Сфинкс - Мастертон Грэхем (Грэм) - Страница 9

— Не говорите глупостей. Я хотел вас видеть.

Она посмотрела на него. Ее зеленые глаза были чуть прищурены.

«Эта девушка невероятно красивая», — подумал он. Разве можно быть такой красивой и одновременно такой сдержанной? Он не мог этого понять.

— После вчерашней ночи, я думала, вы больше не захотите меня видеть, — сказала Лори.

— Вы ошибаетесь. Меня заинтриговала девушка, которая кусается. Я был у вас в воскресенье, позвонил в звонок, но, думаю, Матье ничего вам не передал.

— Вы приезжали вчера?

— Да, конечно. Вы полагаете, меня могло остановить небольшое недоразумение?

— Я не понимаю, зачем вы здесь, я думала, что достаточно ясно дала вам понять, что не хочу с вами встречаться.

— Яснее ясного. Сначала говорили, что я вам нравлюсь, а потом прокусили мне язык.

— Я не собиралась поранить вас, — сказала она, — язык все еще болит?

— Только когда я ем.

Она посмотрела в сторону, лучи утреннего солнца осветили ее золотистые ресницы и необычные зеленые глаза.

— Я сожалею о том, что все так сложилось. Я бы хотела, чтобы все было по-другому.

— Это могло быть по-другому, — настаивал он, — и все еще может быть по-другому. Я мог бы пригласить вас поужинать.

Она взяла его за запястье. Пожатие ее теплой изящной руки было крепким.

— Гин, я хочу сказать, что вы один из самых привлекательных мужчин, каких я когда-либо встречала. Вы даже не догадываетесь, как вы мне нравитесь. Это, и только это причина, по которой мы не можем с вами встречаться.

Он покачал головой в недоумении:

— Политическая логика тоже довольно странная, но я не могу вас понять. Вы боитесь серьезных отношений? В этом причина? Вы думаете, как бы не пострадали ваши чувства?

— Нет, — сказала она мягко, — дело совсем не в этом.

— Тогда в чем же? Ради Бога, Лори, вы должны мне сказать.

Она ответила просто:

— Я не могу.

Гин не знал, как еще можно ее убедить. Они стояли рядом на залитом солнцем тротуаре, пока не открылись двери Франко-африканского банка. Она коснулась его руки и ушла.

— Лори, — позвал он.

Она замедлила шаг, но не обернулась.

Гин многое хотел сказать ей, но так и не нашел слов, чтобы объяснить, что он чувствует. Он повернулся и, сунув руки в карманы, зашагал по улице.

Девушка в темных очках захихикала, глядя, как он уходит, но та, что жевала резинку, дернула ее за руку, и обе поспешили в банк.

Он успокоился только тогда, когда внезапно пришел к заключению, что все-таки собирается пробраться в усадьбу Сэмплов и все разведать. Им овладело то самое настойчивое, неудержимое стремление, которое помогло ему получить работу в Госдепартаменте и которое часто одобрялось в демократическом лагере. На все затруднительные, запутанные вопросы у него был один ответ: во всем разобраться и выяснить, отчего именно так все происходит. Он не был глубоким мыслителем, но рассуждал методично, анализируя детали. Гин был уверен, что этой ночью ему удастся осуществить небольшую разведку, и все это он проделает так аккуратно, что никто никогда не узнает, что он там побывал. Он хотел всего лишь взглянуть на дом и его окрестности и найти хотя бы одну причину, объясняющую упорство, с которым Лори избегала его.

Начиная с этого понедельника Лори превратилась для него в очаровательное наваждение. Гин понимал, что это похоже на юношеское увлечение, но не мог постоянно не думать о ней. Он ничего не мог с собой поделать. Он писал ее имя в блокноте и даже пытался набросать ее портрет. И, что было еще хуже, ее слова крепко засели в его мозгу: «Вы один из самых привлекательных мужчин, каких я когда-либо встречала. Вы даже не догадываетесь, как вы мне нравитесь».

— Эй, — сказала Мэгги, ставя перед, ним стаканчик кофе, — ты не болен?

— Болен? — переспросил Гин.

— Ты болен Лори Сэмпл. Твоя болезнь известна современной медицине как неистовая щенячья влюбленность. Вот так.

От неожиданности Гин обжегся горячим кофе.

