Дезертир (СИ) - Токтаев Евгений Игоревич "Инженер" - Страница 45

Чиновники тянули время. Фараон еще ничего не решил. Лукулл, убедившись, что суммы, подобные той, что он получил от Суллы, двор Птолемея способен переварить за один день, с утра до полудня, без остатка и каких-либо сожалений, вынужден был изменить тактику переговоров. Деньгами чиновников впечатлить не вышло, но они опасались роста мощи понтийцев и парфян.

На полноценный союз фараон все же не решился и ограничился представлением римлянам небольшой эскадры. Уже немало, и окрыленный успехом Лукулл отплыл на Крит в поисках новых союзников.

На Крите легат одержал еще более впечатляющую победу. Формально правившие островом многочисленные мелкие царьки и олигархи не представляли из себя ничего, ни силы, ни власти. Другое дело – Ласфен. Подробности переговоров Лукулла с Волком остались известными только им двоим, но результат заставил изумленно ахнуть всю Эгеиду. Волк присоединился к римлянам со всем своим флотом, практически уровняв шансы римлян против понтийских эскадр.

На этом фоне присоединение следующего союзника, Родоса, уже казалось чем-то само собой разумеющимся. Потом последовала очередь Книда и вот теперь – Кос.

Флот разросся до восьмидесяти кораблей. Командовал им опытнейший флотоводец, родосец Дамагор.

По совету Дамагора Лукулл задержался на Косе на несколько дней дольше, чем изначально намеревался. После заключения союзнического договора с правителями острова, все легкие корабли, все критские гемиолии и часть наиболее быстроходных родосских триер были отправлены на запад, до Киклад, а так же патрулировали Ликийский пролив. Благодаря этим мерам Лукулл узнал о походе Эргина сразу же, как только тот проследовал мимо Родоса. Эргин ушел на запад, это порадовало легата (противник опасается драки), но и заставило озаботиться. Необходимо срочно принимать меры, пока киликийцы не соединились с Неоптолемом. Кроме того, Ласфен с Дамагором, прикинув численность сочтенных разведкой кораблей Мономаха, пришли к выводу, что это далеко не все, что Братство может выставить против них. Нужно было поторапливаться, и тут на горизонте замаячила новая перспектива.

Слухи о переправе в Азию марианской армии, ее успехах, дошли до ушей Лукулла еще на Родосе. Они были очень сбивчивыми и противоречивыми. Победа римлян у Пропонтиды описывалась по разному, легату не удалось даже выяснить имя командующего марианцами. Неизвестна обстановка в Вифинии. Одни говорили, что вифинцы массово бегут от римлян к Митридату, другие – от Митридата к римлянам. То царь убит и съеден червями, то он обрушил на римлян громы и молнии, стерев всех в порошок. Слова про громы прагматичный легат пропустил мимо ушей, но наличие на доске очередного игрока отныне нельзя было оставлять без внимания.

– Налей-ка мне, парень, – Лукулл щелкнул пальцами, указав контуберналу на пустой кубок.

Юноша, зашедший с вечерним докладом, немедленно выполнил поручение. На пороге покоев косского архонта, частью превращенных в штаб флота, появился трибун Гай Постумий. Он отсалютовал командиру. Лукулл кивнул в ответ, сел за рабочий стол, отпил из чаши и вопросительно взглянул на Постумия.

– Только что патруль задержал на берегу, неподалеку от города, подозрительного человека. Утверждает, что он военный трибун.

– Военный трибун?

– Так точно. Не наш.

– Может быть, дезертир из легионов Кассия?

– Мысль про Кассия мне в голову не приходила, но я не думаю, что он дезертир. Он не пытался бежать, сам вышел к патрулю.

– Думаешь, он из этих?

– Так точно. Показания вполне согласуются.

– Приведи его.

– Он уже здесь.

– Вводи.

В комнату вошли два легионера и сопровождаемый ими человек. Он был одет в грязную и ободранную тунику, некогда красного цвета, обут в калиги. Волосы русые, коротко стриженные, светлая щетина, обычно малозаметная, ныне ярко выделялась на обветренном, загорелом лице. Держался он уверенно, спокойно, словно нынешнее положение не казалось ему чем-то из ряда вон выходящим. Нет загнанности в глазах. Ну конечно, никакой он не дезертир.

