Конец эпохи - Марышев Владимир Михайлович - Страница 57

Наконец люди выбрались из заточения и принялись собирать образцы пемзы – с легкой руки Шилле это название немедленно прижилось. Она казалась одинаковой на любом участке, и всё же Ольгерд настоял на том, чтобы его группа отправилась к границе выжженной зоны. Вдруг попадется что-нибудь совсем необычное?

Пемза гулко отзывалась на каждый шаг, так как, несмотря на твердость камня, была пронизана порами и кавернами – иногда внушительных размеров. Выходя на поверхность, они образовывали воронки, напоминающие уродливые язвы. Всюду виднелись застывшие пузыри – от «прыщиков» до «черепушек» (тут уже не поскупился на выражения Корин). Они громко хрустели под ногами и рассыпались в мелкую крошку.

Каждая проба приводила Бигла в восторг. Казалось, что с момента, когда они прибыли на место, биолог вообще не закрывал рта.

– Картина вырисовывается, – говорил он. – Всё, как я и предполагал. Этот черный дождь – сильнейший катализатор. Попав на почву, он дал толчок таким реакциям, о которых мы раньше и не подозревали. Кроме кислорода, в их ходе выделялось множество летучих соединений, а так как температура была что надо, всё это добро не могло не загореться.

Шилле слушал его молча, хотя в душе, наверное, посмеивался. Всё это было очевидно для него с самого начала, но раз уж парень так загорелся, не стоит его расхолаживать. Теперь, во всяком случае, он уже не пожалуется на скуку!

– Не знаю, что вы тут найдете для себя, – продолжал Дон. – Надеюсь, тоже с пустыми руками не останетесь. Ну а я, считайте, свое имя уже обессмертил. Силиконы снова изменили свою структуру! Знаете, что мне напоминает пемза? Живую ткань! Не смотрите, что на вид – камень камнем. Ну, может, еще не совсем живую. Но я буду не я, если теперь не сотворю в лаборатории какую-нибудь кремниевую амебу!

Бахвальство юнца раздражало Ольгерда, и, поскольку слушать уже не было сил, он, прихватив карманный анализатор, начал удаляться от группы. Вообще трубить о будущих, еще довольно сомнительных, успехах считается в научной среде признаком дурного тона. Потому-то, наверное, честь совершить самое выдающееся открытие выпала вовсе не биологу.

В сущности, имея такого суперпрофессионала, как Шилле, можно было особо не утруждать себя поисками: если в окрестностях есть что-нибудь ценное, Хорст это непременно раскопает. Но, разумеется, по многолетней привычке Ольгерд тщательно разглядывал каждую мелочь у себя под ногами. Неожиданно его внимание привлек крошечный бугорок. Чем-то зацепил глаз, но чем именно, Ольгерд понял, лишь нагнувшись: этот пупырышек имел форму аккуратной пирамидки с шестью боковыми гранями!

«Очередной знак! – подумал Ольгерд, мозг которого со дня появления Облаков работал в одном направлении. – Следующий кусочек мозаики, подобрав который даже Бигл может сложить некую картинку – как ему кажется, многое объясняющую. Но объясняющую ли на самом деле?»

Он отгреб от пирамидки кусочки раскрошившейся пемзы. Так и есть: остроконечная «крыша» венчала уходящую вглубь шестигранную призму. Кристалл. Самый обыкновенный, светло-коричневый, поблескивающий безупречными гранями. На любой планете таких полным-полно. Но только не силиконовых. И не после безумства огненной стихии, бесследно уничтожившей целые монолиты…

Ольгерд попробовал расшатать кристалл. Тот не поддавался. Тогда он решил вырезать его из пемзы, чтобы разглядеть как следует, но передумал. В голову пришла безумная мысль – достаточно безумная, чтобы оказаться верной.

Он отцепил прикрепленную к наплечнику крошечную видеокамеру (порой такая бусинка оказывала хозяину неоценимую услугу) и воткнул ее в одно из углублений пемзы напротив кристалла. Затем вернулся к вездеходу.

Бигл продолжал разглагольствовать о своем скором триумфе. Корин (он отвечал за всю технику) «лечил» внезапно занедужившего кибера-бурильщика, Шилле возился с образцами. Было ясно: открытия своего начальника пока никто не повторил. Но не может же коричневый кристаллик быть единственным! Рассудив так, Ольгерд стал целенаправленно искать пирамидки. И, разумеется, скоро высмотрел одну. А высмотрев, тут же подозвал Дона, который и не ведал, что бродит буквально в двух шагах от невероятной удачи.

