Описание Отечественной войны в 1812 году - Михайловский-Данилевский Александр Иванович - Страница 80

«Разные важные неудобства, происшедшие после соединений двух армий, возлагают на Меня необходимую обязанность назначить одного над всеми оными Главного Начальника. Я избрал для сего Генерала от Инфантерии Князя Кутузова, которому и подчиняю все четыре армии. Вследствие чего предписываю вам со вверенной вам армией состоять в точной его команде. Я уверен, что любовь ваша к Отечеству и усердие к службе откроют вам и при сем случае путь к новым заслугам, которые Мне весьма приятно будет отличать подлежащими наградами».

Исполнились надежды, давно питаемые Россией и о коих упомянуто также в Высочайшем рескрипте Кутузову. Надежды не были тщетны. В четыре месяца Кутузов одержал совершеннейшее торжество, о каком летописи когда-либо упоминали, промчал славу Российского оружия в отдаленнейшие пределы света и приуготовил избавление Европы. Возведение его на степень главного предводителя праздновала Россия с такою радостью, какой она еще не ощущала со времени вторжения неприятелей. Никогда голос Империи не был столь единодушен и решителен. Достоинство, признаваемое в полководце целым народом, не есть фимиам лести: это излияние чувств 50 миллионов человек к представителю их славы. Поколение 1812 года выросло, возмужало в громкое, волшебное царствование Екатерины; от вождя времен Ее ждало оно побед и заранее венчало бессмертием того, о ком Державин в пророческом духе вещал: «Смерть сквозь главу его промчалась, Но жизнь его цела осталась: Сам Бог его на подвиг блюл!» [240]

На другой день после назначения Князя Кутузова Император отправился в Або для свидания с Наследным Шведским Принцем. При начале войны писал к нему Государь о желании Своем лично с ним познакомиться, но обстоятельства до тех пор не дозволяли Его Величеству совершить Своего намерения. Императора сопровождали Графы Румянцев и Аракчеев, Генерал-Адъютант Кутузов и Флигель-Адъютант Чернышев. 12 Августа, в 6 часов после обеда, прибыл Император в Або, остановился в доме Бремера, на большой площади, и был встречен Генерал-Губернатором, Сенатом и чиновниками разных управлений. Радостные клики гремели повсюду и возобновлялись при каждом появлении Государя в окнах. По два дня город был иллюминова [241] . Празднеств никаких не было. Государь сказал депутации граждан, что «по смутным обстоятельствам не считает совместным принять приглашение на приготовленный городом бал». На следующее утро Его Величество был на разводе, в Сенате, в походном лазарете и ездил на дрожках по городу и за заставу. Три дня Император ожидал Принца и часто прогуливался один по морскому берегу. 15-го, в 7 часов вечера, прибыл Наследный Принц на фрегате «Яррамасе». У Шлосса он сел на Русский катер и плыл вверх по реке к назначенному для Его Высочества дому Ландсгевдинга.

Цель свидания Государя с Наследным Принцем состояла в укреплении союза России с Швецией. Личное знакомство и дружба Монархов суть самые надежные поруки доброго между ними согласия и прочности существующих между ними договоров. Сим правилом руководствовался Император Александр во все Свое царствование, и постоянно с полным успехом, чему, конечно, способствовали Его обворожительные свойства, убедительное красноречие и правота дела, которая была всегда на Его стороне. Через два дня, 18 Августа, подписали в Або договор, долженствовавший распространить условия союза с Швецией, заключенного 24 Марта. Главные статьи договора были следующие: 1) Россия обязывалась выставить 35 000 человек, вместо 15, или 20 000, назначенных в трактате 24 Марта, для высадки в Германию и покорения Норвегии. Из числа 35 000 прибыть на берега Шонии 25 000 в конце Сентября, а если можно и скорее; остальные же 10 000 в Ноябре. 2) Немедленно по прибытии 25 000 Русских в Шонию обязывалась Швеция открыть военные действия высадкой в Зеландию и на Датские острова. 3) Если Датский Король не уступит добровольно Норвегию, не согласится присоединить своих войск к Русским и Шведским и, следственно, надобно будет вооруженной рукой напасть на Зеландию, то Россия все права свои на завоевание сей области уступает Швеции. 4) В случае заключения с Наполеоном мира, на основании которого пределы России распространились бы до Вислы, Швеция обязывалась признать такое расширение наших границ. 5) Россия давала Швеции в заем 1 500 000 рублей, частью деньгами, частью мукой и зерновым хлебом, с обязательством получить обратно сию сумму через 16 месяцев после присоединения Норвегии к Швеции.

