Конец эпохи - Марышев Владимир Михайлович - Страница 89

– Очень заманчиво! – саркастически произнес Родриго. – Только как вы себе представляете избавление от тела?

– Разумеется, самим нам до этого еще долго не дойти. Вся надежда на Мировой Разум, который давно не нуждается в телесной оболочке и охотно вольет в себя сознание каждого человека.

– Осталось пояснить, что же это такое – Мировой Разум. Вы имеете в виду Бога?

Ольгерд встал, заложил руки за спину и медленно зашагал по камере.

– Не надо, Кармона. Религия отжила положенный ей срок, не будем ее реанимировать. Идея Бога несостоятельна. Хотя бы потому, что весь мир материален и подчиняется определенным законам. Примеров обратного нет! А если Бог материален, то и ему надлежит подчиняться этим законам. Но тогда какой же он Бог? Однако отсюда не следует, что не существует Мирового Разума – надо просто четко понимать, что вкладывается в это понятие.

– Короче говоря, этот ваш Разум материален?

– Безусловно! Представьте себе существ, которые достигли таких высот развития, что сочли целесообразным отказаться от тела и сделать своей основой энергетическое поле. А поле, как известно, тоже форма материи.

– Мне кажется, восхваляемый вами Разум не очень-то разумен. Лично у меня претензий к своему телу нет. Неужели приятнее превращаться в радиоволну, не есть, не пить, не знать секса да даже удовольствия развалиться на диванчике? Сдохнуть можно со скуки! Да только и сдохнуть не удастся – я ведь теперь, как понимаю, бессмертен?

Ольгерд остановился.

– Обывательские представления! Впрочем, иного я от вас и не ожидал. Ну скажите, Кармона, откуда вам знать, что на свете нет ничего восхитительнее секса? Куска жареного мяса? Бокала вина? Когда-то для людей верхом блаженства был костер, разведенный в темной холодной пещере. Они и не подозревали, что через десятки тысяч лет будут наслаждаться музыкой, литературой, игрой актеров. А для вас по-прежнему предел желаний – повалить на кровать очередную самку… Неужели вы думаете, что высшие существа отвергли плоть, повредившись в уме? Уж поверьте, они знали, что делали. Но убедиться в этом мы сможем лишь после того, как сами перейдем в новое состояние. Я уверен, вас ждет спектр таких невероятных ощущений, что вы тут же забудете о ничтожных земных радостях!

Родриго сжал подлокотники. Он не любил проигрывать, а посрамить планетолога, несшего очевидную чушь, всё никак не удавалось. Даже в безумии есть своя логика, и не всегда найдешь, что ей противопоставить…

– И всё-таки это только догадки, – сказал он. – Вернее, даже гадания. Откуда вы знаете, что из себя представляет этот Тул… ох, виноват, Мировой Разум? Чем он себя проявил, кроме того, что принялся уплетать планеты? Это что, признак разумности? Да вам же о нем ничего не известно! А высасывать теории из пальца – невелико достижение.

Ольгерд снова сел.

– Вы напрасно пытаетесь меня задеть. Это бесполезно. Можете даже, если вам так нравится, употреблять словечко «Тул». Что от этого изменится? А насчет теорий, высосанных из пальца… Знаете, я и сам поначалу сомневался. Мы ведь могли иметь дело с обычной цивилизацией, хотя и высокоразвитой. Сидят этакие «зеленые человечки» на далекой планете и качают себе энергию откуда могут. Но луч Кристалла ушел в пустоту. Ни звезд, ни, тем более, планет. Это даже не кочующий в космосе суперкорабль – по косвенным признакам наша аппаратура в состоянии его обнаружить. Вывод один – поле. Чистейшее поле! Судя по масштабам деятельности – тот самый Мировой Разум. А все эти силиконовые леса – не более чем временные инструменты. На подобное воздействуют подобным, не правда ли? Вы же не будете хлебать суп с помощью силового генератора, хотя при желании к этому делу можно приспособить и его. Возьмете ложку, верно?

– Ну ладно, взял Мировой Разум ложку и принялся выхлебывать планету. Вас навел на возвышенные мысли обыкновенный процесс еды?

