Ты проиграл. В тени твоих ресниц - Аверкиева Наталья "Иманка" - Страница 15

 — Тебе оракулом надо работать, а не журналистом! — раздраженно заявил он. — Откуда ты взялась такая?! Вы больные! Вы, русские, больные! Я не понимаю! У тебя был шанс спастись. Ты нарочно его упустила! Сейчас ты опять думаешь о какой-то мифической фанатке, о моих ребятах, о Томе, обо мне! Ты готова опять принести себя в жертву, лишь бы кому-то было хорошо! Это что? Это ненормально!

 — У тебя есть песня… моя любимая… Мы не выживем вдвоем… Сейчас я отказываюсь от себя ради тебя, Моя последняя воля поможет тебе выбраться, Прежде чем подо мной сомкнется море… Ты ведь поступил бы так же… Ты такой же, как я, Билл.

 Билл молчал, лишь его рваное дыхание нарушало тишину. Он хлюпнул носом, прерывисто выдохнул. Послышались шаги. Усмехнулся. Остановился. На четвереньках подобрался ко мне и уселся на ноги, аккуратно взяв лицо в ладони. Приблизился вплотную, судя по горячему дыханию, и, четко разделяя каждое слово, произнес:

 — Я ненавижу Родриго за то, что он тебя не увез.

 — Предлагаю являться ему в кошмарах, — вяло огрызнулась я.

 — Кстати, это тема. — Язык мягко скользнул по моим губам. Я не ответила на поцелуй. Билл замер, не выпуская моего лица. Дыхание касалось губ. Он еще раз нежно накрыл их. Я не могла заставить себя ответить. Язык настойчиво протискивается между зубов, ласкается. Я отвернулась. Он молча ткнулся мне в плечо. Посидел так немного и боязливо, самым кончиком языка облизал шею. Поцелуй в висок. Легкий укус мочки. Смешно и щекотно выдохнул в ухо. Висок. Щека. Уголок губ. Глаза. Кончик носа. Пальцы гладят скулы, словно заново изучают лицо. Опять губы. Чуть задержался. Из моих глаз одновременно сорвалось две слезинки. Одну он случайно смахнул пальцем, вторую поймал поцелуем. И вновь припал к губам — жадно, настойчиво. Я всосала его язык, чуть прихватила зубами, выдохнула с фырчанием, выпуская. Резко отпрянул, но ладони все так же держат мое лицо, словно он боялся его потерять в темноте.

 — Мари, ответь мне, только честно, пожалуйста. Родриго… Он… Там… В овраге… Ты боролась, а потом… потом сдалась… Почему? Что он тебе сказал? Почему ты сдалась?

 — Я поняла, что, если и дальше буду сопротивляться, он меня изнасилует. Чем активнее я сопротивлялась, тем сильнее он заводился.

 Он резко прижал меня к себе. Затаил дыхание. Обнял настолько сильно, что стало больно.

 — Думаешь, он бы посмел тебя тронуть? — голос дрожит от негодования и бессилия.

 — Думаю, он уже себя не контролировал на тот момент. И еще я думаю, вот если бы я приехала за своим парнем на другой конец света, обнаружила бы его с другой девушкой, которая по всем моим представлениям о девушках проигрывает мне по всем пунктам, то, возможно, у меня тоже был какой-нибудь неадекватный срыв. Родриго наполовину испанец. Очень горячий и темпераментный. И он в то же время русский, а русских мужчин, увы, не учат уважать женщину. Даже поговорка есть такая: бьет — значит любит. Он очень переживает, что я с тобой, не понимает этого и всячески отторгает, поэтому и бесится.

 — А ты со мной? — с надеждой.

 — Дурашка, — рассмеялась и поцеловала его.

 Кто-то из нас двоих точно сошел с ума в тот момент. Осталось лишь определить: весь мир или я. В кромешной тьме, в какой-то ужасной хижине, на голой холодной земле мы неистово любили друг друга. Завтра будет наш последний рассвет. Сегодня наша последняя ночь, растраченная на ссоры, выяснение отношений, взаимные обвинения и слезы. И мы наслаждались каждой секундой, впитывая время сквозь кожу, сквозь поцелуи, сквозь прикосновения. Мы сливались воедино. Через переплетенные пальцы проходит ток. Через дыхание в поцелуях возвращается жизнь. Ласка на грани боли, когда теряешь сознание от удовольствия, когда в глазах звезды и разноцветный салют, а тело умирает от ошеломляющей неги. Он жадно берет, как в последний раз. Я дарю ему всю себя, прощаю обиды, забываю глупости и недоразумения. Я окутываю его любовью. Заворачиваю в ласку, как в кокон. Стараюсь сделать все возможное и невозможное, лишь бы сейчас он забыл обо всем и принадлежал только мне. Чтобы эта ночь, последняя ночь, была для него особенной. Я люблю его. Люблю больше всех на свете! Люблю больше жизни! Люблю! Люблю!..

