В стране райской птицы - Мавр Янка - Страница 19

Вернувшись наверх, пострелял немного в ту сторону, откуда, как ему показалось, раздавались выстрелы. Отчасти успокоился и почувствовал, что сейчас уснет.

Как быть? С одной стороны – нельзя же столько времени прожить без сна, а с другой,– его ведь возьмут тогда голыми руками!

«Лучше умереть от пули, чем попасть им в руки»,– подумал он, сел так, чтобы папуасы видели его, и стал подремывать.

Он рассчитывал, что так они будут думать, будто он не спит и готов в любую минуту открыть огонь.

«Где им попасть в меня, этим дикарям, если они первый раз в жизни держат в руках ружье»,– успокоил он себя и тут же уснул.

Но прошло, кажется, немного времени, как он вдруг почувствовал, что его кто-то толкнул. Вскочил, оглянулся вокруг – никого. Глянул на плечо, на руку – кровь. Ранили!

Плечо разболелось. Видно, задета кость. Кровь лилась тоненькой струйкой.

Долго он возился, чтобы как-нибудь одной рукой с помощью зубов перевязать рану.

С горем пополам перевязал, кровь пошла слабее, но не переставала сочиться.

Теперь он уже видел, что все кончено, что придется погибнуть, и не от раны, а от слабости вообще. Хорошо было бы самому покончить с собой, но ведь из пулемета пулю в лоб себе не пустишь.

Между тем приближалась ночь, третья страшная ночь...

При одной мысли об этом Брук чувствовал, что силы оставляют его. Снова сидеть одному на холме, ничего не видеть и вместе с тем знать, что за тобой следят сотни глаз, к тебе подползают, чтобы съесть...

Брука пронял озноб; он весь дрожал, словно от мороза; зубы его лязгали, он тщетно пробовал удержать их рукой.

Напряжение было так велико, что ему казалось, будто он видит и слышит на несколько километров вокруг, хотя в действительности ничего не было видно даже в нескольких шагах.

А в этой темноте они, людоеды... Много их... и, наверно, близко... близко...

Сейчас схватят... съедят... Будут жарить или нет?...

Закрыв глаза, он одной рукой в отчаянии нажал на гашетку.

И вот упала на землю последняя гильза...

Снова рядом с ним вонзилась в землю стрела, но он молчал...

Потом на холме зазвучала песня, потом – дикий хохот...

Подошли папуасы и спокойно взяли потерявшего рассудок мистера Брука...

VII

Чунг Ли сразу догадался, что его подозревают. Файлу не отходил от него ни на шаг, следил за каждым движением. С каким наслаждением Чунг Ли голыми руками задушил бы этого предателя!

На ночлег остановились в эвкалиптовом лесу. Высокие деревья с серебряными листьями, некоторые высотой до ста пятидесяти метров, росли свободно, на порядочном расстоянии друг от друга. Казалось, что это был какой-то заколдованный лес, среди лета покрытый инеем. В воздухе стоял приятный смолистый запах, издаваемый эвкалиптовыми листьями. Недаром в Европе смола эвкалипта идет на изготовление самой дорогой парфюмерии и на медикаменты.

Поставили двух часовых, которые должны были сменяться через каждые два часа. Из десяти человек от вахты были освобождены только двое: Скотт и Чунг Ли.

– После начальника первый человек – Чунг Ли, потому что от него зависит успех нашего дела,– шутил Кандараки, но Чунг Ли отлично понимал, что все это значит.

Он заметил, что Хануби о чем-то шептался с часовыми, после чего один из них, будто случайно, выбрал себе место как раз там, где лежал Чунг Ли. Файлу, разумеется, лег возле него. Ночь прошла спокойно.

– Ни за что бы не подумал,– говорил наутро Скотт.– Наверное, весть о наказании этих Какаду долетела и сюда, и поэтому никто больше не осмеливается нападать на нас.

– Возможно,– сказал боцман,– но всего вернее, что поблизости нет деревни и нас просто не заметили.

– Далеко ли отсюда живут папуасы? – спросил Скотт у Чунг Ли.– Ты ведь должен знать.

