Последний день матриархата - Машков Владимир Георгиевич - Страница 9

– Мам, – я еще старательнее пошмыгал носом, – может, не стоит рисковать, и я денек посижу дома. Весной такая неустойчивая погода. А я все-таки простужен.

Мама поцеловала мне лоб:

– Температуры нет, собирайся без разговоров в школу.

Мама оделась и ушла на работу. А папа еще спал. Вчера в театре была премьера, а потом обсуждение спектакля, и папа вернулся поздно. Конечно, папу я б уговорил в два счета, тем более что он был свидетелем моего ранения, но я пожалел его будить и пошел в школу.

Чтобы взять и просто так не пойти в школу, мне и в голову не пришло. Нет, все-таки тогда я еще не был настоящим мальчишкой.

В школе мой опухший нос первой заметила Наташа и сама подошла ко мне.

– Надо было снег приложить – я же тебя предупреждала.

– Ничего – до свадьбы заживет, – лихо ответил я, польщенный, что Наташа сама ищет со мной встречи.

Благодаря своему носу я стал популярным. Каждый считал долгом подойти ко мне и осведомиться, почему мой нос так неожиданно увеличился. Странно, почему беда вызывает такой прилив веселья?

Мне уже надоело отбиваться от жалких потуг на юмор, как ко мне приблизилась Лялька.

– О чем вы шептались с Наташенькой.

Кроме Наташи, Лялька сейчас ничего на свете не видела и даже проглядела мой нос. Я был ей благодарен за чуткость и выложил всю правду.

– Мне классная поручила взять шефство над Наташей.

– Это прекрасно, – обрадовалась Лялька. – Если тебе понадобится моя помощь, можешь всегда рассчитывать на меня.

– Спасибо, – я был тронут словами Ляльки. – Как ты себя чувствуешь?

– Еще не совсем оправилась, – ответила Лялька.

После вчерашнего происшествия на румяной Лялькиной мордочке появилась бледность, но это пошло ей на пользу. Непостоянные мальчишки вновь переметнулись на сторону Ляльки и каждую переменку увивались вокруг нее. Все, кроме нас с Саней. Саню просто нельзя было вообразить увивающимся, а я увивался вокруг Наташи.

Саня тоже заметил мой распухший нос. Мой друг оглядел его со всех сторон:

– Профессиональная работа, – оценил Саня и деловито добавил: – С кем надо расплатиться?

– Спасибо, не надо, – невнятно пробормотал я, чем несказанно удивил Саню, всегда готового за меня заступиться.

Классная покосилась на мой нос, но спросила о деле:

– Был у Наташи?

– Был.

– Молодец Кирилл, – похвалила меня Калерия Васильевна. – Я всегда знала, что ты не подведешь. И каковы успехи?

– Мы провели с ней дискуссию, так сказать, обмен взглядов, – я показал руками, что обмен был весьма оживленным.

– Отлично, – заметила классная. – А результаты?

Как математичке, Калерии Васильевне было мало общих фраз. Ей нужен был четкий ответ, как в задачнике.

– Пока перевес на ее стороне, – я задумчиво почесал нос.

– Продолжай в том же духе, – подбодрила меня классная. – Я не сомневаюсь в успехе.

В том же духе мне, честно говоря, продолжать не хотелось, но и отступать я был не намерен.

– А что у тебя с носом? – все-таки спросила классная.

– Простыл, – я не стал вдаваться в подробности.

Мой ответ удовлетворил любопытство Калерии Васильевны, которая, как и моя мама, кстати, тоже представительница точных наук, превыше всего ценила краткость и ясность.

Дома папа многозначительно посмотрел на мой нос, но от вопросов удержался. Зная папин темперамент, я оценил, чего это ему стоило.

Пообедав, я рассыпался в похвалах папиному новому блюду, но папа молча ждал, когда я расскажу ему о вчерашнем происшествии.

От объяснений с папой я не мог отвертеться – факты, как говорится, были на лице.

Мой рассказ о том, как трогательно меня встретила Наташа, привел папу в восхищение.

– Ну и женщины пошли, – в восторге завертел папа головой. – Это что-то новенькое. А впрочем, погоди… Новое – это хорошо забытое старое. Вспомни сказки. Претенденты на руку принцессы или отгадывали три загадки, или подвергались трем испытаниям. У тебя было как раз три испытания – турник, гиря, бокс.

