Маниту - Мастертон Грэхем (Грэм) - Страница 3

— Не будет ли нужно взять что-то особое? — спросила она. — Пару ночных рубашек, например. И что-то, чем укрыться?

Хьюз кивнул головой.

— Возьмите еще и домашние тапочки. Вы ведь не будете совершенно прикованы к кровати.

— Хорошо, — ответила она. Хьюз проводил ее до дверей. Смотря, как она быстрым шагом идет по коридору к лифту, он думал, какая она стройная, молодая и похожая на эльфа. Он был не из тех врачей, которые думают о пациентах как о единицах болезней, — как доктор Поусон, специалист по болезням легких, помнящей подробнейше случаи очень долго после того, как забывал связанных с ними лиц. Жизнь — это что-то большее, чем бесконечная череда опухолей и наростов. По крайней мере, так думал Хьюз.

Он все еще стоял в коридоре, когда Мак-Ивой высунул свою лунообразную физиономию за дверь.

— Доктор Хьюз?

— Да?

— Войдите на секунду и посмотрите.

Отяжелело он вошел в кабинет. Во время его разговора с мисс Тэнди Мак— Ивой просматривал свои книги. Столик был скрыт под рисунками и рентгеновскими снимками.

— Вы нашли что-то?

— Не знаю. Все это мне кажется таким же бессмысленным, как и все в этом деле.

Мак-Ивой подал ему толстый учебник, открытый на странице, полной схем и диаграмм. Хьюз наморщил брови и внимательно присмотрелся к ним. Затем он подошел к экрану и еще раз изучил снимки черепа мисс Тэнди.

— Это же безумие, — заявил он.

Мак-Ивой встал рядом с им, уперев руки в бока.

— Вы правы, — кивнул он. — Безумие. Но вы сами должны признать, что это выглядит очень похоже.

Хьюз закрыл учебник.

— Но даже если вы и правы… но всего за два дня?!

— Что ж, но если возможно такое, то тогда же возможно вс"!

Два врача стояли в кабинете на пятнадцатом этаже госпиталя, смотрели с побледневшими лицами на снимки, и ни один из них не знал, что сказать.

— Может, это мистификация? — наконец, заворчал Мак-Ивой.

— Невозможно, — Хьюз покачал головой. — Каким образом? И зачем?

— Не знаю. Люди выдумывают такие вещи по самым удивительным причинам.

— Вы могли бы упомянуть хотя бы одну такую?

Мак-Ивой скривился.

— А можете вы поверить, что это правда?

— Не знаю, — сказал Хьюз. — Может, это и правда. Может, это тот один— единственный подлинный случай на миллион.

Они снова раскрыли книжку и изучили снимки. И чем больше они сравнивали рисунок с опухолью мисс Тэнди, тем больше они находили сходства.

Согласно "Клинической гинекологии" клубок хрящей и тканей, которые мисс Тэнди носила на затылке, был человеческим эмбрионом. Его размер соответствовал возрасту восьми недель.

Глава 1. Из глубин ночи

Если вам кажется, что быть предсказателем — это легкий кусок хлеба, то попробуйте сами выдумать пятнадцать предсказаний ежедневно за тридцать пять «зелененьких» каждое. Сами увидите, как долго это вам будет нравиться.

В минуту, когда Карен Тэнди разговаривала с доктором Хьюзом и доктором Мак-Ивоем в Госпитале Сестер Иерусалимских, я — с помощью карт Тарота — открывал перед миссис Винконис ее ближайшие перспективы.

Мы сидели в моем жилище на Десятой Аллее у покрытого зеленым сукном столика и при плотно затянутых занавесках. Благовония убедительно тлели в углу, а моя подделанная под античность нефтяная лампа бросала надлежащим образом таинственные тени. Миссис Винконис была сморщена и дряхла. От нее несло протухшими духами и лисьим мехом. Она приплеталась почти каждую пятницу вечером за подробными предсказаниями на ближайшие семь дней.

Когда я раскладывал карты в кельтский крест, она вертелась, вздыхала и всматривалась в меня, как пожранный молью горностай, чувствующий добычу. Я знал, что она умирает от желания спросить, что я вижу, но я никогда ничего ей не говорил, пока все не было уложено на столике. Чем больше напряжения, тем лучше. Я должен был разыгрывать полный спектакль со сморщиванием лба, тяжкими вздохами, закусываниями губ и демонстрацией того, что я вхожу в контакт с силами вне сего мира. В конце концов, именно за это она и платила мне свои двадцать пять долларов.

