Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Избранное

Маяковский Владимир Владимирович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Избранное - Маяковский Владимир Владимирович - Страница 91

Изменить размер шрифта:

1926

НАШЕ НОВОГОДИЕ

«Новый год!»

Для других это просто:

о стакан

стаканом бряк!

А для нас

новогодие —

подступ

к празднованию

Октября.

Мы

лета

исчисляем снова —

не христовый считаем род.

Мы

не знаем «двадцать седьмого»,

мы

десятый приветствуем год.

Наших дней

значенью

и смыслу

подвести итоги пора.

Серых дней

обыденные числа,

на десятый

стройтесь

парад!

Скоро

всем

нам

счет предъявят:

дни свои

ерундой не мельча,

кто

и как

в обыденной яви

воплотил

слова Ильича?

Что в селе?

Навоз

и скрипучий воз?

Свод небесный

коркою вычерствел?

Есть ли там

уже

миллионы звезд,

расцветающие в электричестве?

Не купая

в прошедшем взора,

не питаясь

зрелищем древним,

кто и нынче

послал ревизоров

по советским

Марьям Андревнам?

Нам

коммуна

не словом крепка и люба

(сдашь без хлеба,

как ни крепися!).

У крестьян

уже

готовы хлеба

всем,

кто переписью переписан?

Дайте крепкий стих

годочков этак на сто,

чтоб не таял стих,

как дым клубимый,

чтоб стихом таким

звенеть

и хвастать

перед временем,

перед республикой,

перед любимой.

Пусть гремят

барабаны поступи

от земли

к голубому своду.

Занимайте дни эти —

подступы

к нашему десятому году!

Парад

из края в край растянем.

Все,

в любой работе

и чине,

рабочие и драмщики,

стихачи и крестьяне,

готовьтесь

к десятой годовщине!

Все, что красит

и радует,

все —

и слова,

и восторг,

и погоду —

все

к десятому припасем,

к наступающему году.

1926

СТАБИЛИЗАЦИЯ БЫТА

После боев

и голодных пыток

отрос на животике солидный жирок.

Жирок заливает щелочки быта

и застывает,

тих и широк.

Люблю Кузнецкий

(простите грешного!),

потом Петровку,

потом Столешников;

по ним

в году

раз сто или двести я

хожу из «Известий»

и в «Известия».

С восторга бросив подсолнухи лузгать,

восторженно подняв бровки,

читает работница:

"Готовые блузки.

Последний крик Петровки".

Не зря и Кузнецкий похож на зарю, —

прижав к замерзшей витрине ноздрю,

две дамы расплылись в стончике:

«Ах, какие фестончики!»

А рядом,

учли обывателью натуру, —

портрет

кого-то безусого;

отбирайте гения

для любого гарнитура, —

все

от Казина до Брюсова.

В магазинах —

ноты для широких масс.

Пойте, рабочие и крестьяне,

последний

сердцещипательный романс

«А сердце-то в партию тянет!»

В окне гражданин,

устав от ношения

портфелей,

сложивши папки,

жене,

приятной во всех отношениях,

выбирает

«глазки да лапки».

Перед плакатом «Медвежья свадьба»

нэпачка сияет в неге:

– И мне с таким медведем

поспать бы!

Погрызи меня,

душка Эггерт. —

Сияющий дом,

в костюмах,

в белье, —

радуйся,

растратчик и мот.

"Ателье

мод".

На фоне голосов стою,

стою

и философствую.

Свежим ветерочком в республику

вея,

звездой сияя из мрака,

товарищ Гольцман

из «Москвошвея»

обещает

«эпоху фрака».

Но,

от смокингов и фраков оберегая охотников

(не попался на буржуазную удочку!),

восхваляет

комсомолец

товарищ Сотников

толстовку

и брючки «дудочку».

Фрак

или рубахи синие?

Неувязка парт– и советской линии.

Меня

удивляют их слова.

Бьет разнобой в глаза.

Вопрос этот

надо

согласовать

и, разумеется,

увязать.

Предлагаю,

чтоб эта идейная драка

не длилась бессмысленно далее,

пришивать

к толстовкам

фалды от фрака

и носить

лакированные сандалии.

А чтоб цилиндр заменила кепка,

накрахмаливать кепку крепко.

Грязня сердца

и масля бумагу,

подминая

Москву

под копыта,

волокут

опять

колымагу

дореволюционного быта.

Зуди

издевкой,

стих хмурый,

вразрез

с обывательским хором:

в делах

идеи,

быта,

культуры —

поменьше

довоенных норм!