Проклятый - Мастертон Грэхем (Грэм) - Страница 79

— Эдвард, я думал, что мы друзья.

— Видимо, мы оба ошибались, — ответил Эдвард. Молча он отвернулся и приказал Дану Бассу развернуть «Диогена».

— Квамус, — сказал я, не изменяя положения. — Поджигайте бикфордов шнур. Мистер Уолкотт, заводите двигатель и мотаем подальше, к дьяволу.

— Вы не предупредите своих коллег? — спросил Квамус.

— Скорее, моих бывших коллег. Конечно же, предупрежу, но после того, как загорится бикфордов шнур.

Квамус чиркнул спичкой, прикрыл ладонями конец бикфордова шнура, прикрывая огонек, и подождал, пока не загорится огнеопасный стержень внутри. Бикфордов шнур горел быстро, со скоростью 120 сантиметров в минуту. Искорка быстро перескочила через борт люгера и исчезла под водой. Раздалось бульканье, небольшое облачко дыма развеялось в воздухе, и все…

Уолкотт включил дизель люгера. Лишь тогда я закричал что было сил в легких:

— Мотайте отсюда! Побыстрее! Динамит!

Я увидел, как яйцеголовая троица поглядывает на меня остолбенелым взглядом. Они смотрели и друг на друга, в удивлении, а потом опять вытаращились на меня.

— Что ты сказал? — провизжал Эдвард. — Какой динамит?

— Сейчас взорвется! — прокричал я ему, в то время как люгер заворачивал в сторону побережья Грейнитхед. — Мотайте отсюда, и поживее!

На минуту наступило молчание. Потом двигатели «Диогена» с ревом ожили, и небольшая лодка начала возвращение, вначале медленно, но быстро набирая скорость. Она успела, однако, проплыть едва ярдов пятьдесят, когда удивительная дрожь пронизала океан. У меня появилось чувство, которое я никогда не испытывал до этого. Это напоминало землетрясение, только как-то более ужасное, как будто мир распадался на отдельные куски, как будто небо отрывалось от земли, а море от суши. Мне показалось, что все стало невесомым и взлетает на воздух — люгер, компрессор, комбинезоны, флаги и все остальное.

Потом поверхность океана лопнула. Огромная колонна воды с поразительным ревом выстрелила вверх на пятьдесят или на сто футов и зависла в утреннем солнце. Ударная волна заткнула мне уши, заглушая грохот тысяч тонн воды, падающей назад, в море, но слух ко мне вернулся достаточно быстро, чтобы услышать эхо, доносящихся от холмов Грейнитхед, четко, как выстрел из пушки.

Палуба люгера наклонилась и встала дыбом под нашими ногами, так что мы должны были схватится за релинги, чтобы не выпасть за борт. Но «Диоген», находившийся значительно ближе к центру взрыва, чуть не был затоплен падающей водой, а потом миниатюрной приливной волной, которая перевалила через корму и залила лодку.

Эдвард не позвал нас на помощь. Видимо, он был слишком разъярен и взбешен. Но в то же время мы видели, как он помогает другим вычерпывать воду. Дан Басс осторожно подрегулировал кашляющий двигатель и направил «Диогена» в сторону пристани Салема. Не было никаких упреков или угроз, но я, однако, знал, что Эдвард немедленно накапает о нашем пиратском поступке как в прибрежную стражу, так и в полицию Салема. Так что нам повезет, если нас не арестуют еще до того, как мы доберемся до берега.

— Что будем делать? — спросил Уолкотт. — Как только эта связка доплывет до пристани, повсюду будет полно фараонов.

— Мы обязаны найти медный ящик, — настаивал Квамус. — Не обращая внимания на полицию. Медный ящик важнее всего.

— О, если я получу гарантию, что ваш драгоценный мистер Эвелит вытащит меня из кутузки, — прорычал Уолкотт.

— Мистер Эвелит, конечно, гарантирует вам полную неприкосновенность,

— заявил Квамус и посмотрел на Уолкотта так, что тот вынужден был уступить. Уолкотт был упрям, но Квамус тверд, как скала.

Уолкотт и его дочь начали распаковывать спасательные плоты, уложенные вдоль обоих бортов люгера. Их было двадцать, и идея состояла в том, чтобы привязать их к медному ящику, когда мы его уже найдем, а затем надуть сжатым воздухом. Тогда ящик всплывет на поверхность, и мы будем в состоянии дотащить его до пристани.