– В этих местах я не был,– ответил Чунг Ли,– но вообще-то селения встречаются только там, где есть вода – река или родники, а тут пока что не видать воды. Кроме того, центральная часть гор вообще не заселена.

Выходя из лесу, Чунг Ли заметил приколотый на эвкалиптовом дереве пальмовый лист. Он оглянулся, чтобы никто не заметил, взял лист и начал рассматривать его, но в этот же миг из-за его плеча высунулась рука Файлу и вырвала лист.

– Что, почту получил? – сказал он, злобно ухмыляясь.

Чунг Ли вздрогнул, но тут же спокойно ответил:

– Ты что? С ума сошел, что ли? Файлу показал лист мистеру Скотту.

– Вот это было приколото к дереву,– сказал он.– Чунг Ли снял и стал рассматривать. Мне кажется, это не иначе как письмо.

Молния сверкнула в глазах у Скотта.

– Дурак! – рявкнул он на Чунг Ли.– Разве ты не знаешь, что умрешь первым, если с нами что-нибудь случится?

– Все это я хорошо знаю,– спокойно ответил Чунг Ли.– И еще знаю, что мне лучше с вами возвращаться назад, чем одному, но эта бешеная собака готова выдумать что угодно, лишь бы навредить мне.

Файлу и Чунг Ли глянули друг другу в глаза и поняли, что одному из них не жить на свете.

Скотт и Кандараки принялись внимательно изучать лист. Ничего особенного на нем, кажется, не было. Лист как лист, с одной стороны чуть-чуть надорван, но ведь, может быть, это случайно: лист-то уже несвежий.

Посмотрели один на другого, потом на Чунг Ли, не зная, что и думать.

– Зачем тебе понадобился этот лист? – спросил Скотт.

Чунг Ли пожал плечами.

– Ну, как вам сказать? – ответил он.– Спросите тогда, почему вот он,– Чунг Ли указал на Кандараки,– проходя однажды мимо куста, взял и отломал веточку, да и вы сами как-то раз держали в руках какой-то листик.

Что можно было возразить на это?

– Но помни же,– сказал Скотт,– мы будем следить за каждым твоим шагом.

– Пожалуйста,– безразличным тоном ответил Чунг Ли.– Мне все равно.

– Странная вещь,– сказал Кандараки Скотту, когда они отошли подальше.– Смотришь со стороны, и кажется, что нет ни малейшего повода его подозревать, и все же у меня такое впечатление, будто он что-то задумал.

– Я главным образом рассчитываю на то, что ему нет никакого смысла вредить нам,– сказал Скотт.

– Что ж, посмотрим,– ответил Кандараки.

За лесом начинались уже предгорья. Ступенями повышаясь, они переходили в горы высотою около трех километров. Как это обычно бывает, казалось, что до гор рукой подать, что до них можно дойти за каких-нибудь два часа, а на самом деле на это нужно было около двух дней.

– Вон, видите гору с двумя вершинами? – показал рукой Чунг Ли.– Немного левее будет то самое место...

И у всех стало легче на сердце, когда они увидели, что конец пути близок.

На другой день к обеду путешественники были уже в горах. Горизонт сузился, не видно было даже и главных, больших гор. Не раз путешественники оказывались как будто в яме, из которой, на первый взгляд, не было никакого выхода.

Но выход рано или поздно находился, они попадали в другую долину, и снова казалось, что они заперты со всех сторон. Голые скалы, громоздившиеся вокруг, были самой разнообразной формы; они то устремлялись ввысь, как башни, то стояли ровные и гладкие, то сидели, как шляпки гриба на тонкой ножке, готовые, казалось, в любую минуту обрушиться вниз; в некоторых местах они отчаянно лепились на склонах гор, и можно было только диву даваться, каким чудом они держались и не падали.

Часто, особенно в низинах, попадались скалы, заросшие кустарником и даже деревьями. И снова приходилось удивляться, как это деревья могли пустить свои корни в голый камень.

Под вечер путешественники выбрались в широкую долину. Посередине ее бежала река, стремительно билась о прибрежные камни; по берегам зеленела богатая растительность.

В одном месте Файлу вдруг наклонился к земле, стал что-то рассматривать и вдруг громко закричал: