Вспоминая об убийстве. Холодный ветер, теплый ветер - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 21

Уроды поглядывали на Рауля словно бы с опаской. Глаза их бегали, привычно искали, но не находили за его спиной Роджера. Рауль вдруг почувствовал жжение в том месте, где скальпель врача отделил его от брата и где навсегда остался памятный шов после операции. Ему вспомнился Роджер. Он изводил этих уродов, придумывая им оскорбительные клички.

— Привет, Тупица! — обращался он к Толстушке.

— Алло, Пучеглазый! — так он называл Циклопа.

— Это ты, «Британская энциклопедия»? — говорил он, встретив Татуированного.

— А вот и Венера Милосская! — приветствовал он безрукую блондинку.

Казалось, из могилы, из-под шести футов земли донесся раздраженный голос Роджера:

— Обрубок!

Так он обращался к безногому несчастному человеку, который постоянно сидел на подушке из вельвета малинового цвета.

— Привет, Обрубок!

Рауль в страхе зажал свой рот рукой. Неужели он сказал это вслух? Или циничный голос Роджера продолжал звучать в его мозгу?

На теле Татуированного было изображено множество человеческих голов. Они походили на толпу, устремившуюся куда-то вперед.

— Рауль! — радостно воскликнул Татуированный.

Он гордо напряг мускулы, отчего головы на его груди задвигались, словно изображая какую-то сцену из представления. Обычно он сидел очень прямо, подняв голову, поскольку Эйфелева башня, запечатленная на его спине, не должна была выглядеть наклонной. На каждой из его лопаток парили легкие голубые облачка. Он любил сводить лопатки вместе и со смехом выкрикивал:

— Гляди-ка! Эйфелева башня закрыта грозовыми облаками! Ха-ха!

Но хитрые глаза других уродцев пронзали Рауля, будто острые иглы. Вокруг него плелась паутина ненависти.

Рауль покачал головой:

— Не могу никак понять! Прежде у вас был повод нас ненавидеть. Наши выступления были эффектнее ваших. Нас ценили выше и платили нам больше. Но сейчас — почему вы до сих пор ненавидите меня?

У Татуированного на месте пупка был изображен человеческий глаз. Калека засмеялся, а глаз словно бы мигнул.

— Я тебе все объясню, — начал он. — Теперь все они ненавидят тебя еще больше потому, что ты перестал быть уродом. — Он передернул плечами. — Что до меня, то я тебе никогда не завидовал. Я ведь не урод.

Татуированный покосился на окружавшие их рожи:

— Им никогда не нравилось то, какие они есть. Они никогда не обдумывали свои выступления. За них это делали их больные органы. Что до меня, то мне всегда хватало собственных мозгов. И помогали изображенные у меня на груди канонерские лодки, прекрасные женщины на моем животе, отдыхающие на островах, и мои пальцы с вытатуированными на них цветами! Со мной все иначе, в моем случае произошло несчастье. Что же касается их, то они — результат мерзкого эксперимента природы… Я поздравляю тебя, Рауль, по случаю избавления от уродства.

Дюжина уродцев, собравшихся вокруг Рауля, издала дружный, возмущенный вопль. Похоже было, что они впервые осознали: Рауль стал единственным из их числа, кто освободился от бремени уродства и любопытства зрителей.

— Мы объявим забастовку! — заявил задетый за живое Циклоп. — Вы с Роджером всегда были причиной неприятностей. Теперь вот и Лал погиб. Мы начнем бастовать и заставим отца Дэна выкинуть тебя вон!

Рауль, словно со стороны, услышал собственный голос.

— Я вернулся сюда только потому, что Рауля убил один из вас! — крикнул он. — Кроме того, этот цирк был и остается частью моей жизни! К тому же здесь Дейрдре… Никто не запретит мне остаться и найти убийцу моего брата. А когда это произойдет и как я это сделаю — мое личное дело.

— В ту ночь все мы спали, — плаксивым голосом сообщила Толстушка.

— Да, да… Мы спали, спали… — начали вторить наперебой уродцы.

— Теперь уже слишком поздно, — заявил Небоскреб. — Ты ничего не узнаешь.

Безрукая дама взбрыкнула ногами и сказала с кривой усмешкой:

— Я его не убивала. Рук у меня нет, а держать нож я могу только пальцами ног, да к тому же лежа на спине!

— Я почти ничего не вижу! — заявил Циклоп.

— А я слишком полная, и мне трудно двигаться! — простонала Толстушка.

— Хватит вам, перестаньте! — остановил их Рауль, которому стало не по себе.

