Оливье, или Сокровища тамплиеров - Бенцони Жюльетта - Страница 29

— Народ нас совсем не любит. Что касается других государей, они, во-первых, находятся далеко, а наш король — самый сильный из всех, не забывайте об этом, — сказал брат Жерар, который, в отличие от Великого магистра, хорошо знал Париж.

— Наверное, но я убежден, что правильно оцениваю ситуацию! Никогда он не посмеет! Мы храним его казну, и он нуждается в нас...

Не давая своему дяде договорить, Жан де Лонгви вмешался в разговор:

— Как бы там ни было, мы готовы. Повозки загружены. Надо надежно спрятать наши архивы и сокровища! Возможно, все-таки окажется, что брат Клеман ошибся... что ж, в таком случае мы просто вернем их на прежнее место. С Божьей помощью, все пройдет хорошо. Нам нужно только выбрать, куда отправиться. Кажется, вы говорили об Англии, брат Клеман?

— Да, именно так. Вы направитесь в Дьепп, откуда наши курьеры начинают свой путь для связи с Храмом Лондона. Дорога эта используется очень давно, никаких сюрпризов не будет. В бухте Гийома вас ждет корабль. Вы выбрали тех, кто будет вас сопровождать? Естественно, вы остаетесь их главой, потому что имеете статус командора.

— Да. Надеюсь, вы одобрите мой выбор, брат Клеман. У нас три повозки, нам понадобится шесть рыцарей и три сержанта. Большой эскорт привлечет ненужное внимание. С вашего разрешения, брат Жерар, — продолжил он, вежливо поклонившись Жерару де Вилье, — первую повозку поведут брат Оливье де Куртене, брат Эрве д'Ольнэ и сержант Анисе, которые не впервые успешно выполняют такого рода миссии. Вторую повозку поведут брат Гийом де Жи, мой кузен, распорядитель упряжи и лошадей, брат Мартен де Ламюс и сержант Ришар Нормандец, третью — Гоше де Лианкур, лекарь, Адам Кронвелл, наш английский собрат, прибывший с посольством, который возвратится таким образом в свою страну, и сержант Робер де Понтуаз. Одобряете ли вы мои распоряжения, братья?

— Целиком и полностью, — ответил брат Жерар, к которому тут же присоединился брат Клеман.

Оставался Великий магистр. Жак де Моле, казалось, погрузился в глубокие размышления — настолько глубокие, что, казалось, он ничего не слышит. Настоятель Франции нахмурился и едва удержался от досадливого жеста.

— Достопочтенный брат, — произнес он, и в голосе его прозвучали металлические нотки, — мы ждем от вас окончательного решения... смею напомнить вам, что у нас мало времени.

Жак де Моле встал, смерил трех своих соратников тяжелым взглядом и, в конце концов, пожал плечами.

— Вы так хорошо все предусмотрели, что мне неловко вам противоречить. Вы получите мое одобрение. Отправляйте повозки, брат Жан! Мои молитвы будут сопровождать вас... но я искренне надеюсь, что это напрасный труд, и очень скоро вам придется возвратить назад то, что вы решили столь заботливо спрятать...

Тем не менее он отправился с ними во двор, где ожидали три повозки, запряженные каждая парой нормандских лошадей. Казалось, что все они были нагружены сеном, а сверху накрыты плотной тканью, чтобы защитить содержимое как от дождей и непогоды, так и от любопытных взглядов, которых невозможно было избежать во время столь долгого пути. Рядом с ними стоял брат-казначей, пожелавший лично убедиться в том, что груз скрыт надежно. Это был тот самый Жан де Тур, с которым Жак де Моле повздорил из-за займа, предоставленного королю в прошлом году. Он был даже изгнан из Храма, но король — чьим казначеем он также по необходимости оказался! — вмешался, сначала без особого успеха, и понадобился приказ Папы, чтобы упрямый уроженец Франш-Конте отменил свое первоначальное распоряжение. Одного этого было достаточно, чтобы два тамплиера не любили друг друга, хотя открыто своих чувств не проявляли. Великий магистр обращался к казначею только в тех случаях, когда не мог без этого обойтись, а казначей, убежденный в верности своих счетов и своего управления, занимался делами, демонстрируя главе Ордена лишь утонченную вежливость, которой требовали правила. Не больше и не меньше. Увидев четырех высших сановников, он подошел к ним и приветствовал их сообразно уставу.

