Гарри Поттер и копье Лонгина (СИ) - Крюков Михаил Григорьевич "профессор Тимирзяев" - Страница 22

— Вот как? Жаль… — сказал Балдред и наизусть прочитал: «Когда же настал вечер, приступили к Нему ученики Его и сказали: место здесь пустынное и время уже позднее; отпусти народ, чтобы они пошли в селения и купили себе пищи. Но Иисус сказал им: не нужно им идти, вы дайте им есть. Они же говорят Ему: у нас здесь только пять хлебов и две рыбы. Он сказал: принесите их Мне сюда. И велел народу возлечь на траву и, взяв пять хлебов и две рыбы, воззрел на небо, благословил и, преломив, дал хлебы ученикам, а ученики народу. И ели все и насытились; и набрали оставшихся кусков двенадцать коробов полных; а евших было около пяти тысяч человек, кроме женщин и детей[19]».

Гарри не нашёл, что ответить на эту пространную цитату из евангелия, и промолчал, пытаясь помягче устроиться на каменном полу. Дуэгар, по-видимому, не ощущал никаких неудобств от пребывания в пещере. Моргана зябко куталась в плащ, Гарри сидел прямо, опасаясь прислониться спиной к ледяной стене. Казалось, древние камни незаметно вытягивают из людей жизнь и силу.

— Неуютно теперь мне будет жить в моей пещере, — пробормотал Балдред, — я буду чувствовать себя привратником чертогов древней смерти, простите за высокопарный слог.

— Заднюю стену пещеры можно заложить камнями, — пожал плечами Дуэгар.

— Нет, вы не понимаете, — упорствовал Балдред, — одно дело знать, что у тебя за спиной каменный монолит, и совсем другое — чувствовать, что далеко внизу тянутся многие мили мёртвых ходов, галерей, там кости, древняя смерть. Ведь мы даже не знаем, были эти крысоголовые твари просто животными, алчущими кровавой добычи, или они обладали искрой разума. А может, это было сражение представителей двух рас — человеческой и звериной, кто знает?

— Под землёй сокрыто много такого, чего людям лучше вообще не видеть и не знать, — задумчиво сказал Дуэгар.

Балдред внимательно посмотрел на него и, поколебавшись, спросил:

— Мой господин, ты сказал: «людям». Следует ли тебя понимать так, что ты не человек?

Моргана, которая, казалось, дремала, открыла глаза и удивлённо посмотрела сначала на Балдреда, а потом на Дуэгара.

— Среди моих предков были и люди, и горные гномы, — ответил Дуэгар, — так что я, очевидно, не вполне человек.

Балдред долго молчал, потом задумчиво сказал:

— В Писании ничего не говорится о гномах, сидах, Малом народце и прочих волшебных созданиях, но ведь они живут в нашем мире! Некоторые святоши утверждают, что общаться с фейри — грех, потому, что они не от Господа. Откуда же они тогда взялись? Я спрашивал наших богословов, они только пожимают плечами. А я думаю так: когда Господь сотворил этот мир, некоторые духи, соблазнённые Врагом рода человеческого, отпали от него, а когда был повержен Сатана, они в наказание были низвергнуты на землю и помещены в смертные тела. Те, чьи проступки пред Господом были особенно велики, теперь живут под землёй как сиды, говорят, что они и сейчас горды, очень горды… А грех гордыни — смертный грех. Чтобы наказать бессмертных духов, Он вверг их в смертные тела, и теперь сиды живут подобно людям… Но, поскольку они всё-таки воплощённые духи, часть магических сил у них осталась, у кого больше, у кого меньше. Вот почему фейри обладают способностями, недоступными людям. Какое же я, человек, имею право осуждать фейри, если их судьбу решал сам Создатель? Наоборот, я считаю своим христианским долгом в меру своих слабых сил помогать им, облегчая им земной путь и смягчая их страдания… Прости, господин мой Дуэгар, я не обидел тебя своими рассуждениями? — спохватился Балдред.

— Нисколько, святой отец, я слушаю тебя с величайшим интересом, — ответил Дуэгар, — я и не предполагал, что христиане Британии пятого века способны к такой широте мышления и веротерпимости. Но, должен тебя огорчить, а может, обрадовать: я не воплощенный дух и не чувствую в себе ничего такого, — улыбнулся в усы зельевар. — Мой отец — гном, а матушка — человеческая женщина, и в них тоже нет ничего от духов, особенно в отце, он, знаешь ли, весит преизрядно. Гномы живут куда дольше людей, поэтому отец жив и, надеюсь, вполне здоров, а матушки уже давно нет… Она была простой женщиной, начисто лишённой колдовских способностей, магический дар я получил от отца. Между прочим, то, что от брака гнома с человеческой женщиной на свет появилось дитя, свидетельствует о том, что различия между людьми и гномами незначительны, и носят, скорее, этнографический, чем физиологический характер.