— Я категорически это отрицаю, — сказал он, — кроме того, разве можно в тридцать два года страдать от щенячьей влюбленности?

— Не спрашивай об этом у меня, — сказала она, пожимая плечами, — спроси лучше у того, кто написал имя Лори Сэмпл двадцать четыре раза в твоем лучшем блокноте.

— А ты думала, я буду писать ее имя на дрянной, дешевой бумаге?

Мэгги нагнулась над его столом.

— Продолжай в том же духе, — сказала она тихо, — я уже давно тебя таким не видела.

Гин осторожно отпил кофе.

— Я не могу выбросить ее из головы. Она говорит, что я ей нравлюсь и в то же время она не может со мной встречаться. Это меня бесит, я должен во всем разобраться.

— Ну и что ты собираешься делать? — спросила Мэгги.

Гин помолчал, отпивая кофе быстрыми обжигающими глотками и решая, рассказать ли ей о своих намерениях. Наконец решил, что доверится ей. Мэгги всегда поддерживала его и умела логически и уравновешенно рассуждать.

— Я разработай план, — начал он медленно, — хочу пробраться в усадьбу Сэмплов.

— Что это за план?

— Мэгги, — сказал он, убеждая не только ее, но и самого себя, — это единственный выход. Я должен узнать, в чем причина ее упрямства. Возможно, дело в ее матери. Наверное, старая карга держит ее взаперти и никому не позволяет видеться с ней.

— Гин, ты в своем уме? А вдруг тебя поймают?

Он замотал головой:

— Маловероятно. Я все продумал. Я проникну туда, немного порыскаю и выберусь оттуда без проблем.

— Но там собаки, большие собаки, ты же сам говорил.

— Даже самая большая собака не устоит перед газом. Я собираюсь взять несколько баллончиков. Почтальоны иногда пользуются такими баллончиками, чтобы ненадолго оглушить сторожевого пса и подобрать оставленное письмо.

— А ты подумал об этом шофере Матье?

— Он никогда не узнает, что я там был. На случай, если он меня обнаружит, я захвачу пистолет тридцать восьмого калибра. Я им, конечно, не воспользуюсь, но мне бы хотелось иметь при себе что-то для самозащиты, он все-таки мастер по кравмаге.

Мэгги долго молчала, покусывая губы.

— Я могу уговорить тебя не делать этого? — спросила она наконец.

— Не думаю. Я уже принял решение.

— Ты подумал, что это может разрушить твою карьеру?

Он потянулся за сигаретой.

— Этого не случится, даже если меня поймают на месте. Я скажу, что тайком пришел к ней в гости и по ошибке был принят за вора. Господи, Мэгги, я не собираюсь совершать кражу со взломом. Я хочу всего лишь быстро осмотреть местность и, если удастся, заглянуть в окна.

— Пришел в гости? Ночью? С заряженным пистолетом?

— Мэгги, не сгущай краски. Я только перелезу через стену. Усадьба огромная, меня никто не заметит.

Она еще немного подумала, потом встала.

— Сейчас у тебя, я вижу, мозги набекрень, — сказала она с жалостью.

— А что тебе кажется странным? Неужели нельзя хоть раз в жизни потерять голову от страсти?

— Может, ты и прав, — ответила Мэгги, — но важно, на кого направлена эта страсть.

В четверг, в одиннадцать вечера, Гин подъехал к особняку Сэмплов. Он взял напрокат темно-синий «матадор». Он был одет в черный спортивный свитер, черные вельветовые брюки, на глаза была надвинута темно-серая кепка. В маленькой матерчатой сумке лежали газовые баллончики и моток веревки, длинноствольный револьвер тридцать восьмого калибра торчал из кармана брюк. Гин выключил мотор и несколько минут сидел в машине, прислушиваясь к ночным шорохам.

На этот раз он проехал мимо главных ворот по дороге, которая шла вдоль высокой кирпичной стены. Он подумал, что отсюда ближе к дому. Машину Гин припарковал на противоположной стороне дороги, в тени развесистых деревьев, оставив в ней ключи зажигания на случай, если придется спешно ретироваться.

Ночь была прохладной. Гин вышел из машины и тихо закрыл за собой дверцу. Через некоторое время его глаза привыкли к темноте. Он снова прислушался, сдерживая дыхание, но кругом было тихо.