– Кто ты? – спросил Лукулл.

– Меня зовут Квинт Север, я военный трибун. А ты, должно быть, Луций Лициний Лукулл?

– Ты не ошибся, – подтвердил легат.

Задержанный отсалютовал.

– Говоришь, военный трибун? Но среди моих людей нет такого человека, – Лукулл перевел взгляд на Постумия, назад, на Севера, и чуть прищурился, – говори правду. Ты дезертир из разбитых легионов Луция Кассия, наместника Азии?

– Никак нет. Я служу в легионах легата Гая Флавия Фимбрии. Исполняю обязанности префекта конницы.

– Вот как? Я знаю одного Флавия Фимбрию, но впервые слышу о таком легате.

– Гай Флавий возглавил легионы после смерти командующего, консула Валерия Флакка.

– Что это за легионы?

– Два легиона, посланные со вспомогательными частями в Азию на войну с Митридатом.

– Кем посланные?

– Сенатом и народом Рима.

– Вот как? – повторил Лукулл, улыбнулся и пробарабанил пальцами по столу. – А я думаю, тут все немного не так было. Легионы послала группа лиц, именующих себя Сенатом. Легитимность этой группы мы не признаем, как и право объявлять войны и посылать куда-либо войска. Но мы отвлеклись. Поведай нам, трибун, при каких обстоятельствах наступила смерть Флакка, коего ты именуешь консулом. Он был убит в бою?

Задержанный кашлянул.

– Никак нет. Консул убит в результате ссоры с легатом Фимбрией.

– Причина ссоры?

– Несправедливое судейство, вынесенное консулом не в пользу легата. Это послужило поводом к убийству. Напряженность в их отношениях нарастала давно. Мне неизвестны подробности.

– Кто совершил убийство?

– Лично легат Фимбрия.

Лукулл усмехнулся.

– Я смотрю, ты весьма откровенен. Так беззастенчиво сдаешь своего командира.

Север побагровел.

– Я не считаю возможным лгать тебе, Луций Лициний, даже если это затруднит выполнение моего задания. Свидетелей много, правда все равно станет тебе известна.

– Похвально, – Лукулл кивнул Постумию и тот вышел, притворив за собой дверь. Север покосился ему вслед, – а теперь сообщи, с какой целью ты прибыл сюда и объясни свой внешний вид.

– Мне поручено доставить тебе, Луций Лициний, письмо от моего легата. К сожалению, в пути я и мои люди подверглись нападению пиратов. Во время боя я оказался в воде и отстал от своих людей. Их судьба мне неизвестна. Письмо осталось на судне.

Судно в Фокее сторговал разведчик. Север быстро понял, что без пронырливого фракийца ему не удалось бы нанять и дырявого корыта. Фокея, входившая ранее в состав римской провинции Азия, как и Пергам с Питаной, досталась Митридату. В нынешней ситуации, оставшись без царской защиты, фокейцы не осмелились помешать горстке легионеров свободно заниматься своими делами в городе, однако смотрели исподлобья, не зная, чего теперь стоит ожидать.

Купцы же торговых судов откровенно не желали связываться с римлянами. О появлении у Лукулла флота слышали уже многие, но тот себя пока никак не проявил, и небезосновательно считалось, что на море властвует понтийский царь. Никто не желал угодить на кол, будучи уличенным в помощи царским врагам.

Стараниями фракийца выяснилось, что глубоко наплевать на греков и римлян, вместе взятых, купцу-сидонянину, владельцу гаула под названием "Гани Аштарт", что означало – "Любимец Астарты". Бод’аштарта интересовали лишь деньги, только деньги и ничего, кроме денег. Такими хананеев[63] видел весь знакомый с ними мир. Бод’аштарт назвал цену, Реметалк и Север поторговались, соблюдая приличия, ударили по рукам и отряд префекта без проволочек отплыл на юг. Оговорена была доставка пассажиров до Книда с заходом на все крупные острова по дороге. "А там посмотрим, в кошеле еще звенит". Навклеру[64] по пути, а серебро одинаково ценилось и в Ливии и на Боспоре, вне зависимости от того, какие картинки на нем отбиты.