Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Приключения профессора Зворыки - Чуковский Николай Корнеевич - Страница 12


12
Изменить размер шрифта:

— Кто? — спросил Сыроваров.

— Аполлон Шмербиус, — ликовал профессор. — Это его почерк!

— Кто он такой?

— Он? Опаснейший враг человечества.

— Что же он делает в банде Авсеенки?

— Он служит полковым цырюльником.

— А!.. — разочарованно протянул начальник карательной экспедиции.

Спустя несколько минут, профессор попридержал за поводья свою лошадь.

— Смотрите, Ипполит, — сказал он, когда я с ним поровнялся. — Вы видите эти следы?

— Вижу, — ответил я.

— Вы ничего не замечаете?

— Ничего.

Я пристально вглядывался в следы четырех самых обыкновенных копыт.

— Фу, какой вы не наблюдательный. Видите, как неотчетливо отпечатался вот этот след. Эта лошадь припадает на переднюю правую ногу. Следовательно…

— Ну?

— Следовательно, это та лошадь, на которой едет Шмербиус.

Теперь он интересовался только следами хромой лошади. Эти следы беспрестанно заводили его в сторону, заставляя отбиваться от отряда, путали и сбивали с толку. Хромая лошадь, очевидно, отставала от других, и поэтому Шмербиус всюду старался проехать напрямик, сократить путь. И профессор, как добросовестный следопыт, заезжал в такие чащи, путался в таких дебрях, что лицо его было все исхлестано колючими еловыми ветвями.

К вечеру мы наткнулись на остатки лагеря. Бандиты были здесь всего несколько часов назад, и зола их костров еще не успела остыть. Товарищ Сыроваров хотел продолжать погоню. Но наши лошади и люди были так измучены, что он решил остаться здесь на ночь.

— Только бы не было вьюги, — говорил он профессору, косо поглядывая на небо. — А то заметет следы и — пропало. И на этот раз их не поймаем.

Но ночь была ясная, звездная, ветер улегся совсем, и усталые красноармейцы так охотно собирали хворост для костров, что ему было жаль уводить их в тайгу, в темноту. Палатки были мигом расставлены, затрещали костры, в котелках весело запрыгал горох, и мы с профессором улеглись, тесно прижавшись друг к другу и укрывшись тремя одеялами. Наконец все стихло, только изредка охал во сне красноармеец, переворачиваясь на другой бок, да фыркала лошадь. Часовые, чтобы не замерзнуть, переступали с ноги на ногу и с размаху били себя по бокам рукавицами.

— Профессор, — шопотом спросил я, — что написано в той бумажке, которую Шмербиус потерял упав с косогора?

— Пустяки, — ответил профессор, — просто мазня какая-то. Посмотрите сами, если хотите.

Он засунул руку в жилетный карман, вынул бумаженку и протянул ее мне. Я привстал и пододвинулся к костру. Это был листок из записной книжки, с обеих сторон мелко исчерченный отрывочными бессвязными фразами. На одной стороне было написано:

„Проба пера. Дюжина — 6 коп. Гросс 72 к. Отверженному остается только одно: отвергнуть всех. Гениальность — это способность не останавливаться ни перед какими обстоятельствами. Я гений? Должно быть!“

Дальше была нарисована свинья во фраке, с задранным кверху пятачком и под ней подпись: „Свиньи страшно любят жизнь. Пример — профессор Зворыка. Но умные мясники режут их без зазрения совести и правильно поступают. Итого 7 р. 20 к.“.

На другой стороне Шмербиус довольно удачно нарисовал себя в виде чортика с рожками и длинным хвостом. Под этим подпись:

„Мир, ты меня не признал, так раскаивался, безумный!

Гибель тебе я несу, жаром дохну на тебя.

„Бритье — 15 к. Стрижка — 20 к. Ежиком — 25. Бриолин — 5 к. Одеколон — 5 к. Шампунь — 15 к. Еще раз, чтобы не забыть: знаки пути — крест, хвост, хобот, паук, решетка“.

— Профессор, — сказал я, прочитав всю эту белиберду, — что это за знаки пути? Какого пути? Нет ли здесь скрытого смысла? Уж не указание ли это, куда нам итти?

Но профессор ответил мне звонким храпом. Он крепко спал. И я, утомленный долгой дорогой, стал дружно ему подтягивать.

А на утро началось то же: кучка тощих, дышащих паром, лошадей, тайга, желтый махорочный дым, сугробы по грудь, и тучный гигант-профессор, упрямо выискивающий следы хромой лошади.

