Куда приводят мечты - Мэтисон (Матесон) Ричард - Страница 1

Ричард Матесон

Куда приводят мечты

ОТ АВТОРА

Предисловие к роману — почти без исключений — вещь ненужная. Это моя десятая опубликованная книга, и мне ни разу не пришло в голову писать предисловия.

Однако этот роман, как мне кажется, требует некоего введения. Поскольку его темой является жизнь после смерти, очень важно, чтобы перед прочтением читатель осознал следующее: лишь один аспект этой истории вымышленный — персонажи и их взаимоотношения.

За редким исключением, все детали взяты из научных исследований.

Ричард Матесон

Калабасас, Калифорния, август 1977 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Рукопись, которую вам сейчас предстоит прочитать, попала ко мне следующим образом.

Вечером семнадцатого февраля 1976 года в дверь нашей квартиры позвонили, и жена пошла открывать. Через пару минут она вернулась в спальню, где мы смотрели телевизор, и сказала, что меня спрашивает какая-то женщина.

Я встал и пошел в прихожую. Дверь была открыта. Я увидел стоящую на пороге высокую женщину лет пятидесяти с большим, пухлым конвертом в руках.

— Вы Роберт Нильсен? — спросила она.

Я ответил утвердительно, и она протянула мне конверт со словами:

— Тогда это вам.

Я с подозрением взглянул на конверт и спросил, что это такое.

— Сообщение от вашего брата, — ответила она. Мои подозрения усилились.

— Что вы имеете в виду? — спросил я.

— Ваш брат Крис надиктовал мне эту рукопись, — объяснила она.

Ее слова меня разозлили.

— Не знаю, кто вы такая, — сказал я ей, — но имей вы хоть какую-то информацию о моем брате, вы бы знали, что он умер больше года тому назад.

Женщина вздохнула.

— Я это знаю, мистер Нильсен, — устало произнесла она. — Я — медиум. Ваш брат передал мне этот материал из…

Она замолчала, а я тем временем начал закрывать дверь.

Тут она быстро прибавила:

— Мистер Нильсен, прошу вас.

В ее голосе звучала такая неподдельная мольба, что я взглянул на нее с удивлением.

— В течение полугода я неотрывно трудилась над расшифровкой этой рукописи, — сказала она. — Не по собственной воле. У меня уйма других дел, но ваш брат не хотел оставить меня в покое, пока я не запишу каждое слово его послания и не пообещаю, что обязательно доставлю его вам. — В ее голосе зазвучали нотки отчаяния. — А теперь вы должны взять это, чтобы я могла обрести покой.

С этими словами она сунула конверт мне в руки, повернулась и заспешила по дорожке к тротуару. Я видел, как она села в машину и та быстро тронулась с места.

Я никогда больше не видел ее и ничего о ней не слышал. Не знаю даже ее имени.

Я перечел рукопись уже три раза, однако так и не понял, что с ней делать.

Я неверующий, но, как и любой человек, хотел бы верить в то, что смерть — нечто большее, чем забвение. И все же навряд ли смогу принять эту историю за чистую монету. Я по-прежнему считаю, что это не более чем выдумка.

Правда, там присутствуют реальные факты. Факты из жизни моего брата и его семьи, едва ли известные той женщине — если только не предположить, что перед написанием рукописи она посвятила несколько месяцев утомительным и дорогостоящим расследованиям, касающимся жизни нашей семьи. Но какой в этом смысл? Какая ей выгода от подобных действий?

В голове у меня роятся вопросы по поводу этой книги. Не стану их перечислять, а дам возможность читателю поставить свои собственные. Лишь в одном я уверен. Если в рукописи изложена правда, нам всем надлежит пересмотреть свою жизнь. И очень основательно.

Роберт Нильсен

Ислип, Нью-Йорк, январь 1978 г.

СМЕРТНЫЙ СОН

НАПЛЫВ МЕЛЬКАЮЩИХ ОБРАЗОВ

Есть такое выражение «Начни с начала». Я не могу этого сделать. Начну с конца — с завершения моей жизни на земле. Излагаю так, как все произошло, — и что случилось после.

Замечание по поводу этого текста. Роберт, ты уже знаком с моим стилем изложения. Этот текст может тебе показаться иным. Причина в том, что меня ограничивает мой интерпретатор. Мои мысли должны пройти через ее сознание — без этого мне не обойтись. Не все зерна проходят сквозь сито. Не суди меня строго за упрощенность. Особенно вначале.

Мы оба делаем все, что в наших силах.

Слава Богу, в тот вечер я был один. Обычно со мной в кино ходил Йен. Дважды в неделю — из-за моей работы, ты же понимаешь.

В тот вечер он не пошел. Выступал в школьной пьесе. И снова скажу — слава Богу.

Я пошел в кинотеатр около торгового центра. Не могу вспомнить название. Тот большой, который разделили на два. Спроси у Йена, как называется.

Я вышел из кино после одиннадцати. Сел в машину и поехал на площадку для гольфа. Маленькую — для детей. Не могу объяснить. Ну ладно. Попытаюсь сказать по буквам, медленно: м-и-н-и-гольф. Хорошо. Получилось.

По улице шел поток машин. Нет, не по улице, по проспекту. Неточно, но сойдет. Я подумал, что проскочу, и выехал из своего ряда на обгон. Пришлось затормозить — навстречу неслась машина. Места для объезда было достаточно, но она все же врезалась мне в левое переднее крыло, отчего мою машину развернуло.

Меня тряхнуло, но на мне был пояс безопасности. Не пояс. Р-е-м-е-н-ь. Я не был бы сильно ранен, если бы не фургон, врезавшийся в правое заднее крыло моей машины и ударивший вдоль осевой линии. С другой стороны приближался грузовик. Ударил мою машину в лоб. Послышался скрежещущий грохот, звон разбитого стекла. Я сильно ударился головой, и свет померк у меня перед глазами. На миг мне показалось, что я вижу себя без сознания, истекающим кровью. Потом наступила темнота.

Я снова пришел в себя. Боль была нестерпимой. Я слышал свое дыхание, этот ужасный звук. Затрудненное поверхностное дыхание с редкими булькающими вздохами. Мои ступни были ледяными. Я это помню.

Постепенно я понял, что нахожусь в комнате. Думаю, там были люди. Что-то мешало мне в этом увериться. Упоительное. Нет, не то. Произнесу медленно: у-с-п-о-к-о… успокоительное.

Я начал различать чей-то шепот. Но слов было не разобрать. На краткий миг я увидел очертания фигуры. Глаза мои были закрыты, но я видел ее. Я не мог различить, мужчина это или женщина, но понимал, что человек со мной разговаривает. Когда я перестал слышать слова, фигура удалилась.

Возникла другая боль, на этот раз в моем сознании, и она все росла. Казалось, я настраиваюсь на нее, как на радиоволну. Боль была не моя, а Энн. Она плакала от страха. Потому что я был ранен. Она за меня боялась. Я чувствовал ее боль. Она ужасно страдала. Я тщетно пытался произнести ее имя. «Не плачь, — думал я. — Я поправлюсь. Не бойся. Я люблю тебя, Энн. Где ты?»

В тот же миг я оказался дома. Был воскресный вечер. Все мы собрались в гостиной, разговаривали и смеялись. Энн сидела рядом со мной, возле нее — Йен. Рядом с Йеном — Ричард, Мэри — на другом краю дивана. Я обнял Энн одной рукой, она прижалась ко мне, такая теплая. Я поцеловал ее в щеку. Мы улыбнулись друг другу. Был воскресный вечер — покойный и идиллический, когда все собрались вместе.