Музыка джунглей - Марушкин Павел Олегович - Страница 78

– Единственное, что тебе остаётся в твоём положении, Изя, – это как следует выспаться, – невнятно пробормотал он и поморщился: намятый кляпом рот сильно распух.

Проклятая тишина давила на психику куда больше всего остального. Наконец ему удалось заснуть. Проснувшись, он не обнаружил никаких перемен в обстановке. «Интересно, а что, если бы мне понадобилось справить нужду? Может, стоит позвать кого-нибудь?»

– Эй, хозяева!!! – завопил он. – Мне пи-пи надо! Смотрите, не то я вам здесь соседей залью!!!

Звуки гасли, едва долетев до стен. Пирата потихоньку начинала мучить жажда. «Ничего, ничего, всё правильно, – уговаривал он себя. – Именно так они и должны поступать; ломать волю всеми доступными способами. Рутина; ты уже не раз прошел через подобное. То ли ещё было! Вспомни, как ты с парнями оказался завален в шахте; причём все были уверены, что это конец. Кто будет с риском для жизни разбирать завал ради пятерых каторжников! Но ты выжил, выжил и выбрался оттуда, и вывел парней. А потом было это безумное бегство через высокогорные перевалы, и погоня, и дикие звери, и враждебные племена… Ты выжил и выдержал; так неужели сдашься сейчас!»

Фракомбрасс принялся исследовать клетку. Для начала он методично оцарапал краем наручников каждый прут – вдруг железо когда-то подверглось размягчающему действию заклятья Мооса. Чуда, однако, не произошло – да Фракомбрасс не больно-то и рассчитывал на это.

Потом исследованию подвергся пол. Он представлял собою лист толстой фанеры, края которой надёжно скрывались под широкими металлическими полосами. Покряхтывая, пират попытался засунуть в щель хотя бы ноготь. Не получилось – клетка была сработана на славу.

Тогда он сжал кулаки и принялся изо всех сил колотить в центр пола. При каждом ударе фанера чуть пружинила. Ага, значит под ней – тоже пробка. Хитро придумали, сволочи, – звукоизоляция здесь действительно отменная. Я мог бы попытаться прогрызть деревяшку, оживился было Фракомбрасс, но тут же оставил эту идею – каждое прикосновение к распухшим губам вызывало сильную боль.

Он улёгся на спину, задрал ноги на прутья и, положив руки на затылок, продолжил размышления. Выход обязательно должен был найтись! Итак, если они собираются держать его тут, то будут кормить. Раз будут кормить, то, во-первых, ему дадут миску, а это в умелых лапах предмет весьма опасный; а во-вторых… Во-вторых, можно попытаться передать кое-кому весточку через охранников.

Плохо, что о моём пленении никто не знает, подумал Ёкарный Глаз. Может, девчонка проболтается? Нет, она – кремень… Скорее уж кто-то из этих… псевдомузыкантов. Да, пожалуй, так и будет – особенно если они увидят в этом какую-нибудь выгоду для себя; например, продать информацию репортёрам.

Он ухмыльнулся. Так-так… А ведь время работает не только на вас, господа легавые. Оно работает и на меня тоже, просто вы об этом ещё не догадываетесь… Значит, что? Надеяться и ждать. Эх, сейчас хотя бы маленький глоток рома! Или нет, лучше воды…

Дверь внезапно отворилась, причём без всякого скрипа. В комнату вступили двое гориллоидов – тех самых, что заковали его в наручники. За их широченными спинами пират не сразу заметил невысокого пухлого старичка в слегка потёртом светло-сером костюме.

– Ну что, Изенгрим, побеседуем? – приятно улыбнулся тот. – У меня есть к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Рассуждения Фракомбрасса во многом были справедливы. Действительно, сразу после того, как Громила и Кактус договорились о продаже изумруда, гориллоид отправился к правозащитникам. Благодаря своим связям он без особого труда добился встречи с руководством и выложил всю историю – разумеется, в должной степени отредактированную.

– Без суда и следствия, значит… – побарабанил пальцами по столешнице бабуин. – Хорошо, что вы пришли ко мне, Гро. Мы обязательно этим займёмся. Да, таких вещей мы просто не имеем права допускать! Пусть его приговорят, но приговорят по закону, как положено; и общественность должна знать всё!