– И все три я бездарно провалил, – уныло произнес я.

– Утешайся тем, что жив, – философски заключил папа и, заметив недоумение на моем лице, с потешной свирепостью добавил: – В сказках неудачливым претендентам обычно отрубали голову.

– Выходит, что я неплохо отделался, – погладил я свой нос.

Мы засмеялись. Вот какой у меня папа. С ним веселым становится самое нелегкое дело.

– Ну и что ты намерен теперь предпринять? – осторожно спросил папа.

– Как что? Сейчас же пойду к ней снова, – твердо объвявил я. – Пока голова на плечах…

– Хвалю, мой сын, отступать постыдно, – папа обнял и прижал меня к широкой груди, словно провожал свое единственное чадо за тридевять земель на битву с заморскими чудищами.

Как и вчера, дверь мне отворил Наташин братец. Его хмурая физиономия не предвещала ничего хорошего. Между прочим, где Наташин братец учится? В нашей школе я вроде его не встречал. Наверное, ездит в старую школу, где они раньше учились с Наташей.

– Здравствуй, – улыбнулся я. – Наташа дома?

– Нету, – буркнул он.

Я попытался протиснуться в квартиру, но братец захлопнул перед самым моим носом, едва не прищемив его.

– А когда она придет? – крикнул я.

Я вспомнил, что Наташа сегодня незаметно улизнула из школы, и я не смог ее догнать. Наверное, где-нибудь бродит.

– Это не твое дело, – ответил брат и приоткрыл дверь, – и еще она передала, чтобы ты больше к нам не приходил. Вообще и никогда.

– Я бы хотел это услышать от самой Наташи, – неожиданно для себя я проявил упорство.

– Мало, что девчонка тебе расквасила нос? – братец показал язык и захлопнул дверь.

Вот тогда я и отступил. Как она могла ему рассказать? Этому вредному типу. Вот кого бы я с удовольствием поколотил, вот кому бы врезал как следует. Но – стоп. Он – персона нон грата, неприкосновенная личность. Он может сколько угодно изгаляться надо мной, а мне нельзя его даже пальцем тронуть, потому что он ее брат. На все его оскорбительные выпады я не могу отвечать, и даже волос не должен упасть с его головы, потому что он ее брат.

Но зачем она ему все рассказала? Это же предательство…

По моему несчастному виду папа понял все.

– От ворот поворот?

– Брат сказал, что она и видеть меня не хочет, – я чуть не ревел от обиды.

– Наглая ложь, – убежденно произнес папа. – Я не верю ни одному его слову.

– Ты думаешь? – слабая надежда мелькнула у меня и тут же погасла. – Нет, он не врет. Она ему похвасталась, что разбила мне нос.

Папа задумался и тут же нашел объяснение.

– Ее вынудили, заставили признаться.

– Как? – удивился я.

– Как, как, – папа махнул рукой. – Это уже мелочи, детали. Под пыткой, например. От ее родителя все можно ждать.

– Папа, ты же не в театре – какая пытка?

– Ну, хорошо, слушай, как было на самом деле, – папа принялся излагать новую версию. – Мать увидела пятно крови, переполошилась, а дочка, не подумав, брякнула, что сия драгоценная жидкость из твоей носопырки, брат услышал и присочинил потом, что сестра разбила тебе нос. Ну как, похоже на правду?

– Вроде, – неуверенно произнес я.

– Кстати, я ни разу не видел Наташиной мамы. Интересно, какова она? – папа на мгновение отвлекся, но тут же вернулся к своей версии. – Так что Наташа ни в чем не виновата. Это мне совершенно ясно. Ее оклеветали. Она жаждет с тобой встречаться, но отец и брат день и ночь стерегут ее. Прекрасная девушка томится в замке. Шекспир, типичное средневековье.

– Папа, – прервал я. – Какое средневековье? Завтра я увижу Наташу в школе и все у нее узнаю.

– Ну вот и отличный выход, а ты уже впал в отчаяние, – папа никогда не терял оптимизма. – Главное, не сдаваться…

Наташу в школе я увидеть увидел, но вот поговорить с ней не удалось. Она меня избегала. Едва я к ней приближался, Наташа демонстративно уходила.

На большой переменке я пустился за ней в погоню. Обежал полшколы, а Наташу не догнал, лишь столкнулся нос к носу с Лялькой.