Пасьянс в четыре руки - Граузс Елена - Страница 2

…Данька за ним приехал, это факт. До клуба они тоже на своих двоих добрались. И пили вместе. Но вот потом… потом началась хрень. Неимоверная хрень. Он плясал с какой-то девахой. На самом деле — ни рыба, ни мясо, так себе, но плясал хорошо. Кажется, деваха была со своим папиком, и папику их пляски отнюдь любопытными не показались. И папик осерчал. Попытался заставить выставить его из клуба к чертям свинячьим, но он ведь тоже не пальцем делан! От души вломил папику по морде и высказал все, что думает по его, папика, поводу.

Что было потом? Думай, Севыч, думай… Потом Даньки не было совершенно точно. Зато было такси. Он остановился возле первого попавшегося клуба и полез продолжать. И какого беса его дернуло? Зачем он вообще поперся черт знает куда, один, даже не оставив брату записки?! Зачем не подождал Даньку? Да что это вообще было?..

В голове гудит, в глазах мутно и темно, но рвать больше не тянет. В затхлом сыром воздухе пахнет чем-то… неопределенным. Предположим, это пыль. И было бы лучше, если бы это была просто пыль или какая-нибудь плесень.

Фраер. Выпендриться решил.

— Сссукааа… — простонал Сева, чувствуя, как в глазах закипают слезы. — Что же я сделал-то?

Дима приоткрыл глаза, пару мгновений разглядывал очнувшегося парня и хмыкнул про себя. Судя по вопросу, у того кратковременная амнезия. Допился или отшибли, когда били? И надо бы, наверное, что-то сказать или спросить, но его точно пошлют подальше, чтобы не лез не в свое дело. Значит, пока пусть приходит в себя.

Дима вздохнул и откинулся назад. И плевать, что она холодная. Зато мозги хорошо работают.

Но холод пробирал до костей. Тоненькая кожаная курточка, да остатки футболки в деле согревания измученного тела не помогали совершенно. Хотелось в душ. Хотелось забиться под одеяло и спать, спать, спать, и больше никогда никуда не высовываться. Особенно в ночные клубы. Что-то слишком жарко в последнее время становится в увеселительных заведениях столицы.

…Противно заныла челюсть. Сева осторожно ощупал скулы, облизнул сухие губы и поморщился. Ничего критичного, конечно, но совершенство явно подпортили. Хотя… какая на хрен разница? Вопрос ведь совершенно в другом. Куда его приволокли. И выйдет ли он отсюда живым.

Голова болела, но мысли стали чуть ровнее.

В этом втором клубе случилось что-то. Что? Он танцевал, совершенно точно. Он ненавидит тихо тусить в сторонке. Значит — точно пошел в центр. И что потом? Его в очередной раз попытались снять? И он опять вломил? Или он попытался кого-то снять и получил?

— Пытался снять я, или пытались снять меня? Чеееерт… я же с охраной подрался…

Дима, краем уха прислушивающийся к бормотанию явно не замечающего его парня сначала фыркнул, а потом рассмеялся в голос. Мило… Вот только с каких это пор пьяных парней, подравшихся с охраной, засовывают в подвал?

— Кто здесь? — Сева вскинулся, но от резкого движения голова пошла кругом, и он только тихо застонал.

— Твой пьяный глюк, — Дима уже по-настоящему развеселился. Конечно, потешаться над беспомощными — нехорошо, но этот парень выглядел так забавно. — Не дергайся сильно, а то еще больнее будет.

— Какой-то… гуманный ты глюк… — Сева попытался растянуть губы в болезненной улыбке. Корочка подсохшей крови тут же лопнула. Сева поморщился.

— Идиот… — «обласкал» его Дима. — Молчи уж и приходи в себя понемногу. Воды здесь нет, так что придется потерпеть. И, правда, не дергайся. Быстрее полегчает.

— Угу, — кивать в подтверждение утверждения Сева не стал. — Самый гуманный глюк в моей жизни.

Сева вздохнул. Шевелиться и переползать на голос, к своему соседу по несчастью он не стал. Велено не дергаться.

— Каким сквозняком тебя сюда занесло?

— Исключительно собственной тягой искать приключения на свою задницу, — мрачно выдохнул Дима, вспоминая, где он и в каком положении находится. — Про тебя не спрашиваю. Судя по твоим репликам, ты все равно не помнишь.

— Из солидарности с каким-то полудохлым субъектом был отпинан охраной ночного клуба, в который меня занесла нелегкая, — Сева пожал плечами.