— Что означают слова «этнографический» и «физиологический»? — спросил Балдред.

— Гм… — поскрёб в бороде Дуэгар, — кажется, я допустил оплошность, употребив их…

— Позвольте мне, — улыбнулся Гарри. — Святой отец, тебе, конечно, известно, что существуют самые разные породы морских рыб — окунь, щука, лосось — так?

— Так, — кивнул Балдред.

— Ну вот, а между тем, все они — рыбы. Понятно?

— Но из икры щуки не может появиться лосось!

— Да, боюсь, дело обстоит несколько сложнее, чем я думал, — смущенно сказал Гарри, — отложим пока эту тему. Давайте лучше поговорим вот о чём. Мы рассказали леди Моргане и тебе, святой отец, о том, как мы попали в замок Лота, и что с нами там произошло. Но мы ничего не знаем о том, какие события предшествовали нашему появлению. Быть может, леди Моргана захочет рассказать о том, что сочтёт важным и нужным?

Глава 5. Рассказ Морганы

— Ну что ж, господа мои, я расскажу всё, что знаю, — подумав секунду, сказала Моргана, — но должна предупредить, что рассказ мой будет долгим, мне придётся многое пояснять, иначе господа Гэри и Дуэгар не поймут сути происшедших событий, да и ты, отец мой, думаю, откроешь для себя много нового.

— Ничего, леди, до вечера времени у нас много, — сказал Дуэгар, устраиваясь поудобнее, — быть может, на некоторые вопросы нам удастся найти ответы сообща, и мы поймём, что нам делать дальше.

Моргана кивнула, глубоко вздохнула, собираясь с мыслями и начала свой рассказ.

— Моё имя — Моргана, я младшая дочь герцога Корнуолла Горлойса. Мою мать, Игрейну, отдали замуж за Горлойса, когда ей сравнялось четырнадцать лет. Горлойс был старше её как минимум втрое. Не знаю, был ли герцог женат раньше, и что стало с его первой женой и детьми, я вообще плохо его помню. Остались размытые воспоминания о высоком человеке с седеющей бородой поверх стального нагрудника лат, пронзительным взглядом и недобрым, резким голосом. Горлойс всегда говорил, как будто отдавал команды на поле боя… Я никогда не видела его мирно отдыхающим у замкового очага. Герцог постоянно воевал — то с саксами, то с норвежскими пиратами, а то и с соседями, с которыми у него почему-то всё время возникали ссоры. Как я теперь понимаю, мама не любила Горлойса и боялась его — маленькая девочка, которую отдали замуж за властного старика — но что она могла сделать?

Герцог поселил молодую жену в Тинтагеле[20] — это боевая крепость, построенная на скале, которая обрывается в холодное, вечно штормящее море. Замок тоже был холодным и полным сквозняков, казалось, в нём не было ни единого тёплого местечка. В замковых печах и днём и ночью ревело пламя, и всё равно оно не могло обогреть холодную, каменную громаду. Тинтагель строили для войны, в нём, наверное, хорошо было защищаться от врагов — с моря он был совершенно неприступным, да и с суши к воротам можно было подойти только по узкому перешейку, заканчивающемуся подъёмным мостом. Тинтагель — это укреплённая солдатская казарма, а не жилище для молоденькой женщины. В нём всегда было холодно, пусто и неуютно. Мать пыталась украсить свои покои хорошей мебелью и тканями, но Горлойс был скуп, а моей матери выходить из замка не дозволялось даже на редкие ярмарки в ближайшем городке.

Первой появилась на свет моя старшая сестра, Моргауза. До сих пор не могу понять, как мать сумела выходить её и меня в таких жестоких условиях, там и взрослому-то выжить было нелегко… Горлойс требовал, чтобы Игрейна родила ему сына, ведь герцогству требовался наследник. Горлойс, видно, чувствовал что-то такое, знал, что жить ему осталось недолго, и не пропускал ни одной ночи, чтобы не попытать счастья и зачать сына. Но Великая Мать не дала ему других детей, кроме Моргаузы и меня. Теперь-то я понимаю, что в этом была рука Провидения, но тогда ни Горлойс, ни Игрейна не понимали, в чём дело. Моргауза и я отца не интересовали, ему, как я уже говорила, нужен был сын, а на наше воспитание он не обращал ни малейшего внимания. Судьба Моргаузы и моя была проста и понятна — нас отдали бы замуж за того, кто согласился взять нас, а если таких не нашлось бы, нас ждал монастырь.