Вспоминая об убийстве. Холодный ветер, теплый ветер - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 60

Кланнери убежал в темноту.

— А как же контролеры? — поинтересовался я.

— Внутри, смотрят картину, — ответил Тимулти. — Тяжело ведь все время стоять. Они мешать не будут.

— Уже десять тринадцать, — возвестил Кланси. — Через две минуты…

— Старт, — сказал я.

— Ты — отличный мужик, — похвалил Тимулти.

Наружу выскочил Кланнери:

— Все в порядке! Сидят правильно, остальное тоже как надо!

— Во, уже кончается! Это всегда слышно: в конце любой киношки музыка как с цепи срывается.

— Ага, громче, — согласился Кланнери. — Артистка уже поет вместе с хором и оркестром. Надо бы завтра сходить посмотреть фильм целиком. Очень хороший.

— А какая мелодия?

— К черту мелодию! — перебил Тимулти. — Осталась одна минута, а они тут про мелодию!.. Делайте ставки. Кто на Дуна? Кто на Хулихана?

Все затараторили, начали передавать туда и сюда деньги, главным образом шиллинги.

Я достал четыре шиллинга:

— На Дуна.

— Даже не взглянув на него?

— Темная лошадка, — прошептал я.

— Отлично сказано! — Тимулти крутился во все стороны, отдавая распоряжения. — Кланнери, Нолан — в зал, следите за проходами! Хорошенько смотрите, чтобы никто не вскочил, пока не вспыхнет «КОНЕЦ».

Кланнери с Ноланом убежали, радуясь, как мальчишки.

— А сейчас все отойдите от выходов. Мистер Дуглас, стойте здесь рядом со мной.

Люди расступились, образовав живые коридоры у двух закрытых дверей.

— Фогарти, приложи ухо к двери!

Фогарти выполнил распоряжение. Глаза его расширились.

— Музыка ужасно громкая!

Один из парней Келли толкнул в бок брата:

— Сейчас кончится. Тот, кто должен умереть, в этот миг гибнет. Остающийся в живых склоняется над ним.

— А теперь еще громче! — сообщил Фогарти, приникнув головой к двери и шевеля пальцами, словно настраивая радиоприемник. — Во! Это уж точно заключительное та-та перед тем, как на экране появляется «КОНЕЦ ФИЛЬМА».

— Приготовились! — скомандовал Тимулти.

Мы все как один уставились на дверь.

— Гимн!

— Внимание!

Мы застыли по стойке «смирно». Некоторые подняли руки, отдавая честь.

— Кто-то бежит, — проговорил Фогарти.

— Кто бы это ни был, он взял хороший старт…

Дверь распахнулась.

Появился Хулихан, улыбающийся так, как улыбаются только задыхающиеся победители.

— Хулихан! — вскричали вышравшие.

— Дун! — возопили проигравшие. — Где Дун?

Действительно, Хулихан был первым, но его соперник вообще отсутствовал.

Из кинотеатра на улицу уже вытекала толпа.

— Может, этот идиот перепутал двери?

Мы ждали. Толпа на улице вскоре рассосалась.

Тимулти первым вошел в пустое фойе.

— Дун?

Но там никого не было.

А может быть, заглянул кое-куда? Кто-то широко открыл дверь мужского туалета:

— Дун?

Ни ответа, ни звука.

— Господи, а что, если он сломал ногу и валяется где-нибудь в зале в смертельной муке?

— Точно!

Кучка мужчин, направлявшаяся в одну сторону, шарахнулась к внутренней двери, вошла в зал и заполнила проход. Я последовал за ними.

— Дун!

Здесь нас встретили Кланнери и Нолан. Они молча показали вниз. Я дважды подпрыгнул, пробуя что-нибудь увидеть за головами. В просторном зале было темно. Я ничего не разглядел.

— Дун!

Наконец мы все столпились в проходе у четвертого ряда. До меня доносились возгласы присутствующих, увидевших то же, что и я:

Дун по-прежнему сидел в четвертом ряду у прохода; руки его были сложены на груди, глаза закрыты.

Мертв?

Ничего подобного. Большая, блестящая, красивая слеза ползла по его щеке. Еще одна слеза, более крупная и блестящая, наворачивалась в уголке другого глаза. Подбородок Дуна был мокрым. Он, без сомнения, плакал вот уже несколько минут.

Его окружили, наклоняясь, заглядывали в лицо.

— Дун, ты чего, заболел?

— Стряслось что-нибудь?