Из договора 18 Августа видно, что действия против Дании были отложены до исхода Сентября. На то были разные причины: 1) Ни Русские войска в 25-тысячном составе, как трактатом определялось, ни Шведские не были готовы. 2) Надобно было снестись предварительно с Лондонским Двором о действиях против Дании и Норвегии. 3) Бывшая тогда в самом разгаре война в России не дозволяла помышлять о каком-либо постороннем предмете, кроме усиления наших армий, действовавших против Наполеона. Коль скоро истина сия была признана, то уже нетрудно было извлечь из нее и последствия. Рассуждая, что в продолжение шести недель, на которые отсрочивалась высадка в Зеландию, находившийся в Финляндии корпус, под начальством Графа Штейнгеля, оставался праздным, положили перевезти его немедленно в Ригу и употребить там до 1 Октября, а к сему сроку возвратить его на прежнее место и отдать в распоряжение Шведского Принца. Предложение об отправлении войск наших из Финляндии к Риге на шесть недель было сделано самим Наследным Принцем и принято Государем тем с большим удовольствием, что совершенно согласовалось с видами Его Величества. Однако, желая на будущее время быть правым, если бы Граф Штейнгель не успел к 1 Октября возвратиться в Финляндию, Государь заметил, что нельзя наверное определить времени, когда сим войскам можно будет отплыть обратно из Риги, ибо, введя их единожды на театр войны, завязав их там в дела, не легко будет воротить. Такое замечание было неопровержимо, но превосходство сил Наполеоновых соделывало необходимым ставить против него сколько можно больше войск, не раздробляя их дальним походом в Данию. От Стокгольмского Двора не могло ускользнуть, что для самого приобретения Норвегии должно было предварительно способствовать России в успешной борьбе с Наполеоном.

Скрепление дружества с Швецией, следственно, обеспечение России со стороны Финляндии и возможность употребить Финляндский корпус там, где в нем настояла надобность, – таковы были непосредственные следствия пребывания Государя в Або. В продолжение оного предстояло Императору испытание, явившее вновь Его непоколебимое намерение удержать в самое тяжкое время честь и достояние России. С самого прибытия своего в Швецию Наследный Принц особенно дорожил дружбой Государя, но вместе с тем, видя, сколь выгоден был в 1812 году союз его для России, возымел мысль просить некоторого вознаграждения. Не желая лично объясняться с Императором о предмете, для Его Величества неприятном, избрал он для сего Флигель-Адъютанта Чернышева, привыкши говорить с ним откровенно, когда еще был Французским Маршалом. Он призвал его к себе и сказал, что, отсрочив поход в Норвегию и предоставя в распоряжение Его Величества корпус Графа Штейнгеля, он надеется на взаимность, что Император имеет случай оказать ему великодушие и явить Швеции, как полезен для нее союз с Россией, сделав самую ничтожную уступку – Аландские острова. Чернышев тотчас доложил о сем предложении Государю и получил повеление отвечать Принцу, что «хотя Император и дорожит его дружбой и тесной связью с Швецией, однако не уступит ни аршина земли, даже если бы довелось Ему удалиться в Сибирь и там сражаться за неприкосновенность Империи». Если хотим постигнуть всю великость ответа, должно знать, что за несколько часов перед тем Государь получил донесение о падении Смоленска!

Три дня продолжалось свидание в Або. 18 Августа, в 5 часов пополудни, Наследный Принц отправился обратно в Стокгольм; через час потом выехал Государь и прибыл в Петербург 21 Августа. До какой степени личное знакомство сдружило Государя с Наследным Принцем, свидетельствуют следующие слова из первого после свидания письма его к Императору, от 4 Сентября. «Минуты, – говорит он, – проведенные с Вашим Величеством в Або, и разговоры наши оставили в душе моей впечатления, которые сохраню вечно. Желаю иметь случай доказать Вашему Величеству всю полноту чувствований, Вам посвященных, и счастлив надеждой, что буду в состоянии осуществить мои желания».Что касалось до войск, бывших в Финляндии, то на первый случай назначались они для освобождения Риги от осады и должны были отплыть в Ревель на военных и купеческих судах из Гельсингфорса, с Аландов и из Або. По высадке в Ревеле они поступали под начальство Рижского Военного Губернатора Эссена. «Оттого вы получите такое усиление, – сказано в Высочайшем рескрипте Эссену, – что Я не сомневаюсь в успехах ваших и поверхности над неприятелем, которого силы, по всем известиям, весьма в посредственном числе в окрестностях Риги и Митавы». Государь велел Эссену, по прибытии войск из Финляндии, непременно овладеть неприятельской осадной артиллерией и освободить крепость от формальной осады [242] . Число войск, отправленных из Финляндии, превышало 17 000 человек [243] . Пехотным и егерским полкам десантного корпуса велено быть в одном действующем батальоне, таким образом, что 2-й батальон каждого полка сдавал в выступающий 1-й всех своих рядовых, отчего роты 1-го батальона были в двойном комплекте людей. Штаб-, Обер– и унтер-офицеры и музыканты расформированных батальонов оставлены в Финляндии для нового укомплектования [244] .