— Сделай милость, говори проще. Охрана должна была выкинуть тебя из клуба, но никак не запинывать сюда. Вспоминай. Должно быть что-то еще.

— Да откуда ж я знаю, это все что я помню. Он свалился на меня. Потом его скрутили и куда-то поволокли. А я, кажется, разозлился, и вломил тому, кто был поближе. И потом меня свернули в бараний рог. Ну и его тоже, — процесс пинания помнился с трудом. А того, за кого он полез заступаться, он вообще не помнил. Мило. Просто хотелось почесать кулаки?

— Точно идиот… — выдохнул Дима и снова откинул голову назад, прикрывая глаза. Надо выбираться. Зачем бы парня сюда не сунули, ничем хорошим это не кончится. Ни для него, ни для парня. У клуба серьезные хозяева. И убрать пару-тройку лишних свидетелей они могут себе позволить.

— Как тебя зовут?

— Сева. Это, наверное, клиника, — он осторожно повернул голову на голос и сощурился, стараясь рассмотреть собеседника. — А тебя?

— Дима, — последовал короткий ответ.

— Рад познакомиться, Димон, — Сева хмыкнул. — Но при других бы обстоятельствах.

— Димон? — Дима поднял ресницы и сузил глаза, готовый наказать мальчишку за такую фамильярность, но в последний момент передумал. Силы надо было беречь, да и парню и так досталось. — При других обстоятельствах я бы тебе за «Димона» уже давно бы в глаз засветил.

— Сори, — ему порядком надоело вздыхать, как больной корове, и, решившись, он все-таки осторожно пополз в сторону, откуда, как ему казалось, доносился голос. Путь показался воистину бесконечным. В конце, вполне ожидаемо, была стена. И сгорбленная фигура. Обычный парень… Человеческие джинсы да самые обыкновенные майка и рубашка. Чуть нескладный, немного угловатый… правда какой-то эфемерный. Он был неуловимо знаком. Странно, непонятно знаком. — Здравствуй поближе…

Дима чуть повернул голову, пару мгновений всматривался в его чуть светящиеся глаза и отвернулся, пряча за волосами удивление. Мальчик — потенциальная «карта». Что называется, «еще в прикупе». Не открытая, не известная. Дима судорожно вздохнул. А если парня загребли именно поэтому? Он сейчас как чистый лист. Станет любой мастью.

— И тебе… привет…

— Ты думаешь, что за помощь сирым и убогим меня сюда и впихнули? — Сева прислонился к стене рядом и прикрыл глаза. Дурнота снова подступила к горлу, но довольно быстро сошла на нет.

— Нет. Я думаю, что ты влип в большие неприятности, — Дима потянулся и невольно охнул. Решив, что если посидит еще немного, то мышцы окаменеют вконец, и когда понадобится действовать быстро, они его подведут, встал. — И тебя так просто отсюда не выпустят. Впрочем, как и меня, — последнее он пробормотал уже себе под нос, вытягиваясь и взлохмачивая волосы.

— Нас здесь… убьют? Можно начинать впадать в истерику? — Сева закусил губу и в который раз проклял собственную порывистую натуру. Не сиделось дома. Нашел приключений на собственную пятую точку. Все. Баста, телепузики, кончились танцы!

Голос только на миг изменил ему. Жалко дрогнул. Чуть не сорвался на писк. Отчего-то не верилось. Упорно не верилось в это. Все вдруг показалось дурной шуткой, розыгрышем. Только от шуток не раскалывается голова, не тошнит, и совершенно точно не бывает сотрясений. ЭТО не шутка.

— Я не знаю, — выдохнул Дима. — И в истерику впадать не советую. Холодная голова еще может тебе пригодиться, — он усмехнулся и вздохнул. — Надеюсь, ты в курсе, что являешься потенциальной «картой»?

Сева дернулся, как от пощечины. Вскинулся, тихо застонал от накатившей боли и стиснул зубы, борясь с очередным приступом тошноты.

Этого не может быть. Просто не может быть! Глупости какие-то. О, это, наверное, розыгрыш. Все-таки шутка, на уровне все той же «Игры». Постойте, у Даньки днюха три дня назад была! Вот это мозги отбили, или это он уже до «белки» допраздновался? Сидит себе тихонечко в госпитале, может быть, даже с заботливо подвязанными за спиной длинными рукавчиками стильненькой белой рубашечки… А Владюха вздыхает.