Тем временем море вокруг все еще беспокойно бурлило. На поверхность выплыло все больше ила и самого разнообразного мусора. Множество дохлых рыб всплывало на поверхность белым брюхом вверх, главным образом камбала и карпы, а также несколько небольших голубых акул. Между ними плавали почерневшие куски вязовой древесины, клепки и подпорки, полопавшиеся куски бочек, содержащих корабельные припасы питания, остатки мачт и такелажа.

— Наверно же вам не нужно нырять в этом супе, — заявил Уолкотт, поглядывая на возбужденную поверхность моря. — Подождите полчаса, пока не улучшится видимость. Иначе вы даже не сможете увидеть друг друга, не говоря уже о медном ящике.

— Полчаса — это слишком долго, — заявил Квамус, всматриваясь суженными глазами в отдаленный берег. — До этого времени наверняка появится прибрежная стража.

— Слушайте, мистер, — бросил Уолкотт. — Я могу рисковать, почему бы и нет. Я могу даже устроить гонки с прибрежной стражей. Я привык к этому. Но я не приму никакой ответственности ни за вас, ни за вашего друга, если вы хотите нырять в воде, полной опасных останков. Выбейте это у себя из головы.

— Мы можем погружаться под собственную ответственность, — ответил Квамус.

— Наверно, да, — ответил Уолкотт. — Но вы не можете нырять без кислорода, а от меня вы его не получите.

Квамус пронзил Уолкотта взглядом. Но старый моряк прикусил сильнее свою трубку и отвернулся.

— Мне неприятно, — проворчал он. — Но если вы осмелитесь нырнуть в эту кашу, то может случиться буквально все.

Следующие пять минут мы наблюдали, как все больше обломанных кусков дерева всплывает на поверхность. Вскоре море вокруг люгера Уолкотта было покрыто тысячами почерневших обломков, остатков одного из важнейших археологических открытий в новой истории. Казалось, что корпус «Дэвида Дарка» был разнесен вдребезги взрывом. Сложить в первоначальную форму эти дрейфующие обломки уже было невозможно. Но я не чувствовал себя виноватым. Я знал, сто поступил правильно и что иногда людская жизнь следует выше людской культуры.

Со стороны пристани Салема мы неожиданно услышали завывание полицейской сирены и увидели мигающий бело-красный свет моторки. Квамус ухватил Уолкотта за руку.

— Теперь мы должны нырять, — сказал он.

— Мне неприятно, — воспротивился Уолкотт, — но еще слишком опасно.

Квамус посмотрел на Уолкотта расширившимися глазами. Уолкотт пытался отвернуться, но Квамус каким-то образом смог опять притянуть его взгляд. С удивлением я наблюдал за тем, как Квамус всматривается в Уолкотта и как дрожат его челюстные мышцы. На лице Уолкотта отразился нарастающий ужас, как у кого-то, кто осознал, что потерял управление автомобилем и неизбежно приближается к катастрофе.

— Я… — выдавил Уолкотт и неожиданно упал на колени, а из его носа хлынула кровь. Лори стала на колени рядом с отцом и подала ему замасленную тряпку, чтобы тот отер кровь, но хотя она и бросила обвиняющий взгляд на Квамуса, она не отважилась ничего сказать. На ее месте и я тоже предпочел бы не говорить ни слова после такого сеанса гипноза.

— Мы должны погрузиться, — сказал Квамус.

Но он ошибался. Поскольку в нарастающем реве полицейской сирены что-то вынырнуло на поверхность среди подпрыгивающих обломков деревьев. Лори увидела это первой, она вскочила на ноги и закричала:

— Смотрите туда! Мистер Квамус, вы видите?

Мы прильнули к борту и вытаращили глаза. Едва ли в тридцати футах от нас на волнах колыхался огромный зеленый ящик величиной с железнодорожный вагон, но в виде гроба, с выпуклым, явно заметным, несмотря на коррозию, знаком креста на крышке.

Квамус присматривался к ящику, а его лицо приняло цвет слоновой кости. Я чувствовал пульсирование собственной крови и медленные неритмичные удары сердца.

— Так это то и есть? — спросил Уолкотт. — Это ли вы искали?

Квамус утвердительно кивнул и сделал знак, которого я не понял, индийский знак, напоминающий знак креста или знак, отгоняющий злых духов.

— Это Миктантекутли, Бестелесный, Человек из Кости, — провозгласил он.