Я решился. Мы встретимся (СИ) - "Сан Тери" - Страница 7

   - Но ты мог бы позвонить родителям. Я всё устрою! - кажется, я нёс ещё какую-то чушь, потом замолчал.

   - Ты будешь ко мне приезжать? - спросил я безнадёжно.

   Санька только грустно вздохнул. Мы оба понимали ответ.

   - Будет время, обязательно выберусь, - пообещал Санька, обнимая меня. Сколько раз я обещал подобное своим случайным постельным знакомым?

   "Будет время, позвоню тебе, детка. Конечно, как только смогу, солнце!".

   И вот теперь моё солнце говорило мне то же самое.

   Да, у нас всё по-другому. И будут нежные бесконечные звонки с моей стороны и терпеливое Санькино внимание, и трёп по аське, вырывающий из жизни по нескольку часов в день. Да, всё это будет. Мы не могли расстаться просто так, не могли вычеркнуть друг друга их жизни. Вот только как объяснить этому пацану, что мне этого мало? Как ему сказать, что я люблю его, что мне плевать, что он парень, что я просто хочу быть с ним? ХОЧУ и БОЮСЬ.

   Боюсь тысячи вещей. Боюсь того, что о нас станут говорить. А ведь станут обязательно, слишком маленький город. Боюсь того, что не смогу ему дать ничего из той жизни, к которой он привык, что не смогу заменить ему друзей, любовников, его женщин. Вот именно в ту секунду я понял, что ни черта не знаю о Саньке.

   О его глазах, о той мудрости, которую я видел и читал в них. Ребёнок с глазами старика. Ведь ему всего-то двадцать лет! А вот сейчас он на десятилетия старше и взрослее меня своим абсолютным вселенским спокойствием, своей зрелой мудростью и хладнокровным разумом человека, привыкшего твёрдо взвешивать все свои "ЗА" и "ПРОТИВ". Ведь такие глаза не даются просто так, ведь за них надо заплатить свою цену. А мне даже в голову не пришло спросить его о цене. Откуда он пришёл в этот мир? Санька, чудо природы. Зубастая тварь.

   Напоследок вместо ночи бурного феерического секса я попросил его рассказать о себе. Рассказать, потому что я хотел знать, понять: "Почему?"

   А ещё я хотел забрать его с собой, сохранить в памяти каждую его частицу, знать, что какой-то кусочек его жизни принадлежим мне. И пусть в нём я буду всего лишь случайной страницей, но Я ТАМ БУДУ.

   В тот момент я слишком чётко осознавал, что мы расстанемся. Возможно навсегда, потому что в жизни не бывает чудес, а расстояние является такой же страшной преградой, как и время. Я понимал, что мы забудем.

   Санька - быстро, потому что он жил очень насыщенной жизнью, я - мучительно. Я буду забывать долго, вырывая из сердца его нежность и его любовь, которую он подарил мне просто так... И знал, что всё равно не смогу забыть.

   Санька смотрел на меня долго, внимательно, словно заглядывал в самую душу, а затем как-то устало и чуть грустно улыбнулся, принимая решение, мягкой улыбкой отгоняя мимолётную сумрачную тень, на миг возникшую в чёрных глазах сфинкса.

   Не было исповеди, не было душещипательных рассказов. Был лишь секс. Феерический, волшебный секс.

   А затем утром, провожая его на поезд - этот парень умудрился купить даже обратный билет. КОГДА ОН УСПЕЛ?!, - я изо всех сил стискивал зубы, чтобы сдержать себя в руках, чтобы не разрыдаться. Чтобы суметь его отпустить.

   Проводы. Острая ноющая тоска, сжимающая сердце. И невозможно остановить, никак. Ведь у него была своя жизнь.

   А аська и наша встреча были в ней лишь незначительными фрагментами. Для меня они стали значить так много.

   На перроне полно народу; суетятся люди, бегут мимо со своими чемоданами.

   Санька верно рассчитал время, мы прибыли почти перед самым отбытием и, уже понимая, что у нас нет времени даже проститься, я вдруг осознал, что даже ЭТО он решил за меня, интуитивно поняв, что мучительное ожидание причинит мне только новую боль.

   Он не поцеловал меня на прощание.

   Слишком маленький город для того, что бы совершить ошибку и позволить себе хоть мимолётную грань нарушения его правил. Но сжал ладонь и держал её чуть дольше, чем следовало при простом рукопожатии.

