Радиоэлектронный шпионаж - Анин Борис Юрьевич - Страница 16

В 70-е годы анализ интенсивности радиопереговоров, выполненный техниками комнаты «Зенит» в советском посольстве в Токио и подкрепленный наблюдениями сотрудников местной резидентуры, позволил прийти к выводу, что японские группы внешнего наблюдения, состоявшие из работников контрразведки и политической полиции, обычно резко ослабляли свою активность по выходным и праздничным дням, а между 11 часами вечера и 7 часами утра вообще не появлялись на улицах. Это объяснялось нежеланием начальства платить им сверхурочные. Знание режима работы японской «наружки» позволило советской резидентуре в Токио значительно повысить эффективность своих операций.

Наличие комнаты «Зенит» в советском посольстве в Вашингтоне помешало ФБР идентифицировать Рональда Пелтона, позвонившего туда 14 января 1980 года с целью вступить в контакт с местной резидентурой КГБ. Сотрудники ФБР записали его беседу по телефону и, когда на следующий день по договоренности Пелтон лично явился в здание посольства, заблокировали все выходы оттуда, чтобы установить личность и арестовать Пелтона, когда он будет покидать посольство. Однако дежурный техник в комнате «Зенит» в советской дипломатической миссии зафиксировал неожиданный всплеск переговоров с использованием переносных и автомобильных радиостанций после того, как Пелтон оказался в здании посольства. Тогда Пелтона переодели и загримировали под рабочего из обслуживающего персонала и в толпе других сотрудников посольства выпроводили незамеченным через боковую дверь.

Главное управление погранвойск имело в своем ведении специальные подразделения радиоразведки, занимавшиеся перехватом сигналов связи для сбора информации о пограничных районах зарубежья, примыкавших к советской границе.

16-й отдел Первого главного управления (ПГУ) проводил операции, направленные против обслуживающего персонала западных средств связи и особенно против иностранных шифровальщиков.

Высшая школа КГБ отвечала за профессиональную подготовку специалистов в области радиоразведки.

Чтобы более четко осознать масштабы деятельности КГБ, касавшейся чтения шифрпереписки иностранных государств, достаточно привести один пример. В 1967 году в КГБ было прочитано в общей сложности 188 440 шифртелеграмм, засекреченных с помощью 152 различных криптосистем, принадлежавших 72 капиталистическим странам. В том же году были вскрыты 11 кодов, а еще 7 были просто добыты (куплены или украдены). В 26 случаях была произведена установка микрофонов. Был осуществлен перехват шифртелеграмм, переданных с помощью 2002 передатчиков, которые использовались для связи в 115 странах мира.

«АГЕНТСТВО НЕ БОЛТАЙ»

В декабре 1958 года председателем КГБ был назначен Шелепин, который сразу сменил стиль руководства этим ведомством. Офицер шпионской спецслужбы одной из Скандинавских стран, отвечавший тогда за перехват радиотелефонных разговоров КГБ, отмечал, что в течение почти всего 1958 года в подслушанных им распоряжениях председателя КГБ неизменно фигурировал глагол «требую». В последнем месяце грозное «требую» вдруг неожиданно сменилось на вежливое «прошу». Вскоре он узнал о назначении Шелепина.

При первом знакомстве с операциями КГБ, проведенными зимой 1958/59 года, Шелепина больше всего поразили успехи радиоразведки, которой тогда ведало 8-е ГУ. Эти успехи стали возможными благодаря проникновению в иностранные посольства в социалистических странах и вербовке шифровальщиков и дипломатов в Москве и за рубежом. Однако операции ПГУ в поддержку деятельности 8-го были, по мнению председателя КГБ, недостаточно хорошо согласованы. В составе ПГУ Шелепин создал новый 16-й отдел, который поступил в непосредственное подчинение начальника ПГУ и был призван координировать пэгэушные операции в помощь радиоразведке, а также осуществлять связь ПГУ с 8-м ГУ.

