По-любому не будет дочь начальника – не знаю точно, кто там ее папа, – искать себе пару среди простолюдинов.

Да, человеческая любовь на поверку всегда вторична! Девушка теперь на что сначала смотрит? Чтобы престижная машина имелась, ну и, конечно, чтобы избранник считался не последним человеком в городе. То есть чтобы мог обеспечить ее всем и ей не надо было бы самой зарабатывать себе на жизнь. Подходит избранник по этим критериям – можно его и полюбить… Никто из них не пойдет нынче замуж за дворника, будь он трижды распрекрасным!.. Вот и получается, что любовь, о которой твердят в книгах и по телевидению, на деле сугубо материальна. Самка думает о том, как прокормить потомство, соответственно выбирая себе партнера.

Впрочем, я отвлекся… Это бывает. В моем сознании ведь перемешались знания стольких существ – и не только людей. Вот я и люблю порассуждать на отвлеченные темы… Ну да вернемся к девочке.

Катерина мне действительно понравилась. Хотя бы потому, что не орала, как прочие дети, не тискала, не пыталась усадить на роликовую доску или в кузов игрушечного глайдера… А когда я, улучив момент, сбежал на кухню – откровенно говоря, чертовски хотелось есть! – отыскала меня там и дала кусочек аппетитной куриной ножки.

– Ешь… – сказала она, осторожно гладя меня по голове. – Еще хочешь?

– Да… – искренне ответил я и вильнул хвостом.

Девочка совсем не испугалась! Я так и думал, потому и рискнул с ней заговорить. Просто она была не такой, как другие дети. Хотелось верить, что она избежит общей участи и сохранит все то чистое и доброе, что в нее заложено природой.

– Я не знала, что собаки могут разговаривать, – тихо сказала она.

– Только с хорошими детьми, – пояснил я. – И только тогда, когда рядом нет взрослых.

– Да, – согласилась девочка. – Взрослые всегда все пор­тят.

Она подошла к блюду с жареными куриными тушками, взяла вилку и аккуратно оторвала кусочек мяса. На мой взгляд, могла бы дать и всю тушку целиком, но я не стал настаивать.

– Вот… – сказала она, подавая мясо на вилке. – Бери.

– Спасибо…-Я осторожно взял зубами кусок и аккуратно проглотил. – Очень вкусно.

– Наверное, трудно быть собакой? – спросила девочка, присев рядом и почесав меня за ухом. Скажу честно – было приятно.

– Трудно, – ответил я, удивляясь ее вопросу. – Никто не воспринимает тебя всерьез.

– Детям тоже трудно, – вздохнула девочка. – Взрослые за нас решают, что и как нам делать.

– Например? – поинтересовался я.

– Меня водят в музыкальную школу. А я хочу рисовать.

– Так скажи им об этом, – посоветовал я.

– Я бы сказала, но тогда мама расстроится. Она хочет, чтобы я играла на пианино…

Кто сказал, что у детей нет проблем?.. Может, мне поговорить с ее мамой? Тет-а-тет, без посторонних?

– А ты просто рисуй, – сказал я. – Рисуй так, чтобы все увидели, как хороши твои рисунки. Тогда твоя мама пере­думает.

– Не знаю, – пожала плечами девочка. – Я свои рисунки давно никому не показываю.

– Так покажи! Вот увидишь – мама посмотрит их и забудет о музыкальной школе.

– Хорошо, – ответил а девочка. – Я попробую… Извини, мне надо идти.

– Понимаю. Проводи меня в сад, хорошо? А то меня не выпускают.

– Ладно… А ты не убежишь? – В голосе девочки мелькнуло подозрение.

– Нет. Я обещаю.

– Тогда пошли…

Пожелав мне всего хорошего, она вернулась в дом, а я остался один под звездным небом… Или не один? Где-то здесь должен быть мерзкий лохматый кот…

Внимательно оглядевшись, я спрыгнул со ступенек, изменил форму тела на более подходящую для охоты. Ну вот, теперь совсем другое дело…

– Кис-кис-кис! – тихо позвал я. – Где ты, рыженький мой? Иди сюда…

Неподалеку что-то зашуршало. То-то же… Усмехнувшись, я отрастил зубы поострее и бесшумно скользнул в темноту.

Глава восьмая

Из клиники Томми и его коллег выпустили через два дня, вернув не только одежду и документы, но и оружие. По мнению Томми, выпустили не потому, что убедились в отсутствии какой-либо инопланетной заразы, а потому, что больше не могли получить от них никакой ценной информации…

Томми далеко не сразу понял: наряду с тем что он не сообщил своевременно о монстре в Особый Отдел, раздражение полковника Бернштейна вызывал сам факт убийства этого существа. Учитывая, насколько хорошо полковник был осведомлен о некоторых деталях, связанных с поведением монстра, Томми сделал вывод, что полковник уже где-то слышал о нем. Окончательно майор убедился в своих подозрениях, когда в одном из разговоров Бернштейн назвал монстра «метаморфом». Точно так же в беседе с Борисом его величал зверолов Савелий – вернувшись с Земли, Борис передал Томми полный отчет… Получалось, что полковник хорошо знал, с кем имеет дело, и хотел заполучить это существо живым. У него не получилось – отсюда и вся его досада.