— Повозки и эскорт готовы, как вы можете убедиться, братья! На двух первых уложены ценные вещи и большая часть золота и серебра, которые здесь хранились.

— Вы позаботились изъять из общего счета казну короля Филиппа? — недовольным тоном спросил Жак де Моле.

— Я взял только то, что принадлежит Ордену, достопочтенный Великий магистр. Королевское золото по-прежнему хранится в отведенных для него сундуках, равно как и деньги, необходимые для содержания нашего дома. Опасно увозить все — вдруг случится какая-нибудь проверка. Кроме того, я сохранил на месте книги наших счетов. Полагаю, проверка нашего казначейства ничего предосудительного не покажет...

— Это мудро! — согласился Великий магистр. — Но что же вы разместили на третьей повозке?

— Самые важные документы из собрания хартий, книги... в высшей степени ценные, права на обладание собственностью... наконец, наши архивы!

— Что же вы скажете, если их отсутствие будет обнаружено?

В вопросе явственно звучала ирония, но брат Жан все предусмотрел. Он поклонился, не вынимая запястий из рукавов рясы:

— Я скажу, что все документы отправлены в нашу командерию в Лимасол, поскольку Великий магистр пожелал, вернувшись на остров, иметь под рукой бумаги, свидетельствующие о мощи Ордена. Точно такие же распоряжения были отправлены в другие королевства с целью подготовки нового крестового похода.

— Это ложь, и вы это знаете?

— Не совсем, — ответил брат Жан, поклонившись еще ниже. — Я направил соответствующие распоряжения в Храмы иностранных государств... но в зашифрованном виде. Они свидетельствуют о реальности наших опасений.

— Что ж, возразить мне нечего. Брат Жерар, повозки отправятся, как только вы распорядитесь...

С этими словами он повернулся и направился в монастырь, а в это время настоятель Франции, приор Прованса и Жан де Лонгви подошли к небольшой группе рыцарей, которые ожидали возле своих лошадей.

— Час настал, — важно сказал Жерар де Вилье. — Поезжайте, братья, пусть хранят вас Господь, Богоматерь и все святые! Вам предстоит перевозить величайшее богатство Храма, так же как и самые важные его документы! Не забывайте об этом! Но если вдруг на пути вашем возникнут препятствия — оборони от этого Господь! — без колебаний спрячьте самым надежным образом то, что может попасть в дурные руки. Располагайте, как должно, всеми знаками нашей признательности и ожидайте вознаграждения в будущем. Мы будем неустанно молиться за успех вашего путешествия!

Через мгновение все посланцы уже сидели верхом на лошадях или на облучке повозки. Никто из них не надел белого плаща с крестом — на всех были просторные черные плащи с капюшонами. Как только открылись укрепленные ворота[36], защищенные, подобно ограде Парижа, двумя башнями высотой в пятнадцать метров, решеткой, подъемным мостом и рвом, они растворились в темноте. Обоз бесшумно удалился от городского шума, поскольку колеса повозок были заранее смазаны жиром. Рыцари взяли направление на север...

Небо было безлунным, но Жан де Лонгви, возглавивший маленький отряд, вел своих людей вперед уверенно и спокойно. Оливье и Эрве ехали бок о бок, четверо других рыцарей взяли на себя охрану арьергарда.

Было довольно тепло, однако Оливье почувствовал, что дрожит. Отряд в это время поднимался по дороге в Куртиль, и он, подчиняясь какому-то внутреннему побуждению, обернулся в седле. Возможно, виной тому были горевшие на укреплениях огни, но ему показалось, что над спящим городом поднимается красный туман, и тело его вновь пронзила дрожь. Охваченный внезапной тревогой, он попытался освободиться от нее молитвой, но впервые в его жизни молитва словно бы наткнулась на какое-то невидимое препятствие. Ему почудилось, будто ночь стала еще темнее...

Глава V

День гнева

Когда занялась заря памятной пятницы 13 октября, серая и туманная заря, повозки и их эскорт проехали около девяти лье. Они миновали густой, почти непролазный лес и заметили вдали крыши деревни, две башенки и колокольню командерии.