Основным объектом внимания 16-го отдела изначально стал «главный противник» — США. Начальник американского отдела 8-го ГУ Александр Николаевич Селезнев добился, чтобы 16-й отдел ПГУ сразу же после своего создания приступил к сбору сведений о шифрсистемах, вскрытие которых представляло для подчиненных ему криптоаналитиков особый интерес. Наиболее грандиозным проектом 16-го отдела был план внедрения в АНБ, которое шутники в ПГУ окрестили «Агентство не болтай». В 1960 году в Форт-Миде уже действовал по крайней мере один советский агент (сержант Данлеп), но это не было результатом претворения в жизнь плана внедрения в АНБ: американский сержант сам предложил свои услуги советской разведке. И пока он тайно переправлял документы из Форт-Мида в Москву, КГБ удалось добиться за пределами США еще одного крупного успеха в раскрытии секретов американских шифров.

ДОКУМЕНТЫ ИЗ ХРАНИЛИЩА С ТРЕМЯ ЗАМКАМИ

В 1953 году во время прохождения службы в Западном Берлине американский сержант Роберт Ли Джонсон крепко обиделся на свое начальство. Да так крепко, что нелегально перебрался в восточный сектор города и попросил убежища для себя и своей невесты Хеди. Однако сотрудники КГБ убедили беглеца вернуться обратно, чтобы получать вторую зарплату, работая на советскую разведку. Скоро Джонсон завербовал для КГБ еще одного американского сержанта — своего приятеля Джеймса Аллена Миткенбау. В течение ряда лет эти два сержанта добывали советской разведке сведения третьестепенной важности. Выяснилось, что Миткенбау располагал лучшими разведывательными возможностями. Поэтому он был отделен от Джонсона и взят на прямую связь. Через некоторое время Миткенбау был тайно переброшен в Москву, где прошел обучение основам разведывательного дела.

В 1956 году Джонсон порвал контакты с КГБ, уволился из армии и отправился вместе с Хеди в Лас-Вегас, мечтая там выиграть в казино огромную сумму. Мечта не осуществилась, и Джонсон с горя запил. К концу 1956 года у него не осталось никаких средств к существованию.

В январе 1957 года в фургончик, где они жили, неожиданно ввалился Миткенбау с подарком в пятьсот долларов и предложением снова начать работу на КГБ. Джонсон поступил на службу в сухопутные войска, где о его прошлом ничего не знали. В течение двух лет Джонсон передавал Миткенбау различные фотографии, планы, документы, а однажды — даже образец ракетного топлива.

В конце 1959 года Джонсона перевели на американскую базу во Франции, а в 1961 году он стал охранником в центре фельдъегерской связи в аэропорту Орли. Туда поступали самые важные документы Пентагона и штаб-квартиры НАТО. Среди них были шифровальные системы и ключи к ним, оперативные и мобилизационные планы США и их европейских партнеров, другие материалы высшей степени секретности. Агент средней руки, каким первоначально являлся Джонсон, превратился в источник ценнейшей информации с невероятным разведывательным потенциалом, который, правда, надо было еще суметь в полной мере использовать.

Центр фельдъегерской связи размещался в небольшом бетонном здании без окон и с одной входной дверью. Дверь открывалась в помещение, где делопроизводители сортировали почту. За ним находился огромный стальной сейф, добраться до содержимого которого можно было, пройдя через две стальные же двери. Первая запиралась массивной стальной перекладиной с двумя кодовыми замками на концах. Вторая имела сложный замок, закрывавшийся ключом. Чтобы забраться в сейф, требовалось знать комбинации цифр для двух концевых замков на перекладине и иметь ключ от замка на второй двери. По инструкции, когда открывалась дверь сейфа, рядом должен был находиться сотрудник охраны. Кроме того, в помещении, где обрабатывалась почта, постоянно присутствовал еще один охранник.

Прилежной службой Джонсон добился того, что из охранников его перевели в делопроизводители, которые время от времени дежурили на объекте в выходные. Так он получил возможность сделать слепок с ключа от двери сейфа. Затем Джонсон узнал кодовую комбинацию для концевого замка, воспользовавшись небрежностью одного из офицеров, который, не надеясь на память, записал на клочке бумаги набор цифр, отпиравший замок. Этот клочок Джонсон нашел в мусорной корзине. Код второго концевого замка он узнал с помощью портативного рентгеновского аппарата.