Но она все же не могла справиться с соблазном. Когда я положил свою последнюю карту, она хищно склонилась вперед и проскрипела:

— Что вам говорят карты, мистер Эрскин? Что вы видите? Есть ли что— нибудь о Папочке?

"Папочкой" она называла мистера Винконис, толстого старого директора супермаркета, который курил одну сигару за другой и не верил ни во что более метафизическое, чем первая тройка на гонках Акведук. Миссис Винконис никогда ничего подобного не одобряла, что было видно по тону ее слов, и было ясно, что наибольшее желание ее сердца заключается в том, что сердце Папочки, наконец, откажет в послушании, и к ней перейдут все владения Винконисов.

Я смотрел на карты с обычным, доведенным до совершенства выражением концентрации. О тароте я знал ровно столько, сколько и любой другой, кто задал себе труд прочитать книгу "Тарот для начинающих". Главное было — стиль. Если кто-то хочет быть мистиком, что ничуть не легче, чем стать секретаршей в рекламном агентстве, инструктором в летнем лагере или гидом на автобусных поездах, то прежде всего ему следует выглядеть, как подобает мистику.

Меня вполне удовлетворяла моя серая тридцатидвухлетняя личностью, живущая в Кливленде, штат Огайо, с зачатком лысины — как говорят, "от ума"

— с темными волосами и довольно стройной, хоть и с немного великоватым носом на бледном, хотя и с правильными чертами лице. Я задал себе труд покрасить брови в сатанинские дуги и непрестанно носить изумрудный сатиновый плащ с нашитыми лунами и звездами. На голову я насадил трехгранную зеленую шапку. Когда-то на ней был значок "Грин Бей Пейкерс", но по очевидным причинам я снял его. Запасшись благовониями, парой оправленных в кожу томов "Энциклопедии Британика" и замусоленным черепом из лавки старьевщика в Вилледж, я поместил объявления в газетах. Оно звучало так: "Невероятный Эрскин — предназначение прочтенное, будущее отгаданное. Твоя судьба ясна".

В течение нескольких месяцев я получил больше клиентов, чем мог обслужить. Впервые в жизни мне хватало на «меркури» с «кугуар» и на стереокомбайн с наушниками. Но, как я уже сказал, это было нелегко. Постоянный прилив идиотски ухмыляющихся дам среднего возраста, толпящихся в моем жилище, помирающих от жажды услышать, что случится в их нудной серой жизни — этого почти хватало мне для того, чтобы на веки вечные погрузиться в бездну отчаяния.

— Ну, так что? — проскрежетала миссис Винконис, сжимая в сморщенных пальцах блокнот, оправленный в кожу аллигатора. — Что вы видите, мистер Эрскин?

Я повертел головой — медленно и с огромным достоинством.

— Карты передают сегодня важные известия, миссис Винконис. Они несут много предостережений. Они говорят, что вы слишком сильно стремитесь к будущему, которое, если наступит, может быть не таким приятным, как вы думаете. Я вижу серьезного джентльмена с сигарой, наверное, Папочку. Он говорит что-то с сожалением. Он говорит что-то о деньгах.

— Что он говорит? Говорят ли карты, что он говорит? — прошептала миссис Винконис. Каждый раз, когда я говорил слово «деньги», она начинала вертеться и подскакивать, как рыба на разогретой докрасна сковородке. Я уже видел в жизни немало отвратительных страстей, но страсть к деньгам у женщины в таком возрасте может отбить у наблюдательного человека аппетит.

— Он говорит о чем-то, что слишком дорого, — продолжал я своим специальным глухим голосом. — О чем-то, что решительно слишком дорого. Знаю, что это. Вижу, что это. Он говорит, что лосось в консервных банках слишком дорог. Он беспокоится, что люди не станут покупать его за такую цену.

— Ох, — вздохнула миссис Винконис с раздражением. Но я знал, что я говорю. Я проверил утром колонку цен в "Супермаркет Рипорт" и знал, что лосось в консервных банках должен подорожать. На будущей неделе, когда миссис Винконис услышит ворчащего Папочку, то вспомнит мои слова и будет находиться под впечатлением моей необычной способности ясновидения.