– О-о, Кармона… – Ольгерд покачал головой. – Как же вы, солдаты, любите всё упрощать… Мировой Разум – потому и мировой, что не ограничивается какой-то точкой пространства. Убедившись в преимуществах поля перед веществом, он непременно попытается перестроить Галактику, а если удастся, то и всю Вселенную.

– Уничтожив звезды и планеты? Но тогда Вселенной придет конец!

– Известной ВАМ Вселенной, Кармона, только и всего. Нельзя же так узко мыслить! Вы прекрасно знаете, что количество энергии в мироздании неизменно – она никуда не девается и ниоткуда не прибывает. Мировой Разум может преобразовать вещество в поле, но он бессилен свернуть краеугольный камень физики. Так что Вселенная никуда не денется, просто принципы ее организации станут другими.

– Ну ладно, допустим, что этот кошмар когда-нибудь случится. Но как вы представляете себе наше существование внутри Мирового Разума? И вообще – захочет ли он нас в себя принять? Может, просто-напросто слопает вместе с планетами? Какая ему разница – твердое вещество поглощать или мягкое?

– Разум есть разум, этим всё сказано. Надо только раскрыть навстречу ему свои души…

Родриго представил себе этот трогательный момент единения, и его затрясло. Только тут он осознал, что больше ему говорить с Ольгердом не о чем. Это был безнадежно больной человек. Оставалось надеяться на то, что его учение всё же не овладеет миллиардами…

– Спасибо, Воровски, – сказал Родриго. – Обязательно сделаю для себя выводы. Впрочем, это вам, скорее всего, безразлично. Но… Может, у вас есть какие-нибудь просьбы?

Ольгерд помотал головой и, прикрыв глаза, откинулся на спинку стула. Окончив беседу, он уплывал в какой-то свой иллюзорный мир…

Глава 18

КРУГИ НА ВОДЕ

Исабель вскрикнула в последний раз, нагнулась, покрывая лицо Родриго благодарными поцелуями, затем, как всегда, припала ухом к его груди, словно впитывая бешеные удары сердца. Это доставляло ей странное удовольствие – иногда Родриго даже казалось, что таким образом она пытается продлить оргазм. А может, ее завораживало ощущение того, как его сердце, пришпоренное близостью, постепенно успокаивается, входя в привычный ритм? Есть что-то притягательное в процессе перехода – и от спокойствия к буре, и наоборот… Всё может быть. Удивительна женщина в постели, когда вместе с одеждой она сбрасывает с себя весь налет цивилизации и с неразбавленной звериной яростью, как в первобытные времена, принимает в себя ненасытного самца! Это время, когда разум без боя сдает позиции, стыдливо отступает, даруя раскрепощенному телу сладкую ночную власть…

Но разум возвращался.

– Ро-дри-го… – прошептала Исабель и с легким вздохом подняла голову. – Я сейчас…

Вернувшись из душа, она какое-то время бродила по комнате, словно проверяя работу молектронных систем. На самом же деле, как многие красивые женщины, Исабель просто лишний раз давала другу насладиться своей наготой. Это было нетрудно в призрачном мерцании стен, специально настроенных на «интим». Наконец она легла, забросив ногу на бедро Родриго, потом ее колено скользнуло выше и начало поглаживать низ его живота.

Он замер от блаженства, хотя знал совершенно точно: секса уже не будет, они исчерпали себя, и сил у Исабель осталось лишь на эту привычную, как сказка на ночь для ребенка, прощальную ласку. Как замечательно! Только ради таких мгновений, не говоря уже об остальном, стоит тянуть жизненную лямку. Неужели можно противопоставить этому чистый интеллект бесплотного духа, размазанного по Вселенной? Может, Ольгерд не безумец, а просто ущербная личность, обделенная маленькими радостями бытия? Но он не походил на аскета. Тогда в чем же дело? Что заставляет людей становиться рабами идеи? Ожидание новых наслаждений, перед которыми все нынешние померкнут? Да, Ольгерд упоминал об этом. Но главным для него было помочь миллиардам людей стать «равными и счастливыми». Разумеется, он говорил искренне. Все благодетели человечества предельно искренни, потому что несокрушимо уверены в своей правоте. Только что-то уж очень часто «облагодетельствованные» умываются кровавыми слезами…