 Я удобно устроилась в его объятиях. Прижалась, закрыла глаза, слушая, как восстанавливается дыхание. Одна его рука лениво поглаживает мой живот, вторая теребит сосок. Чувствую, что он улыбается. Он весь улыбка — довольная и безумно счастливая. Билл поцеловал меня в висок (ну да, куда попал в темноте, туда и чмокнул).

 — Мари, я все думаю, чтобы было, если бы майри захватили Родриго, а не меня. Ты бы тоже так орала?

 — Я вот слушаю тебя и никак не могу понять, ты нагло прятался в кустах, пока я металась?

 — Не совсем так, но я, действительно, все прекрасно видел и отлично слышал! Я чуть не умер там на месте от твоих воплей. И тогда же я понял, что ты никуда с ним не пойдешь. И даже, если он увезет тебя силой, ты все равно вырвешься при первой же возможности и сбежишь.

 — Что же ты мне нервы мотал, зараза?

 — Ну, чтобы лишний раз убедиться, что не ошибся, — он просто-таки расплылся от счастья. Крепко сжал меня и поцеловал.

 Я несильно двинула его локтем в живот. Билл захихикал.

 — Ты не ответила.

 — Нет, я бы с тобой пришла в деревню и там бы уже поставила всех на уши, чтобы всем миром выручить Родриго. Просто, в отличие от тебя, Родриго прекрасно дерется, и его голыми руками взять проблематично. А тебя беречь надо, ты у нас человек важный и дорогой.

 — Только из-за этого?

 Я чмокнула его в подбородок. Потерлась лбом о скулы. Глупый, какой же ты глупый.

 — Курить хочется…

 — Мне тоже. Би, давай-ка мы с тобой восстановим события, а то у меня картинки нет. Такое чувство, что мы пропустили что-то очень важное.

 — Что именно?

 — Пойми, я — журналист, я работаю с фактами. Обрабатываю их, систематизирую, анализирую и описываю. Выводы делает читатель. А тут у меня ничего не сходится. И либо мы на самом деле сейчас с тобой огребли серьезные проблемы, либо нас весьма гадко развели, как последних лохов. Причем мне кажется, что второе ближе всего к истине. Я просто не верю в такое количество случайных совпадений. Это все неправдоподобно как-то, как будто игра такая. Но вот правила я никак не могу понять.

 — Да-да, — закивал Билл. — У меня ощущение, что играют нами. Мы как фишки на карте, сколько на кубиках выпадет, туда нас чья-то рука и тащит. Игра, понимаешь? Глупая игра.

 — Значит, я не одинока в своих подозрениях. Давай начнем с начала. Итак, расскажи мне, когда ты заметил Родриго в Макдональдсе? Он уже сидел, когда мы пришли. Он выходил куда-то? Пришел после? Всё, что ты заметил. Вспоминай.

 — Я не помню, когда он пришел. Я обратил на него внимание, потому что он явно наблюдал за нами. У него был взгляд журналиста или фотографа. Это видно. Я чувствую это. Он быстро отводил глаза, когда мы встречались взглядами, но потом вновь впивался в меня или тебя. Я все пытался увидеть камеру, смотрел по сторонам, стараясь обнаружить его людей, снимающих нас, но он был один. Я это как-то интуитивно понял.

 — Проблема в том, что абсолютно все мои друзья знают, что я категорически не ем в Макдональдсе. И мне не понятно, как он там оказался…

 — Но ты же сама предложила пойти в Макдональдс! — изумленно перебил Билл.

 — Ну и что? А ты согласился поехать в буш почти сразу же. Я узнала, что ты обожаешь фаст-фуд, и решила сделать тебе приятное. Иногда стоит изменить самой себе, чтобы доставить удовольствие другому.

 Билл поцеловал меня в ответ.

 — Давай вернемся к нашим баранам. Значит, Родриго мог попасть в Макдональдс только за нами следом. Либо его мог кто-нибудь послать. Кто?

 — Ресепшен? Но мы при них не говорили о Макдональдсе.

 — Точно?

 — Да. Мы вышли из гостиницы, ты все это время говорила по телефону с кем-то с работы. Но ты не произносила моего имени и не сказала, куда мы идем.