Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Избранное

Маяковский Владимир Владимирович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Избранное - Маяковский Владимир Владимирович - Страница 89

Изменить размер шрифта:

1926

ДОЛГ УКРАИНЕ

Знаете ли вы

украинскую ночь?

Нет,

вы не знаете украинской ночи!

Здесь

небо

от дыма

становится черно,

и герб

звездой пятиконечной вточен.

Где горилкой,

удалью

и кровью

Запорожская

бурлила Сечь,

проводов уздой

смирив Днепровье,

Днепр

заставят

на турбины течь.

И Днипро

по проволокам-усам

электричеством

течет по корпусам.

Небось, рафинада

и Гоголю надо!

Мы знаем,

курит ли,

пьет ли Чаплин;

мы знаем

Италии безрукие руины;

мы знаем,

как Дугласа

галстух краплен…

А что мы знаем

о лице Украины?

Знаний груз

у русского

тощ —

тем, кто рядом,

почета мало.

Знают вот

украинский борщ,

знают вот

украинское сало.

И с культуры

поснимали пенку:

кроме

двух

прославленных Тарасов —

Бульбы

и известного Шевченка, —

ничего не выжмешь,

сколько ни старайся.

А если прижмут —

зардеется розой

и выдвинет

аргумент новый:

возьмет и расскажет

пару курьезов —

анекдотов

украинской мовы.

Говорю себе:

товарищ москаль,

на Украину

шуток не скаль.

Разучите

эту мову

на знаменах —

лексиконах алых, —

эта мова

величава и проста:

"Чуешь, сурмы заграли,

час расплаты настав…"

Разве может быть

затрепанней

да тише

слова

поистасканного

«Слышишь»?!

немало слов придумал вам,

взвешивая их,

одно хочу лишь, —

чтобы стали

всех

моих

стихов слова

полновесными,

как слово «чуешь».

Трудно

людей

в одно истолочь,

собой

кичись не очень.

Знаем ли мы украинскую ночь?

Нет,

мы не знаем украинской ночи.

1926

ОКТЯБРЬ

1917 – 1926

Если

стих

сердечный раж,

если

в сердце

задор смолк,

голосами его будоражь

комсомольцев

и комсомолок.

Дней шоферы

и кучера

гонят

пулей

время свое,

а как будто

лишь вчера

были

бури

этих боев.

В шинелях,

в поддевках идут…

Весть:

«Победа!»

За Смольный порог.

Там Ильич и речь,

а тут

пулеметный говорок.

Мир

другими людьми оброс;

пионеры

лет десяти

задают про Октябрь вопрос,

как про дело

глубоких седин.

Вырастает

времени мол,

день-волна,

не в силах противиться;

в смоль – усы

оброс комсомол,

из юнцов

перерос в партийцев.

И партийцы

в годах борьбы

против всех

буржуазных лис

натрудили

себе

горбы,

многий

стал

и взросл

и лыс.

А у стен,

с Кремля под уклон,

спят вожди

от трудов,

от ран.

Лишь колышет

камни

поклон

ото ста

подневольных стран.

На стене

пропылен

и нем

календарь как календарь,

но в сегодняшнем

красном дне

воскресает

годов легендарь.

Будет знамя,

а не хоругвь,

будут

пули свистеть над ним,

и «Вставай, проклятьем…»

в хору

будет бой

и марш,

а не гимн.

Век промчится

в седой бороде,

но и десять

пройдет хотя б,

мы

не можем

не молодеть,

выходя

на праздник – Октябрь.

Чтоб не стих

сердечный раж,

не дряхлел,

не стыл

и не смолк,

голосами

его

будоражь

комсомольцев

и комсомолок.

1926

НЕ ЮБИЛЕЙТЕ!

Мне б хотелось

про Октябрь сказать,

не в колокол названивая,

не словами,

украшающими

тепленький уют, —

дать бы

революции

такие же названия,

как любимым

в первый день дают!

Но разве

уместно

слово такое?

Но разве

настали

дни для покоя?

Кто галоши приобрел,

кто зонтик;

радуется обыватель:

«Небо голубо…»

Нет,

в такую ерунду

не расказеньте

боевую

революцию – любовь.

В сотне улиц

сегодня

на вас,

на меня

упадут огнем знамена.

Будут глотки греметь,

за кордоны катя

огневые слова про Октябрь.

Белой гвардии

для меня

белей

имя мертвое: юбилей.

Юбилей – это пепел,

песок и дым;

юбилей —

это радость седым;

юбилей —

это край

кладбищенских ям;

это речи

и фимиам;

остановка предсмертная,

вздохи,

елей —

вот что лезет

из букв

«ю-б-и-л-е-й».

А для нас

юбилей —

ремонт в пути,

постоял —

и дальше гуди.

Остановка для вас,

для вас

юбилей —

а для нас

подсчет рублей.

Сбереженный рубль —

сбереженный заряд,

поражающий вражеский ряд.

Остановка для вас,

для вас

юбилей —

а для нас —

это сплавы лей.

Разобьет

врага

электрический ход

лучше пушек

и лучше пехот.

Юбилей!

А для нас —

подсчет работ,

перемеренный литрами пот.

Знаем:

в графиках

довоенных норм

коммунизма одежда и корм.

Не горюй, товарищ,

что бой измельчал:

– Глаз на мелочь! —

приказ Ильича.

Надо

в каждой пылинке

будить уметь

большевистского пафоса медь.

Зорче глаз крестьянина и рабочего,

и минуту

не будь рассеянней!

Будет:

под ногами

заколеблется почва

почище японских землетрясений.

Молчит

перед боем,

топки глуша,

Англия бастующих шахт.

Пусть

китайский язык

мудрен и велик, —

знает каждый и так,

что Кантон

тот же бой ведет,

что в Октябрь вели

наш

рязанский

Иван да Антон.

И в сердце Союза

война.

И даже

киты батарей

и полки.

Воры

с дураками

засели в блиндажи

растрат

и волокит.

И каждая вывеска:

– рабкооп —

коммунизма тяжелый окоп.

Война в отчетах,

в газетных листах —

рассчитывай,

режь и крой.

Не наша ли кровь

продолжает хлестать

из красных чернил РКИ?!

И как ни тушили огонь —

нас трое!

Мы

трое

охапки в огонь кидаем:

растет революция

в огнях Волховстроя,

в молчании Лондона,

в пулях Китая.

Нам

девятый Октябрь —

не покой,

не причал.

Сквозь десятки таких девяти

мозг живой,

живая мысль Ильича,

нас

к последней победе веди!