– Ты, кажется, хотел прославиться? А ну-ка, взгляни!

Бигл недоверчиво хмыкнул, но всё же подошел.

Увидев пирамидку, хмыкнул снова.

– Кристалл… – Он, понятно, предпочел бы, чтобы его взору явилась какая-нибудь шустро перебирающая ножками тварь. – Здорово, конечно. Но это ведь скорее по вашей части.

– А я думаю, по твоей, – сказал Ольгерд. И так убедительно сказал, что Дон немедленно включил анализатор.

– Похоже, в этом что-то есть… – Ему страшно не хотелось признавать, что он не сам обнаружил ценную находку, а его ткнули в нее носом.

К ним подошли Шилле и Корин. При виде кристалла у Хорста вспыхнули глаза, но лишь на мгновение – в отличие от биолога, он никогда не давал волю эмоциям.

– Так вы считаете… – Самомнение Бигла улетучивалось с каждой секундой.

– Считаю. – Ольгерд посмотрел на часы. – И сейчас постараюсь это обосновать. Идемте!

Он привел группу к первому кристаллу. Конечно, времени прошло совсем немного, но для сверхчувствительной техники вполне достаточно. Тем более что Облака устроили «чернильную бомбардировку» всего три дня назад.

Ольгерд поднял видеокамеру и подсоединил ее к микрокомпьютеру, встроенному в радиобраслет. Завершив обработку информации, обвел взглядом замершую в ожидании троицу:

– Он растет. И притом довольно быстро. Учитывая его структуру, вывод можно сделать только один. – Ольгерд в упор посмотрел на биолога. – Это жизнь!

Кристаллы всходили на пожарище, как драконьи зубы, посеянные когда-то неустрашимым Ясоном. При этом они претерпевали такие метаморфозы, что Ольгерд даже стал опасаться за рассудок чуть ли не ночевавшего возле них Бигла. Росток, непрерывно утолщаясь, поднимался сантиметров на тридцать, затем каждая из шести граней (непременно каждая, хотя и на разной высоте) производила на свет дочерний кристаллик. Новые побеги со временем тоже начинали ветвиться, и уже через неделю на всём пространстве, орошенном черным дождем, возвышались симпатичные коричневые кустики. Только возле самой Базы ничего не выросло – ее опоясывало лишь кольцо безжизненной пемзы. Дон, безмерно гордый, что на этот раз никто не успел его опередить, поспешил объяснить странное явление. Впрочем, для того чтобы разобраться, в чем тут фокус, биолог и не требовался – достаточно было просто сопоставить факты.

Границы «мертвой зоны» прослеживались четко: внешняя совпадала с окружностью первоначального силового купола, а внутреннюю, естественно, определял диаметр созданного затем силового пузыря. Выжгла эту территорию просочившаяся под купол лава, но черный дождь сюда не попал – он извергался только передним фронтом Облаков и миновал Базу еще до перестройки поля. Отсюда следовало, что именно чернильные капли содержали некие зародыши, из которых потом развились кристаллы. Пемза, таким образом, служила лишь «удобрением». Нет, даже не так – она являлась единственно возможной средой, в которой могла возникнуть силиконовая жизнь. Выходит, Спиральные Облака обо всём позаботились – не только подготовили почву, но сразу же ее и засеяли.

Позаботились… Значило ли это, что Облака – живые, более того – разумные? Ах, как бы хотелось Биглу дать утвердительный ответ! Единственный биолог на Камилле, он сейчас был здесь царь и бог. Остальные ученые исчерпали свою компетенцию – значит настал его звездный час. Над Доном уже никто не подтрунивал – напротив, все вились вокруг него, ожидая сногсшибательных новостей. Даже в глазах вечно недовольного им Симакова он явно вырос. Тут-то бы и выдать финальный аккорд, позволяющий встать вровень с великими!

Но, к чести Бигла, несмотря на все свои амбиции, он всё же оставался добросовестным ученым. Дон подробно объяснил принцип действия «чернильного» катализатора, расписал цепочки удивительных реакций, превращающих мертвые силиконы в питательный «перегной», и даже создал компьютерную модель гипотетического зародыша. Он выяснил, как растут кристаллы, получая из атмосферы углекислоту, а из пемзы – соединения кремния и другие необходимые им компоненты. Но для того чтобы признать Облака живыми, у него не было фактов.