   А затем торопливо провёл пальцами вдоль моего лица, словно пытаясь содрать облик, взять его себе, запечатлеть где-то на линиях жизни и сердца.

   И сказал мне этим жестом всё. Одним коротким, почти ничего не значащим жестом. И, повернувшись, запрыгнул в вагон.

   Обернулся напоследок. И вот тогда я увидел его настоящие глаза. Живые, предназначенные только мне; там, где за космическим спокойствием бытия билась и кричала его настоящая душа - чёрная, сожжённая в пепел, истекающая кровью разочарований и обид. Та часть его "Я", которая позволила ему стать таким, пройти через всю грязь мира и трансформироваться. Восстать словно феникс из пепла.

   А затем улыбнулся грустно и виновато, извиняясь передо мной за это подаренное мне знание, и... словно надёл очки: безмятежные чёрные стекла глаз, полные загадочной, ласковой мудрости египетского сфинкса.

   И когда я смог двигаться, когда смог рвануть к нему в одном желании содрать его с этого грёбанного поезда, пусть силой, поймать, защитить, решить всё за него, впервые не дать, не дать ему думать, не дать ему быть взрослым! Дать ему быть тем, кем он был на самом деле.

   "Мой маленький выёбистый мальчишка, абсолютно беззащитная, плачущая душой Зубастая тварь..."

   Вот, что я увидел в его глазах. То, что он бы не показал никому, но показал мне, потому что он тоже был человеком, который мог позволить себе эту маленькую слабость. Не попросить, не выставить демонстративно на показ, но дать увидеть. СВОЮ СЛАБОСТЬ. Лишь на одно мгновение, а потом, тайком хлебнув глоточек спасительной чужой жалости, исчезнуть навсегда в никуда.

   - Са-а-анька-а-а-а-а!!!!!! - я заорал. Я заорал, выкрикивая его имя, как это бывает в дешёвых кинофильмах, когда кто-то ебанутый несётся за уходящим поездом. Кричит что-то бессмысленное, потому что тот, КОМУ он кричит, не услышит его за грохотом колёс. Но услышат другие, покрутят пальцем у виска, шарахнутся в стороны.

   - Са-а-анька-а-а-а!!!! - орал я, срываясь с места, зная, что это безнадёжно, зная, что не успею, потому что сорвался слишком поздно.

   Потому что даун, идиот, потому что до меня медленно доходит, как до грёбанного жирафа! Всю неделю он был со мной, а я ничего не заметил, очарованной мудростью нездешнего сфинкса. Я нёсся как безумный, почти не касаясь земли, но невозможно обогнать уже рванувший с места поезд.

   - Санька-а-а-а, вернись, твою мать, сука! - орал я и затем, поняв всю бессмысленность своих криков, поняв, как выглядит этот ебанутый фильм, зашагал и остановился.

   - Санька, - прошептал я, не замечая, что всё тело сотрясает дрожь, не замечая собственного рваного дыхания. Понимая лишь одно, что готов убить его своими руками, этого маленького невозможного пиздёныша, мою ебанутую, зубастую тварь, убить за одно то, что он не сказал мне.

   Ничего не сказал, но напоследок не удержался. Ради чего? Ради этого бессмысленного глотка жалости, ради понимания, которое раздавит меня, словно удар тяжёлого пыльного мешка по голове?

   Я ведь мог остановить его. Даже в ту минуту, когда он объяснял мне что ему надо вернуться, он ждал, что я его остановлю, а я слепец, покорённый весомой, взрослой зрелостью его рассуждений, смирился, безнадёжно и ясно понимая, что ОН АБСОЛЮТНО ПРАВ.

   Да ни черта я не понял в тот момент! Не смог понять. А теперь...

   Меня душила злость, ярость, обида, тоска, любовь.

   Вот в такие минуты у людей и случаются острые сердечные приступы, инфаркт миокарда и прочая хуйня. Сердце словно сжало тяжёлой ледяной рукой. И уже разжимая эти тесные, мешающие дышать пальцы, я шагнул назад твёрдым и спокойным шагом, направляясь домой.

   Он не получит пиздюлей по аське, не будет длинных и прочувствованных писем. Не будет ничего. Потому что я не такой, как он. Я не собираюсь мыслить логически и здраво. И срать мне на то, что я не приобрёл этой кармической грёбанной мудрости жизни!