— Боже мой! — воскликнул Дун. Он потряс головой, дабы найти в себе силы говорить. — Боже мой, — наконец произнес он, — поистине у нее голос, как у ангела.

— Какой еще ангел?

— Который вон там, — Дум кивнул.

Головы повернулись, уставившись на пустой серебристый экран.

— Ты имеешь в виду Дину Дурбин?

Дун всхлипнул:

— Вернулся родной, исчезнувший голос моей бабушки…

— Задница твоей бабушки! — зло проговорил Тимулти. — У нее никогда не было такого голоса!

— А кто это может знать, кроме меня? — Дун высморкался и вытер глаза.

— Уж не хочешь ли ты заявить, будто из-за девчушки Дурбин ты отказался от спринта?

— Именно, — ответил Дун. — Именно. Знаешь, было бы святотатством выскакивать из кинотеатра после такого пения. Это то же самое, что прыгнуть через алтарь во время венчания или танцевать вальс на похоронах.

— Ты, по крайней мере, мог бы предупредить нас, что соревнования не будет. — Тимулти свирепо поглядел на него.

— Как? Это обрушилось на меня, словно божественный недуг. Особенно та последняя песня, которую она пела, «Прекрасный остров Инишфри», правда ведь, Кланнери?

— А еще что она пела? — поинтересовался Фогарти.

— Что еще пела?! — заорал Тимулти. — Он пять минут назад лишил нас половины дневного заработка, а ты спрашиваешь, что она там еще пела! Убирайся отсюда!

— Деньги, конечно, вращают мир, — согласился Дун, — но именно музыка уменьшает трение.

— Что здесь происходит? — раздался голос откуда-то сверху. С балкона свесился человек, попыхивая сигаретой. — Что за шум?

— Это киномеханик, — прошептал Тимулти и громко сказал: — Привет, Фил, дорогой мой! Это мы, Команда! У нас тут возникла небольшая проблема, Фил, этического характера, если не сказать эстетического. Вот мы и подумали, а не смог бы ты еще разок прокрутить гимн?

— Прокрутить еще разок?

Выигравшие зашумели, начали галдеть и толкаться локтями.

— Отличная идея, — поддержал Дун.

— Еще бы, — хитро проговорил Тимулти. — А то нашего Дуна божественная сила вывела из строя.

— Древняя киношка 1937 года совершенно подкосила его, — уточнил Фогарти.

— Так что справедливо было бы… — Тут Тимулти невозмутимо посмотрел ввысь. — Фил, дружок, а последний ролик фильма с Диной Дурбин все еще здесь?

— Где ж ему быть, в женском туалете, что ли? — ответил Фил, покуривая.

— Ну ты и остряк! Так вот, Фил, как думаешь, нельзя ли опять вставить его в проектор и снова показать нам «КОНЕЦ ФИЛЬМА»?

— Вам всем этого хочется? — спросил Фил.

Наступил трудный момент принятия решения. Однако мысль о еще одном забеге была слищком соблазнительна, чтобы от нее отказаться, хотя приходилось рисковать уже выигранными деньгами. Присутствующие медленно закивали.

— В таком случае я и сам сделаю ставку, — заявил киномеханик. — Шиллинг на Хулихана!

Выигравшие стали смеяться и улюлюкать; они надеялись выиграть во второй раз. Хулихан величественно помахал рукой. Проигравшие повернулись к своему бегуну.

— Слышал, Дун? Это же оскорбление! Парень, проснись!

— Черт возьми, да заткни ты уши, когда девчонка будет петь!

— Все по местам! — Тимулти расталкивал толпу.

— Так ведь нету зрителей, — сказал Хулихан. — А без них нет препятствий, нет настоящего соревнования.

— Почему же? — Фогарти огляделся. — Вот все мы и будем зрителями.

— Превосходно! — Присутствующие с сияющим видом уселись в кресла.

— А лучше, — предложил Тимулти, — давайте разделимся на команды! Ставим, конечно, на Дуна и Хулихана, но каждый болельщик Дуна или болельщик Хулихана, который выберется из зала до того, как звуки гимна приклеят его к полу, добавляет лишнее очко.

— Договорились?

— Идет! — закричали все.

— Прошу прощения, — подал я голос. — Нет судьи на улице.

Все головы повернулись в мою сторону.

— Да, — сказал Тимулти. — Так, Нолан — наружу!

Нолан, ругаясь, поплелся по проходу.

Фил высунул голову из проекционной:

— Ну, вы там, внизу, готовы?