Охваченный гневом, он выскочил из-под купола и по инерции пробежал несколько футов. И тут внезапно увидел ее… Она стояла в тени и ждала его.

— Дейрдре!

Она была словно видение, спустившееся с небес на землю, невесомое создание, взлетавшее под купол цирка каждый вечер, вращаясь при этом наподобие пропеллера до сотни раз. Число оборотов подсчитывал строгий инспектор манежа, говоривший скрипучим голосом:

— …восемьдесят восемь… Еще один оборот… восемьдесят девять… Кувырок через голову… девяносто!

Правой сильной рукой она сжимала канат, пальцы ее мертвой хваткой цеплялись за петлю. Ладони, локти, бицепсы удерживали тело, помогали подбрасывать его вверх, так что ноги оказывались выше головы. Она достигала высшей точки и скользила вниз. Вверх — оборот — и вниз… И как только Дейрдре заканчивала очередной виток, внизу раздавались вздымавшиеся волной восторженные крики.

Сейчас она стояла в полутьме на фоне звездного неба, подняв свою сильную правую руку вверх и держась ею за оттяжку, чуть подавшись вперед и глядя на Рауля. Пальцы девушки то сжимали оттяжку, то отпускали.

— Они на тебя набросились, правда? — шепотом спросила она, глядя сверкающими глазами мимо него, туда, где собрались все эти несчастные.

— Я тоже имею здесь влияние, — продолжала она. — У меня ведь один из главных номеров. У нас с папой Дэном общие интересы. Так что, милый, мое слово здесь кое-что значит.

Произнеся слово «милый», Дейрдре как бы расслабилась. Ее напряженная рука скользнула вниз. Теперь она стояла перед ним опустив руки, чуть прикрыв глаза и ожидая, что Рауль подойдет к ней и обнимет. И он подошел и обнял ее.

— Жаль, что тебя тут так неласково встретили, — со вздохом сказала Дейрдре. — Мне очень жаль, Рауль.

Он чувствовал живое тепло ее тела.

— Милый, эти восемь недель показались мне десятью годами.

Тепло ее тела, близость… Как хорошо!

Рауль еще сильнее прижал ее к себе. И впервые в жизни Роджер не гнусавил у него за спиной:

— Ради Бога, кончайте все это поскорее!

В девять часов они стояли у ковровой дорожки. Зазвучали фанфары. Дейрдре чмокнула его в щеку:

— Скоро вернусь, это недолго.

Инспектор манежа объявил ее выход.

— Рауль, ты должен воспрянуть, отойти от этих уродов. Завтра у тебя репетиция с семьей Кондиэльяс.

— А может быть, эти монстры еще больше ополчатся против меня? За то, что остались при своих незавидных роЛях? Они убили Роджера. Теперь, если я снова их обставлю, они доберутся и до меня!

— Черт с ними, с уродами… Пусть летит к чертям все, лишь бы мы были с тобой, — заявила Дейрдре.

Ее сильные пальцы сжимали пеньковую веревку, пропитанную смолой.

Зазвучала выходная мелодия, предварявшая номер. Девушка нахмурилась:

— Милый, тебе приходилось когда-нибудь видеть молитвенную мельницу тибетских буддистов? Один оборот мельницы означает, что совершена одна молитва, адресованная небесам…

Рауль поднял голову и взглянул вверх, на канат, на котором Дейрдре должна была повиснуть несколько мгновений спустя.

— Каждый вечер, Рауль, каждый мой оборот под куполом будет означать, что я тебя люблю, люблю, люблю… Вот так, снова и снова.

Звуки фанфар стали оглушительными.

— И еще вот что, — торопливо сказала она. — Обещай мне, что ты забудешь о прошлом. Лал умер, практически он совершил самоубийство. Отец Дэн сочинил для полиции какую-то историю, в которой твое имя даже не упоминается. Так что давай забудем обо всем этом. Полиции же известно, что Лал был слепой. Когда случился переполох из-за погасшего света, животные вырвались на свободу и раздавили Лала.

— Лал не совершал никакого самоубийства, Дейрдре. И все произошло не случайно. — Рауль говорил с трудом, стараясь не смотреть на девушку. — Когда я вернулся в цирк, настоящий убийца запаниковал и решил спрятать концы в воду. Убийца к тому же был на подозрении у Лала — еще один повод избавиться от индуса. Кто-то толкнул Лала под ноги взбешенного слона, чтобы заставить меня прекратить поиски убийцы Роджера. Но ничего еще не кончено. Все только начинается. Лал был не из числа тех, кто кончает жизнь самоубийством.