Исповедь Зеленого Пламени - Мазова Наталия Михайловна - Страница 10

Я тянусь к этому другому пламени, мы осторожно соприкасаемся краями — и на границе рождается, как новая звезда, ослепительная бирюзовая вспышка, и наше биение уже попадает в такт друг другу. Отдергиваемся и снова касаемся, и вдруг — как вздох — вбираем друг друга одним неодолимым движением, и уже нет ни меня, ни его. Есть Мы — бирюзовая звезда, ослепительная и раскаленная — Свет и Сила слились в одно. И каждое дрожание лучей этой звезды, каждая пульсация света отдаются в нервах немыслимым, невозможным наслаждением, и я вижу его — свою — душу до самого дна, и нерешительность уходит, тает как лед, заменяясь радостным изумлением… счастье, непредставимое счастье абсолютной открытости, взаимного проникновения двух душ… слов не хватает, да и не нужны слова, мы — единая нервная система…

«Я ждала тебя всю жизнь».

«Я тебя тоже. Просто не сразу понял, что ты — это ты».

«А я сразу поняла. Я узнала прикосновение твоего пламени. Мы уже были вместе… давно, далеко…»

«Да, два раза или даже три. Я знаю тебя. Когда-то давно тебя звали рыжей Ирмгарди».

«А тебя — Ренато Флорентинцем. Ты вторая и лучшая половина моей души».

«И ты — моей. Ты — жизнь. Нет большего наслаждения, чем делиться с тобой надеждой».

«Ты — сияние. Нет большего наслаждения, чем делиться с тобой силой».

…Впоследствии Россиньоль рассказывал, что, когда он вошел в комнату, мы лежали, как были, в одежде, застывшие до такой степени, что можно было бы счесть это оцепенением смерти, если бы сердца наши не бились, как одно, а от лиц и рук не исходило зеленовато-голубое сияние. Он окликнул нас — но мы даже не пошевелились, не разомкнули объятий. Мы были вне времени и пространства — и, низко склонившись перед нами, он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

«Ты, кажется, успела влюбиться во Флетчера».

«С чего это ты взяла, Нелли?!»

«Просто ты избегаешь называть его по имени, а когда говоришь о нем, то зовешь его „этот изверг“…»

О нем я могу рассказывать бесконечно, так что если утомлю, прерывайте без стеснения…

Я познакомилась с ним неполных восемнадцати лет от роду, в тот же день, когда ступила в Круг Света и стала собой — отныне и навсегда. Еще не веря в свое новое достоинство, не успев привыкнуть к этому необыкновенному чувству единства со всем сущим…

Был дождь — сверкающий майский дождь, что сбивает лепестки с цветущих яблонь, превращает переулочки Города в бурливые горные реки, смеющийся весенний дождь, от которого не укроют ни зонт, ни магия, ни полиэтиленовая пленка, — да и стоит ли от него укрываться, лишать себя такой радости? Наверное, все-таки стоит, если на тебе новое бледно-зеленое платье да еще отделанное жемчугом. Дождь дождем, а линялых тряпок у меня и без того предостаточно…

Вместе с другими прохожими я стояла в дверях большого продуктового магазина и смотрела на серебряную стену, отделившую мир людей от мира стихии…

«А вот мы сейчас девушку спросим… Не согласитесь ли рассудить нас, лойнэлле?»

Их было двое, оба чуть постарше меня. Один, тот, что обратился ко мне, — моего роста, с нечесаной соломенного цвета гривой и лицом, неуловимо выдающим жителя технологической Сути… я лишь бегло скользнула по нему взглядом и во все глаза уставилась на другого, в ярко-голубом, через плечо которого был переброшен широкий ремень гитары.

Он не поражал своим обликом, черты нервного смуглого лица были тонкими, но скорее неправильными — слишком большой рот, выступающий подбородок… Но Круг Света обострил мое зрение, и легкость его движений, гибкость удивительно соразмерной фигуры и в особенности необыкновенно красиво очерченные кисти рук сразу же выдали мне хорошую примесь Нездешней крови в этом человеке. Это — в первый момент. А во второй я поняла, что его лицо мне знакомо, хотя никакое имя с ним не ассоциируется…

«Тут мой приятель Хэйм настаивает, что надо брать белое лаорийское вино, а по-моему, единственное, что здесь стоит внимания в пределах десяти фиолетовых, — это „Айренеса“. Вот что вы нам присоветуете, если на закуску только арахис в сахаре?»