На этот раз эти следы еще чаще уклонялись в сторону. Как будто Шмербиус что-то разыскивал. Профессор совсем загнал свою лошаденку, рыская по сторонам. Наконец, эти следы завели его так далеко, что он решил оставить их и вернуться к отряду.

— Ипполит, — сказал он, с трудом догнав меня. По-моему, он разъехался с бандитами. Я это давно ожидал, потому что они для него — лишь случайные попутчики, не больше. А он поехал туда… где… тридцатого апреля… Одним словом, мы должны проститься с милым товарищем Сыроваровым и ехать за ним.

Профессор отговорился геологическими исследованиями. Сыроваров пожелал нам счастливого пути, снабдил нас на несколько дней провиантом, предоставил двух лошадей, и мы расстались.

След Шмербиуса вел нас вверх по длинному, довольно пологому склону поросшего лесом холма. Путь был тяжелый, лошади по грудь проваливались в снег, густые заросли рвали нам платье, и мы, пыхтя, с трудом продвигались вперед. Было уже далеко за полдень, когда мы взобрались на вершину холма. Внизу расстилалась глубокая лесная долина, а по другую ее сторону виднелась гряда высоких, занесенных снегом гор. Снизу подымались легкие дымки — должно быть, там было селение, скрытое лесами. Следы хромой лошади вели вниз, и нам ничего не оставалось, как последовать за ней. Спуск был так крут, что я норой рисковал перелететь через голову моей лошади. Профессор подбадривал меня.

— Шмербиус от нас не уйдет, — говорил он. — Его измученной и хромоногой лошади приходится итти по непротоптанному снегу. Уж на этот-то раз мы разделаемся с ним по-свойски. А тогда вернемся домой.

Он даже утверждал, будто видит Шмербиуса внизу, будто хромая лошадь так подкидывает своего седока, что тот не может прямо держаться в седле и наклонился вперед, обхватив ее шею руками, будто фалды Шмербиусова фрака вьются по ветру, как черные крылья. Но часы проходили за часами, а мы все также продолжали спускаться, следуя за неровными отпечатками копыт и никого не встречая.

Начало уже смеркаться — зимний день короток когда мы достигли дна долины. Здесь было теплее, и среди хвойного леса стали попадаться голые лиственные деревья — ольха и береза. На их прутьях чернели огромные вороньи гнезда. После целого дня пути мы чувствовали себя бесприютно. Поднялся ветер, небо покрылось тучами, и профессор стал опасаться метели. Не трудно представить себе нашу радость, когда еле видные следы хромой лошади привели нас к бьющему из-под земли ключу. Ключ был почти занесен снегом, но его черная струя сохраняла еще теплоту земных недр и не замерзала. Мы, весь день утолявшие нашу жажду только снегом, спешились и подошли к воде. Очевидно, Шмербиус несколько часов тому назад сделал здесь то же самое, потому что снег на берегу ручья был затоптан. Вот здесь он сошел с лошади, здесь стал на колени.

— Смотрите, профессор, — сказал я, — видите пень. Значит, тут побывали дровосеки. Должно быть, близко жилье.

Мы напились, дали корму лошадям и уселись в снег отдохнуть. Мы поедем искать приюта, потому что итти по следам Шмербиуса в темноте невозможно, да и лошади наши были изнурены окончательно.

Профессор кормил с ладони мышей, продолжавших обитать у него в кармане, а я пытался сосновым сучком сбить ледяную кору, облепившую мои башмаки.

— Ипполит, — вдруг сказал профессор, — вы слышите, кто-то вздохнул.

Я прислушался и услышал явственный, тяжелый вздох совсем близко, почти над ухом.

— Кто здесь? — спросил профессор.

Ему никто не ответил.

Профессор сиял ружье.

— Выходи! — крикнул он, — буду стрелять!

Но в ответ ему раздался такой же тихий, мучительный вздох. Он поднялся и стал дулом ружья раздвигать кусты вербы и калины, покрывавшие берег. И вдруг увидел большой желтый глаз, кротко глядящий на него.

— Ба! да здесь лошадь! — взволнованно вскрикнул профессор. — Это его лошадь! Он загнал ее до полусмерти и бросил.

Лошадь лежала на снегу, вытянув шею и ноги. Мокрая шерсть ее была сбита в клочья и дымилась. Снег подтаял под ее тушей, и она лежала в яме, тяжело вздымая ребрастую тощую грудь. Правая передняя нога ее была вывихнута и перевязана грязной тряпкой, должно быть, служившей Шмербиусу носовым платком.