Военная агентурная разведка. История вне идеологии и политики - Соколов Владимир Н. - Страница 24

В декабре 1915 г. на юго-западном фронте начались неудачные атаки австрийских позиций, а в марте 1916 г. были сделаны попытки наступления и на германском фронте, но тоже неудачно. Разбор обеих операций показал, что в числе прочих причин неудачи произошли оттого, что не была налажена разведывательная служба штабов, не было хороших схем укрепленных позиций противника, описаний их и т. д.».

В непростой обстановке, сложившейся в заграничных дипломатических представительствах России в 1916 г., проходит и деятельность офицеров стратегической военной разведки. В учреждениях процветало наушничество, склоки, стукачество, обычным явлением стало «подсиживание друг друга». Состояние войны, в которой находилась Родина, дипломатов не сплачивало, а разъединяло. Существовало даже правило: «Двум русским людям для приватного разговора лучше всего встречаться подальше от соотечественников, где-нибудь на отдаленной нейтральной территории».

В резидентурах падает дисциплина. Чтобы как-то ее сохранить, их руководители практикуют повседневное ношение личным составом военной формы одежды и боевых орденов (обычно в аппаратах военных атташе все пользовались гражданским убранством, а униформу надевали лишь на официальные дипломатические мероприятия). Лица, имеющие доступ к финансовым счетам, стали объектами пристального внимания со стороны всякого рода патриотов Отечества и им сочувствующих сотрудников дипломатических учреждений. Тогда говорили: «Война не только на фронтах и в окопах. Большие деньги – тоже кровь»…

К концу 1916 г. в России сложилась весьма неблагоприятная политическая ситуация: парламент находился в оппозиции к правительству, а наиболее активная часть народа была готова поддержать не либеральное парламентское большинство, а представителей левых партий.

В декабре 1916 г. император подготовил указ о роспуске оппозиционного к правительству парламента. Правда, Николай II так и не проставил на нем даты, что давало третьему за последние два месяца премьер-министру, князю Н.Д. Голицыну, возможность последний раз договориться с парламентариями.

Чтобы дать главе правительства время на урегулирование проблемы, царь перенес начало заседания Думы на середину февраля, надеясь, что политический кризис к тому времени будет преодолен. По вопросу о продолжении войны либералы не расходились во взглядах с монархическим лагерем и ратовали только за полную и окончательную победу над Германией, каких бы сил и жертв это ни стоило стране, но путь к победе им представлялся иным.

В январе 1917 г., пока новое правительство более или менее успешно договаривалось с либералами, в столице и других крупнейших городах России усилилось рабочее движение. Всю страну охватила волна стачек и забастовок, в ходе которых наряду с социальными требованиями все чаще стали звучать и политические, прежде всего ультиматум о выходе империи из войны.

14 февраля 1917 г., после более чем двухмесячного отдыха, начала работу Государственная дума. В условиях сильнейшего социального напряжения парламентарии пошли на компромисс с лагерем монархистов и согласились на формирование доверенного правительства из числа представленных императором кандидатур. Однако упущенное в политической полемике и борьбе за лидерство время привело к полной дискредитации власти в глазах общественности, что способствовало зарождению в обществе сил, способных оказать правящим кругам достойное сопротивление ради достижения собственных целей.

К этому времени в столице началась продовольственная паника: в народе возник слух о скором введении карточной системы. Через несколько часов в Петербурге у всех хлебных лавок выстроились громадные очереди. Народное недовольство, а вместе с ним и общественное напряжение стремительно нарастали.

18 февраля началась очередная забастовка в одном из цехов крупнейшего завода столицы – Путиловского. Рабочие настаивали на значительном увеличении заработной платы. Администрация, готовая пойти на ряд уступок, не сумев договориться о главном – немедленном возобновлении трудовой деятельности, предпочла полностью закрыть цех, оставив бастующих без работы и остановив весь завод на неопределенное время. Предпринятые администрацией предприятия действия привели к тому, что все рабочие, около 36 тысяч человек, оказались на улице без средств к существованию, зато с реальным шансом попасть на фронт в связи со снятием с них брони на призыв в армию.

19 февраля все уволенные вышли на улицы, организовывая стихийные митинги и демонстрации. В числе лозунгов первыми звучали требования о хлебе и мире. Парламент предпринял безуспешную попытку вмешаться в урегулирование конфликта.

20 февраля к бастующим присоединились еще несколько заводов и ситуация окончательно вышла из-под контроля. Всю столицу заполнили митингующие рабочие, численность которых составила около 90 тысяч человек.

Общегородская стачка парализовала привычную жизнь в столице. Недовольство и агрессия толп рабочих, оставшихся без доходов, переросли в погромы магазинов и складов материальных ценностей, открытые уличные бои с правоохранительными органами. Радикальные политические силы стремительно раздували костер вакханалии. На стихийно организованных митингах все чаще стали звучать призывы к свержению самодержавия.

В этих условиях император покидает столицу и уезжает в ставку. Правительство, не обладавшее достаточной полнотой власти для принятия силовых решений против демонстрантов, осталось с проблемой один на один. Вдогонку оно посылает царю телеграмму соответствующего содержания. Тот отдал распоряжение подавить выступления силой. События стали развиваться по нарастающей. Большая часть солдат столичного гарнизона отказалась стрелять в демонстрантов, предпочитая примкнуть к восставшим рабочим.

Пока правительство осмысливало ситуацию, 27 февраля Таврический дворец, в котором проходило заседание Государственной думы, оказался заполненным вооруженной толпой. Напуганные политики предпочли примкнуть к ней.

К 1 марта на сторону митингующих перешел весь Петербургский гарнизон, а разграбленный арсенал позволил вооружить винтовками всех желающих. Попутно толпа освободила всех арестантов из столичных «Крестов», в числе которых было немало политзаключенных, которым удалось направить вооруженную стихию на захват важнейших государственных объектов.

В то же время, несмотря на революционную лихорадку страны, в системе военной разведки предпринимаются серьезные шаги по оздоровлению и повышению эффективности ее деятельности в условиях ведения военных действий. В.М. Цейтлин пишет: «Ряд неудач заставил, наконец, прозреть: посыпались всякие наставления по организации разведывательной службы (особенно в начале 1917 г.). Штабы фронтов и армий непрерывно издают всевозможные «Указания…» и «Наставления по организации разведывательной службы штабов». Наконец необходимость подсказала свести всю работу воедино, издать общее обязательное всем наставление, и с этой целью в конце лета 1917 г. в Ставке было собрано совещание представителей разведки фронтов и выработано «Наставление по разведывательной службе в действующей армии», утвержденное наштаверхом (начальник штаба Верховного главнокомандующего) 3 октября 1917 г.

Наставление это, выработанное специалистом своего дела, – сразу укладывало в должные рамки все дело разведывательной службы».

К лету 1917 г. стало ясно, что Огенквар (Отдел генерал-квартирмейстера. – В.С.) слишком громоздок. Поэтому было принято решение о его разделении на две части – отделы 1-го и 2-го генерал-квартирмейстеров. В первом стали заниматься главным образом вопросами оперативного характера, а во втором – разведкой, военной статистикой иностранных государств и контрразведкой. Генерал-квартирмейстером, затем 2-м генерал-квартирмейстером был тогда генерал-майор Петр Федорович Рябиков, преподававший ранее в Академии Генерального штаба – АГШ. Его ближайший помощник – 3-й обер-квартирмейстер (то есть начальник разведывательной части, в состав которой входили добывающие и обрабатывающие отделения) полковник А.В. Станиславский.