Из всей этой фразы я толком уловила лишь одно слово… и неожиданно словно что-то щелкнуло в мозгу, вставая на свое место.

«Значит, тебя зовут Хэйм? По-моему, совсем неподходящее имя для Рыцаря Долины. То ли дело — Йоралин из Дакворта!»

Тогда-то я и увидела впервые, как он улыбается…

«Так ты из Мира Великой Реки?»

«Ну… скажем так, бывала там. Я из Сутей Города».

«Представь себе, и я тоже!» — он взмахнул рукой с воображаемой шляпой, поклон заставил разлететься его длинные — длиннее моих — темные кудри… «Хэмбридж Флетчер, Мастер Ордена Слова, к вашим услугам!»

Мастер Ордена… Как сейчас вижу тонкую серебряную цепочку, стекающую ему на грудь из-под распахнутого воротника рубашки, а на ней — причудливо ограненный огромный опал. Этот камень словно вобрал в себя все краски мироздания, все колдовское пламя звезд и ночных костров. Тогда я еще не знала, что это не просто красивая побрякушка, предположительно Нездешнего производства, а Мастерский Символ на Пути Растящих Кристалл. Да и сам этот титул еще был пустым звуком для меня…

«Очень приятно. Я Элендис Аргиноль, и ты, Флетчер, первый, кто слышит от меня это имя».

«Вот как? Чем же я заслужил такое доверие?»

«Да ничем. Просто еще два часа назад я и мое Имя не были одним целым».

«Значит, ты только сегодня вошла в Круг Света? Какое совпадение — я ведь тоже только сегодня подтвердил звание Мастера! Черт возьми, это заслуживает того, чтобы устроить совместную попойку! Как ты на это смотришь, Камил?»

«Замечательно смотрю. Но продолжаю настаивать, что надо брать „Айренесу“.

Пойти куда-то с ними… то есть с ним, Камил — так, в нагрузку… Как же я была счастлива в эту минуту, вот так взяла бы и засмеялась прямо на весь магазин! Люди уже и без того оборачивались в нашу сторону — поклон Флетчера привлек к нам всеобщее внимание.

«Глаза б мои на вас не глядели, изверги! Нате вам еще пятнадцать и берите то и другое, и еще что-нибудь, чем заесть, а то я с одного бокала захмелею».

Камил в нерешительности посмотрел на Флетчера. «Бери-бери», — я настойчиво сунула ему в руку свои последние деньги. «Считай, что „Айренеса“ ваша, а лаорийское поставила я».

Не скрывая довольства, он почти бегом направился к прилавку с выпивкой.

«Мой друг, Камил Меройе из Города Страны Больших Труб. Славный парень, но совершенно не умеет вести себя в обществе дам — то стесняется, то хамит, а чаще всего делает то и другое сразу…»

«Кстати, ты сам не назвал мне ни Истинного Имени, ни Сути».

«А тебя еще не научили, что требовать этого не всегда вежливо?» — улыбка сгладила неловкость, но я не сразу нашлась с ответом.

«Ну, ты же говоришь, что из Города… и не Нездешний, хотя и их крови… так что же тут невежливого?»

«Ты это видишь?! Я имею в виду — то, что я полукровка?»

«Так ведь в глаза же бросается…»

Он с усилием сглотнул… Знать бы мне тогда, за что зацепила, — прикусила бы себе язык за бестактность!

«Во мне только четверть эльфийской крови — но на Экологической Нише достаточно и одной восьмой! Я и моя мать — беженцы из тамошней версии Города».

А вот об этом я уже кое-что знала даже тогда…

«Прости…» — я взяла его руку и прижала к своей щеке. И тогда он наклонился ко мне и шепнул на ухо:

«Мое Истинное Имя — Хейнед Виналкар. И ты тоже первая, кто его слышит».

Я посмотрела ему в глаза.

«Спасибо… Флетчер. Даю слово, что никогда не помяну его всуе — как имя Господа».

А потом дождь кончился, и мы пошли к нему домой, и там весь вечер пили, и он взял гитару, и я влюбилась в его песни с первого аккорда — я, выросшая в высшей степени благопристойной Тихой Пристани, где не принято петь в подземных переходах, где не сформировался рок и давно оборвана менестрельская традиция…