– Абсолютно с вами согласен! – пробасил Громила.

Жернова завертелись. Беда была в том, что Громила даже приблизительно не представлял себе, куда Адирроза могла увести пирата; а подставлять девушку ему не хотелось. Поэтому он довольно ловко обошёл скользкий вопрос относительно личности сипапоккулы и поспешил откланяться. Правозащитникам помог случай: дело в том, что организация «Четыре руки» практически с самого момента своего существования фиксировала абсолютно все факты касательно ущемления прав обезьянской диаспоры и дискриминации по антропогенному признаку. Не далее как вчера, сообщили аналитикам, в районное отделение обратилась группа шимпов по поводу нанесения двоим из них телесных повреждений. Хотя случай был довольно спорным, речь шла о применении оружия. История получила неожиданный оборот, когда один из работяг рассказал, из-за чего, собственно, произошла ссора. «Связанный, да ещё и с кляпом во рту! – вознегодовали правозащитники. – Где это произошло?!» К тому времени, как Громила добился аудиенции у главного редактора «Трибуны», механизм уже работал вовсю: журналисты лихорадочно писали статьи, чтобы успеть к вёрстке, а активисты – «четырёхручники» со всех сторон обложили подозрительную улицу. Теперь даже москит не смог бы пролететь там незамеченным. Нажаты были и иные кнопки, не столь явные: кое-кому шепнули нужное словечко, и слух, распространяясь со скоростью пожара, пошёл гулять по городу.

Как правило, городская стража предпочитала не рисковать – если, разумеется, такая возможность у неё была. Впрочем, это, наверное, можно отнести к любой группе вооружённых граждан, призванных охранять покой другой группы граждан – как правило, безоружных, но тем не менее чрезвычайно зловредных. Стоит ли искать неприятностей на свою шею и иные части тела, рассуждали стражники, если опасности и так подстерегают за каждым углом, а сталкиваться с ними по долгу службы им приходится чаще, чем остальным.

Нехитрый сей принцип был хорошо знаком каторжанам; поэтому никто из них не предполагал, что погоня по тёмным, зловонным и страшным лабиринтам городской канализации будет вестись всерьёз. К несчастью для них, именно этот отряд имел снаряжение для действий под землёй – и, что ещё более важно, опыт таких действий. С тех пор как случаи бесследного исчезновения сантехников приняли едва ли не повальный характер, городские власти вынуждены были принять меры. Случилось это после грандиозной забастовки – работяги «Бэбиводоканала» все как один отказались спускаться под мостовые без охраны. С тех пор каждое районное отделение стражи обязано было содержать свой собственный отряд, предназначенный именно для этой цели.

Поначалу беглецам удалось оторваться; они бросились в тёмный боковой проход, не разбирая дороги. Стражники действовали без излишней спешки, но методично. Спустившись вниз, они запалили факелы и, оставляя мелом пометки на стенах, начали преследование.

– Вот… уроды… – выдохнул на бегу Чобы. – И чего они… в нас… вцепились…

Пыха больше всего боялся, что их сейчас загонят в какой-нибудь тупик. Тогда всё, Амба: в лучшем случае – обратно на плантации, в худшем – забьют насмерть кнутом. Как это бывает, он уже видел.

Погоня продолжалась больше часа. Наконец им вроде бы удалось оторваться: каторжники нырнули в какой-то боковой ход, потом ещё раз и ещё – и наконец эхо перекликающихся голосов затихло где-то вдали. Правда, за время бегства несколько человек отстало. Теперь их была всего дюжина; и Твадло, конечно же, не потерялся. После того как беглецы немного перевели дух, началось восстановление справедливости. Альбиноса волтузили долго и с наслаждением. Под горячую руку досталось даже Пыхе, хотя уж он-то, видят предки, ни в чём не был виноват.

– Чё это вы? – удивлялся Твадло, плача, хихикая и размазывая по физиономии кровавые сопли. – Чё я такого сделал-то?

– А выбираться наверх всё ж таки, как бы, надо, – подвёл итог Чобы Стисм. – Подождём немного и сделаем, типа, ещё попытку.